С А М О Д О Н О С
Идёт чёрно-белый фильм о буднях милиции. В кабинет вводят детину, криминального облика.
Следователь:
 Во-первых, напишите автобиографию.
 Какую ещё автобиографию?
 Это сведения о себе, кто вы, откуда, род занятий.
 Теперь понял – написать самодонос .
Воспоминание из школьной юности

Идя навстречу пожеланиям дорогих мне соучастников в том, что с нами было, моих приятелей, объединённых двумя уникальными явлениями: ХАИ и КВН. Делаю попытку честно выполнить обещание описать свою жизнь и деятельность после участия в КВН и покидания нашей альма-матер.

После КВНовская жизнь, схематично

К началу учебного года на 5 курсе я подзадержался и, соответственно, остался без общаги, прожив «зайцем» почти месяц. Но тут вмешалась вездесущая Слава Исааковна, руководитель Клуба выходного дня ХАИ (КВД, она велела мне идти к коменданту общежития № 8 (1-го факультета). Пришёл. Комендант говорит, что в общежитии есть ансамбль. Он ему не нравится, но он хочет, чтобы я сделал его хорошим.
Встретил меня ребята, естественно, не то, что холодно, а так Т = -272°К. Мол, руководитель ансамбля должен быть на голову выше остальных. Назывались они «Ну, погоди!» А группа впоследствии получилась – огонь. Хаёвцы конца 1971 – начала 1973 годов должны помнить и то, что мы делали в общежитии № 9, и не только. До сих пор мы дружим и общаемся.

Фото 1. Ансамбль «Ну, погоди!», февраль 1973

Пятый курс я закончил летом 1972 года и, как и все, проходящие обучение на военной кафедре ХАИ, попал в военные лагеря. Всё это происходило в Черниговском военном училище лётчиков. Там я принял Военную Присягу и участвовал в обслуживании самолетов МиГ-21. Носил военную форму старого образца.

Фото 2. Чернигов. Армейские будни

Лейтенант, старший лейтенант плюс ещё четыре с лишним месяца там же

Перед окончанием ВУЗа я принял предложение распределиться в Запорожье. Месяца через два после распределения было объявлено о дополнительном призыве офицеров запаса на два года в Морскую авиацию ВМФ СССР. Это не обсуждалось и было выполнено в добровольно- принудительном порядке. В эти списки попал и я, мне оставалось только ответить: «Есть!» Так я стал офицером Морской авиации ДКБФ (Дважды Краснознамённого Балтийского флота) и поехал в г. Быхов Могилёвской области БССР. Это произошло в первых числах апреля 1973 года.
В Быхове базировалась авиационная дивизия, состоящая из двух МРАП (морских ракетоносных авиационных полков): 170 Смоленского МРАП и 240 Севастопольско-Берлинского МРАП. Я получил назначение в ТЭЧ (технико-эксплуатационную часть) 240 МРАП.
Перво-наперво – знание матчасти. На вооружении в полку были самолёты Ту-16 в вариантах ракетоносец, заправщик и постановщик помех. На ввод в строй – месяц. Инженеры полка, каждый по своей специальности обучали нас. Особенно запомнился инженер по вооружению капитан Сотсков, который на занятиях вещал нам: «Товарищи! Запомните, самолёт – это летающий лафет!» Короче, ввели нас в строй, потекла военная служба, все метеоявления – наши.
Первый год моей военной службы ничем был неприметен. Всё ничего, кроме бесконечных праздничных построений. Один праздник мне нравился – 8 марта, единственный без построения.
Где-то в апреле 1974 года вызывают меня к начальнику политотдела дивизии полковнику Грекову Б.И. Тот вещает, что, оказывается, лейтенант Дикун участвовал в КВН на ЦТ и ещё руководил музыкальным ансамблем (кто «заложил», до сих пор не знаю). Так что, лейтенант, тебе, как кандидату в члены КПСС, партийное поручение и приказ – создать при ГДО (гарнизонном Доме Офицеров) вокально-инструментальный ансамбль и Театр Политической сатиры. Вот начальник ГДО капитан Хаитов Виталий Семёнович. Свободны все.
Так мгновенно для моих полковых командиров я превратился в сачка и почти дезертира. В составе ансамбля «Балтика» мы дошли до республиканского конкурса патриотической песни в Минске, на котором заняли второе место, пропустив вперёд только ансамбль «Верасы».

Фото 3. Ансамбль «Балтика»

А тут ещё концерт художественной самодеятельности и требуется Театр политической сатиры. По названию, театр этот – порождение политрабочего ума (рот закрыл – рабочее место убрано). Думал я и надумал взять куски домашнего задания из нашего первого КВН на ЦТ, благо всё ещё было в памяти.
В процессе нашей музыкальной деятельности в ГДО организуется музыкальная студия. А преподавателями прислали выпускниц Могилёвского музыкального училища. Как-то пришлось зайти в их жильё. В одной из комнат меня впечатлил лозунг на стене «Лучше поздно, чем никому!»

Фото 4. Будущий ансамбль «Юница»

Девочки владели традиционными инструментами: фортепиано, скрипка, баян (в народе – пылесос), домра (в народе – черпак), но они были музыкально грамотными. Так, впоследствии, появился женский ансамбль «Юница».
Вошёл я в дембельский 1975 год и после конкурса в Минске в августе попрощался со всеми и взял курс на Таганрог.

Таганрогский механический завод имени Г. Димитрова, ЛИС

В мае 1975 года на празднование тридцатилетия Победы в Быхов съехалось много ветеранов. Там я познакомился со штурманом Селивёрстовым Анатолием Кирилловичем, воевавшим в нашем полку. А приехал он из Таганрога и пообещал посодействовать мне в трудоустройстве.
Родители мои в 1969 году переехали из Белоруссии в Таганрог и жили там.
Вступил я на трудовую стезю в составе БТК (бюро технического контроля) ЛИС. В мои обязанности входил контроль и отработка систем: планер, управление, шасси, гидросистема, пневмосистема.
Завод серийно выпускал самолёты Ту-142М и Ту-142МК. Работа велась в три смены. Мы так и работали: неделя — первая смена, неделя – вторая, неделя — третья смена.

Фото 5. Самолет Ту-142МК

Услышал от коллеги, что заводскому эстрадному оркестру требуется бас-гитарист. Решил пойти. Прихожу в ДК перед началом репетиции, познакомился с руководителем и дирижёром оркестра Анатолием Кузьмичом Терещенко (дружим до сих пор, он – крёстный моего сына). Говорю ему, мол, нужен вам бас-гитарист, вот он я. А он отвечает, что нет, бас-гитарист слабенький, но есть. А как насчёт просто гитары, это нужно очень. Дали мне гитару, положили ноты и – вперёд. Короче, Кузьмича я обрадовал, говорит, иди в ателье, там с тебя мерки снимут.

Фото 6. Оркестр «Радуга»

Музыка музыкой, а работа мне не нравилась. Уж очень как-то всё это было монотонно, полёты от меня далеко. И тут я узнаю, что на заводской территории существует ОКБ и опытный завод. Пошёл я на ЛИК (лётно-испытательный комплекс), поговорил, со второго захода уговорил. По взаимной договорённости между предприятиями возможен был простой перевод.

Таганрогский машиностроительный завод, с 1989 года ТАНТК
(«Таганрогский авиационный научно-технический комплекс им. Г.М. Бериева»), лётно-испытательный комплекс (ЛИК)

Итак, в мае 1979 года я попал в волшебный мир лётных испытаний.
Первая должность – инженер по эксплуатации самолёта и двигателей в отделе эксплуатации на А-50 бортовой номер 10, первый опытный экземпляр.
Этот самолёт сделан на базе транспортного самолёта Ил-76, следовательно, для начала требуется изучить базовый самолёт. А это осуществляется на предприятии-изготовителе «Ташкентском авиационном производственном объединении им. Чкалова В.П.» (сокращённо ТАПОиЧ). Обучение было очень качественное. Два месяца учёбы с посещением цехов и отделов ТАПОиЧ. А корочка, выданная на ТАПОиЧ, часто помогала мне. После возвращения из Ташкента начались трудовые будни.

Фото 7. Самолёт А-50 с автографами создателей

При переходе с серийного завода я имел чёткое намерение – попасть в отдел лётных испытаний. Начальники решили присмотреться ко мне, для начала – в отделе эксплуатации. Не мытьём, так катаньем в апреле 1980 года я перешёл в отдел лётных испытаний. Узнав о моей специализации на ЛИСе серийного завода, мне поручили испытания систем управления, планера, шасси, гидросистемы и пневмосистемы.
Вся работа крутилась вокруг А-50. Сначала первого опытного, затем второго опытного и вот в 1982 году третьего опытного – первого серийного. Уже был назначен ведущий инженер по самолёту, он и предложил мне должность помощника ведущего инженера по самолёту. Я, естественно, согласился. Одновременно я начал пробивать разрешение на участие в испытательных полётах. А в качестве помощника ведущего – это проще. Осталось – малое, пройти ВЛЭК (врачебную лётно-экспертную комиссию). А это – в Москву, в МАП. И вот в моём свидетельстве ведущего инженера 2 класса по экспериментальным работам и лётным испытаниям систем воздушных судов появилась вожделенная запись, заверенная печатями:
«Допускается к полётам ведущим инженером по экспериментальным работам и лётным испытаниям систем воздушных судов на всех типах дозвуковых самолётов».

Фото 8. Летающая лаборатория А-60

Я уже начал изучать работу на штатном месте в самолёте А-50, но волевым решением начальника ЛИК меня переводят помощником ведущего инженера по самолёту А-60. Работа на А-60 продолжалась до июня 1986 года, когда самолёт сгорел прямо на стоянке. Расследованием занялась прокуратура.
А меня назначили ведущим инженером по системам (тем же: планер, управление, шасси, гидросистема, пневмосистема) на самолёт А-40. Вот с этого момента начался самый интересный и плодотворный период в моей жизни.
Самолёт-амфибия А-40 – уникальный летательный аппарат, с выдающимися лётными и мореходными данными.

Фото 9. Самолёт А-40, первый, ещё не летавший

Где-то в октябре 1986 года самолет выкатили из сборочного цеха. По традиции (всё-таки – корабль, хотя и летающий), Главный Конструктор, Константинов Алексей Кириллович, разбил об водило бутылку шампанского. Самолёт отбуксировали на стоянку ЛИК. Начался этап подготовки к лётным испытаниям.
Долго ли, коротко ли, на 7 и 8 декабря назначаются рулёжки и пробежки. Это обязательная процедура для всех самолётов перед тем, как они начнут летать.
Начали выполнять пробежки. Пробежка – это самолёт на исполнительном старте (месте на взлётно-посадочной полосе, откуда начинается разбег). Колеса заторможены, двигателям устанавливается взлётный режим: РУД (рычаги управления двигателями) – вперёд до упора. Отпускаются тормоза, самолёт начинает разбег до заданной скорости. На заданной скорости РУД устанавливают на режим МГ (малый газ) – РУД на себя до упора, выпускаются воздушные тормоза, применяется торможение колёс.
И вот – очередная пробежка. Самолёт хорошо виден. Вот он начал разбег, бежит, бежит и, вдруг, отделяется от ВПП и уходит в небо, выполняет полёт «по кругу», не садится, а уходит на второй круг, затем выполняет заход на посадку и приземляется. Все в шоке. Полёта не должно было быть.
Самолёт оказался очень летучим. Такие случаи бывали, крайне редко, но бывали. Лётчиков, попавших в такую ситуацию, при благоприятном исходе награждали. А тут и МАП годовой план закрыл, а лётчика-испытателя, Лахмостова Евгения Александровича, уволили. Позже он продолжил испытания летающих малышей, самоделок и был удостоен звания Заслуженный лётчик-испытатель России.
В отличие от сухопутного самолёта, для гидросамолёта (самолёта, взлетающего и садящегося исключительно на воду) и самолёта-амфибии (самолёта, взлетающего и садящегося, как на воду, так и на сушу) предусмотрен такой вид испытаний, как мореходные испытания. Главная цель мореходных испытаний – определение предельных гидро-метеоусловий (высоты и длины волнения, их сочетания) для выполнения взлётов и посадок на воде.
В ноябре 1987 года был выполнен первый полёт самолёта А-40 с воды в Таганрогском заливе. Так и шли испытания самолёта с ВПП и с воды.
Для проведения мореходных испытаний существует филиал – Геленджикская испытательно- экспериментальная база (сокращённо ГИЭБ), созданная ещё по решению И.В. Сталина.

Фото 10. Посадка самолета-амфибии А-40 №2. Геленджик

В октябре 1988 года для продолжения мореходных и других испытаний самолёт перелетел в Геленджик с посадкой в Геленджикской бухте.
Нам объявили, что в августе 1989 года предстоит первый официальный показ самолёта А-40 – участие в авиационном параде в Тушино.
Испытания продолжались. Дополнительно мы начали принимать участие в работах на втором экземпляре самолёта А-40.
20 августа 1989 года в Тушино состоялся воздушный парад, на котором впервые гражданам СССР и иностранным гостям был представлен в полёте самолёт А-40. Лётный и инженерно-технический состав, участвовавший в параде, были награждены часами с изображением А-40 на циферблате.
В конце ноября 1989 года встал на крыло самолёт-амфибия А-40 №2. Там свой ведущий по самолёту, своя техническая бригада и т.д. Выполнив несколько полётов по заводской программе, самолёт №2 улетел в Феодосию для выполнения своей части испытаний.
В декабре 1989 года ведущий по самолёту А-40 №1 был отстранён от полётов (по здоровью) решением ВЛЭК. Меня назначают помощником ведущего инженера по А-40 №1 и, естественно, в предстоящем 19 декабря 1989 года облёте самолёта я лечу ведущим инженером.
На следующий день после облёта назначен перелёт самолёта в Геленджик. Взлетели с ВПП нашего аэродрома, час полёта, далее заход на посадку и посадка на воду в Геленджикской бухте. Всё предельно просто, кроме нюанса. По давней традиции требуется подвергнуть процедуре морского крещения члена лётного экипажа, совершившего посадку на воду впервые. Это означает:
а) Окрещаемый – в лётном комбинезоне стоит на краешке у уреза воды.
б) Четверо членов лётного экипажа, взявши окрещаемого за две руки и две ноги, бросают его в море (пофигу, что дата зимняя 20 декабря).
в) На берегу при стечении народа окрещаемого ждут Царь Морей Нептун со стаканом 250 мл чистого спирта и врач с полотенцем.
г) Окрещаемый самостоятельно вылезает на берег, принимает благословление Нептуна (в уши) и стакан спирта (на грудь).
д) Врач визуально контролирует состояние окрещаемого и использует полотенце по назначению.
(За всю свою лётную жизнь на А-40 я не помню случая отступления от данной традиции. Когда мы бывали за рубежом, всех соискателей полетать мы честно об этом предупреждали. Ряды соискателей сразу редели… Но оставались самые-самые).
А мы продолжили мореходные испытания. Чем уникален Геленджик для мореходных испытаний? Тем, что есть бухта, защищённая от шторма (и то не всегда), и рядом открытое море, где можно поймать (именно поймать) участок морской поверхности с необходимыми параметрами волнения моря. Там выполнить взлёт и посадку.
В мореходных испытаниях есть понятие «взять волну». Это означает, что в полёте параметры взлёта и посадки, прочности, работоспособности систем самолёта соответствуют заданным. А тут ещё одна закавыка – чем бо льший параметр волнения моря (высоту волны) надо «взять», тем меньше вероятность этот параметр «поймать».
Наш самолёт №1 в октябре 1990 года (как было договорено с властями Геленджика) перелетел на ГИЭБ для продолжения мореходных испытаний.
15 декабря 1990 года вы «взяли» волну высотой 1,5 метра. С последствиями…

Фото 11. После полёта 15 декабря 1990 года

Носовой обтекатель – см. фото 11, всё оборудование под полом было залито морской водой. Самое печальное – один из двигателей «захлебнулся» морской водой и подлежал замене. С середины января 1991 года испытания были продолжены.
В это время получаем новость – МАП принял решение об участии самолёта А-40 в 39-ом Международном Авиасалоне в Ле Бурже. Решено было выставлять на авиасалон самолёт №2 как имеющий более «товарный» вид.
На совещании у Генерального об участии ТАНТК в авиасалоне по настоянию командира экипажа было решено, что ведущим инженером на борту полечу я (к моему удивлению).
Вылетали мы из Таганрога 9 июня 1991 года. Для прохождения таможенных и пограничных процедур планировалась посадка в аэропорту Борисполь. На следующее утро, пройдя все необходимые процедуры, мы взлетели и выполнили полёт с посадкой на ВПП номер 25 аэропорта Ле Бурже. Когда нас после посадки отбуксировали на стоянку, мгновенно образовалась толпа прессы, хотя выставка ещё не была открыта.
На следующий день были квалификационные полёты – полёты по профилю демполёта с целью получения допуска к демонстрационным полётам от лётной дирекции авиасалона. Наш самолёт пользовался большой популярностью. Президент Франции, посетивший авиасалон, уделил внимание только самолёту А-40 с осмотром его внутреннего интерьера.
Журнал Flight International на авиасалоне присвоил самолёту А-40 титул Miss Paris. А почему Miss? Потому, что слово «самолёт (aircraft)» – в английском языке женского рода.
А мы хорошо осмотрели виды Парижа, т.к. жили в парижском отеле. Отдельная благодарность французским водителям автобусов, доставлявших нас каждый день на выставку и обратно. Они каждый раз ехали новым маршрутом. Вообще-то я был первый раз за границей, и Париж – это сильно по впечатлениям. Уже тогда на улицах Парижа были внушительные пробки, ощущались проблемы с местами для парковки.

Фото 12. Статическая выставка. Возле самолёта Е-2 Hawkeye

18 июня мы вернулись (через Борисполь) в Таганрог, была устроена торжественная встреча.
Все были рады, что первый выход самолёта А-40 «в свет» закончился благополучно.
По договорённости, достигнутой в Ле Бурже, французская телекомпания TF1 должна была в ноябре 1991 года снимать в Геленджике фильм с участием самолёта А-40.
В октябре мы, как обычно, перелетели на самолёте №1 в Геленджик и приступили к мореходным испытаниям. И вот где-то 11-12 ноября к нам прибывает бригада человек шесть телеканала Ushuaia с популярным телеведущим Николя Юло (Nikolas Hulot). Четыре дня пришлось посвятить французам. Снимали они парные взлёты и посадки самолётов А-40 и Бе-12 в Геленджикской бухте, парные и одиночные полёты их над морем. Мы увидели современную аппаратуру, крошечные телекамеры, которыми был оклеен самолёт А-40. В итоге получился фильм продолжительностью где-то час двадцать, который показали на европейских каналах. Согласно договорённости, французы прислали видеокассету без права показа на TV.

Фото13. Экипаж самолёта А-40, установивший мировые рекорды

Также в 1991 году мы начали устанавливать мировые рекорды на А-40. За все годы было установлено 149 рекордов. Всем членам лётного экипажа в 1991 году было присвоено звание Мастера Спорта СССР.
В декабре 1991 на самолёте А-40 №1 мы «взяли волну» более 1,5 метра. Воспоминание об этой посадке неизменно у всех участников вызывает эмоции. После той посадки у командира заклинило шею, у штурмана была повреждена рука, я дня четыре не мог сидеть. Вечерком собрались экипажем снимать стресс. Пошли разговоры о том, о сём… Смотрю на часы – три часа ночи. Я и говорю: «Прошу внимания. Мы застольничаем с 18.00. Уже три часа ночи. Заканчиваем пятнадцатую бутылку на шестерых, а все – ни в одном глазу». Вот такие они, мореходные испытания: мы определяем пределы или для самолёта, или для экипажа… Вопросительный знак.
Быт в начале 1992 подвергся изменениям. Исчезло большинство продуктов. Первая ассоциация с январём – мойва. Остальное – по случаю.
А тут новая показуха – в феврале 1992 года выставка в Сингапуре. Я не полетел, т.к. прерывать мореходные испытания было недопустимо. После гибели подводной лодки
«Комсомолец» в апреле 1989 года нашу фирму подстёгивали с целью создания спасательной версии самолёта, а тут самое главное – мореходность спасателя.
В конце мая 1992 года А-40 №1 вернулся на базу. Вскоре мы разбежались по отпускам. Отпуск у лётного испытателя (при наличии 60 часов испытательного налёта в год) составлял два месяца. Ушёл я в отпуск на июль-август и, наконец, приступил к полноценному исполнению функций мужа и отца. Когда до конца отпуска оставалась неделя, позвонили с работы и попросили срочно явиться пред светлы очи. Мне было сказано, что самолёт А-40 приглашён на выставку Air Expo-92 в Новой Зеландии, приглашение принято. Я назначен ведущим инженером по самолёту А-40 №2 со всеми вытекающими последствиями.
Выставка Air Expo-92 должна была состояться с 20 по 22 ноября 1992 года в Международном аэропорту города Окленд. Маршрут перелёта включал пять промежуточных посадок: Дубай (ОАЭ), Коломбо (Шри Ланка), Джакарта (Индонезия), Перт (Австралия), Сидней (Австралия).
Вылетели мы из Таганрога 11 ноября и менее, чем через пять часов, приземлились в дубайском аэропорту. Переночевали, искупавшись в водах Персидского залива.
После задержки по техническим причинам вылетели на Коломбо. Посадка по расчётам получалась на тёмное время суток. Когда до Коломбо оставалось лёта более 2 часов, тамошние диспетчеры доложили, что у них мощный тропический ливень, видимость почти нулевая, рекомендуют уйти на запасной аэродром в Индии. Все рейсы сидят в Индии или летят туда, включая рейс Аэрофлота. Наш экипаж ответил, что нам топлива до Индии может не хватить, будем садиться в Коломбо. Вышка ответила, что помогут экипажу всеми возможными способами.
Вскоре по остеклению кабины экипажа начали вспыхивать огненные шнуры, свидетельствующие о наличии в атмосфере статического электричества высокой напряжённости. И вот посадочная система самолёта (ILS) установила контакт с посадочной системой аэропорта Коломбо. Самолёт начал снижение по глиссаде. Дальний привод – не видно ничего, ближний – полосы не видно и, вдруг, второй пилот говорит, что увидел просвет и направляет самолёт туда. Наше упование – на радиовысотомер, глаза и мастерство пилотов, и тут – вот она, полоса, посадка. Самолёт рулит по ВПП, пилоты обнялись…
На следующее утро мы прибыли в аэропорт. Пилоты пошли «на брифинг».
После брифинга командир сообщил нам, что он перенёс полёт на Джакарту на завтра. Да и визуально было видно, что грозовая деятельность продолжается.
На следующее утро 14 ноября мы стартовали на Джакарту. По пути пересекли экватор. Фрукты и шампанское отметить такое событие были. Выполнив посадку и зарулив на стоянку, мы обратили внимание, что окружающая обстановка не похожа на крупный международный аэропорт. А тут ещё к самолёту подкатили шесть джипов с вооружёнными военными. Оказывается, мы приземлились на президентском аэродроме. Минут через сорок примчался представитель Аэрофлота и всё урегулировал.
Погуляв по столице Индонезии и переночевав в пятизвёздочном отеле Indonesia, мы вылетели на Перт (юго-запад Австралии). Посадка на ВПП Перта – как учили. Далее интереснее.
В Австралии (и в Новой Зеландии) первыми встречают прилетевший из-за границы самолёт санитарные врачи. Они опрашивают прилетевших с точки зрения их здоровья и предупреждают, чтобы они не брали с собой в отель продукты из самолёта. Далее они делают санитарную обработку самолёта внутри с помощью аэрозольных баллонов. В заключение выдают сертификат, что теперь самолёт А-40 бортовой номер 378 может беспрепятственно садиться в любом аэропорту Австралии.
Далее наш путь лежал на Сидней (юго-восток Австралии). В аэропорту Сиднея санитарные врачи нас не беспокоили. Поселили нас в прекрасном отеле. Ещё интереснее было после ужина. Оказалось, что мы разместились возле «квартала красных фонарей» и, соответственно, – фигуры за стеклом, шустрые надоедливые сутенёры. А мы что: «Руссо туристо…» и т.д.
И вот заключительный перелёт в Новую Зеландию. Самый короткий (три с половиной часа по расчёту). Принимали нас на аэродроме Веньюапаи, это аэродром новозеландских ВВС. Основной самолёт – противолодочный Р-3 Orion.

Фото 14. На аэродроме Веньюапаи

На следующий день была презентация самолёта в бухте Waitemata. Навсегда врезался в память заход на посадку в бухте. Снижаемся по глиссаде, с высоты вся акватория бухты – белая (от судов мелких и поболее), а посередине – тёмная полоса. Вот эта тёмная полоса и была условная ВПП для приводнения самолёта. Это – свидетельство великолепной работы морской полиции Окленда. У нас на борту гости из мэрии города, другие официальные лица, включая посла России в Новой Зеландии.

Фото 15. В бухте Waitemata

После презентации лётный состав хозяев устраивает «барбекю» для гостей. Практически каждый вечер устраивалось какое-нибудь мероприятие.
20 ноября мы перелетели с военного аэродрома в Международный аэропорт для участия в выставке. Посетителей было очень много, к нашему самолёту была огромная очередь

Фото 16. В Международном аэропорту Окленда

21 и 22 ноября мы участвовали в демонстрационных полётах. В один из дней был такой случай. После заключительного демполёта самолёт А-40 с экипажем отбуксировали на место статической стоянки. Не успели мы выйти из самолёта, по трапу поднялись две умопомрачительной красоты стюардессы и два стюарда в форме авиакомпании Air New Zealand с двумя огромными металлическими чемоданами. Стюардесочки, очаровательно улыбаясь, заявили, что они решили накормить экипаж, который полдня пробыл в лётной зоне аэропорта, и экипаж, по их мнению, не имел возможности поесть.
Благо у нас на самолёте имелась комната отдыха, куда и были препровождены гости. В чемоданах были бортпайки и сувениры авиакомпании. Мы чудно пообщались. Стюардессы смущались и краснели, когда наш штурман обращался к ним “lady”.
В воскресенье 22 ноября после выставочных мероприятий, демонстрационных полётов и официального закрытия выставки был устроен приём для участников выставки.
По команде директора выставки, в наш самолёт было загружено: 40 ящиков пива в металлических банках, 28 ящиков напитков Coca-Cola, Fanta, Sprite и т.д. тоже в банках, 37 ящиков плодов киви, 10 ящиков вина.
24 ноября мы попрощались с гостеприимными новозеландцами и стартовали в обратный путь. Первая посадка – Сидней, затем Перт.
Про перелёт из Перта в Джакарту отдельно. Событие первое. После набора эшелона FL330 (высота 10050 метров) загорелось табло ВОДА В ОТСЕКАХ, конкретно – в хвостовом отсеке. Посоветовавшись с командиром, решили не обращать внимания.
(Уже в Джакарте установили причину, банка Кока-Колы вывалилась из упаковки, упала на острый угол в отсеке и пробилась. Струя брызнула на датчик воды.)
Второе. В полёте на Джакарту мы попали в область интенсивной турбулентности и в грозу. Все расселись по своим местам, привязались и начали получать тумаки от стихии. Самый крупный экран радиолокатора установлен у штурмана. По указанию командира он начал командовать, куда рулить. Перелететь грозу сверху – не вариант, высота облачности порядка 16 000 метров, обойти невозможно, кругом засветки от грозы. Штурман вёл самолёт по минимальным засветкам. Вообще казалось, что самолёт не выдержит таких ударов, но, немаловажная деталь, он был рассчитан ещё и на удары морской стихии.
Далее при возвращении знакомые аэропорты и, наконец, 29 ноября – посадка на аэродроме Таганрог Центральный. Нас встречал Генеральный, он сказал: «Все на тожественный ужин».
Во вторник мы с участниками эпопеи ходили по ЛИКу и раздавали всем встречным невиданные ещё плоды киви.
До Нового Года в Геленджик мы не полетели. Тут и отчёты, и углублённый контроль самолёта и его систем. Дел оказалось много. Самолёт А-40 №1 попал в Геленджик только в феврале 1993.
Ещё Геленджик славился своим винзаводом, основанном в 1869 году. Мы имели хорошие контакты (в больших объёмах) с руководством винзавода. Например, 24 мая 1993 года самолёт №1 возвращался в Таганрог. На борту было доставлено 700 литров вина с Геленджикского винзавода и 500 литров коньяка из Абрау-Дюрсо. Всё это делилось по-братски.
А руководство уже ставит очередную задачу – полёт в Англию, аэродром Woodford, принадлежащий компании British Aerospace. Повод – Великобритания рассматривает вопрос закупки самолётов А-40 в противолодочном варианте взамен самолёта Nimrod.
Сказано-сделано. Расстояние 3600 километров, без промежуточных посадок.
Дополнительно наш визит связан с аэрошоу на аэродроме Woodford.
Посетили мы завод, который выпускал самолет British Aerospace 146, впечатлились исключительной чистотой в цехах и прекрасной организацией рабочих мест.
Также нас пригласили в музей, созданный энтузиастами и фанатами бомбардировщика Vulcan.

Фото 17. У самолёта Vulcan

Посмотрели мы на аэрошоу и Нимрод. Аскетичный самолёт. Толкуем пилотам, мол, вот наш А-40 будет взамен вашего Нимрода, а они отвечают, мы что, crazy, чтобы садиться на воду.
Интересным было возвращение. Оформили вылет, подписали нам FL330 (эшелон полета по маршруту на высоте 33 000 футов или 10050 метров). Взлетаем, нам диспетчер Манчестера даёт набор до 5 000 футов и курс не на юг, а на север. Потом курс 320 и даёт снижение до 1 000 футов. Мы ничего не понимали, пока не увидели под собой ВПП и аэропорт. Диспетчер извинился, они очень хотели увидеть наш самолёт. Всё, набор эшелона, курс 170.
1996 год принёс два события, которые изменили ситуацию у нас на фирме.
Первое событие:
– правительство приняло решение о проведении Гидроавиасалона и Конференции по гидроавиации. Началась интенсивная подготовка к этим мероприятиям.
Второе событие:
– нам удалось вернуть на предприятие самолёт Ил-76ТД.
Меня взяли в экипаж в качестве бортоператора. Выполняли мы коммерческие рейсы, начиная с ноября 1996 года, под флагами российских авиакомпаний. Летали в Бельгию, Францию, Индию, Азербайджан, Армению, Таджикистан, Туркмению, ОАЭ.
В сентябре 1996 года с успехом в Геленджике прошёл первый Гидроавиасалон, где А-40 был главной звездой.
Закончился праздник гидроавиации, начались интенсивные коммерческие полёты.
Научился спать в полёте в спартанских условиях.
В июле 1997 года мне предложили участвовать в международном контракте с израильской компанией IAI (Israel Aircraft Industries, ныне Israel Aerospace Industries) в качестве ведущего инженера по самолёту. Так я связал свою работу до конца 2016 года с Израилем. Проект и самолёт назывались АИ. Официальный язык контракта – английский.
Пообщавшись с израильскими коллегами, понял – английский надо совершенствовать. Нашли в Таганроге курсы английского языка Language Link, где преподаватели – носители языка, т.е. англичане. Учительницу звали Джили. Поначалу ничего не понимал (русского она не знала), месяца через полтора стал ухватывать её слова. За девять месяцев стал нормально общаться с израильтянами. C Джили мы расстались на выпускном банкете в кафе «Лунный камень».
А самолёт А-40 участвовал в Гидроавиасалонах по чётным годам с 1996 года по 2008. Мы там и мировые рекорды устанавливали.

Фото 18. Демонстрационный полёт над Геленджикской бухтой. Справа налево: А-40, Бе-200, Бе-12

Фото 19. Сентябрь 2006 года. После установления мировых рекордов на А-40

Но основные трудозатраты у меня были по проекту АИ. Конечным пользователем самолёта АИ был Китай. Раз в месяц мы стали встречаться на 3-4 дня с израильскими специалистами поочерёдно – в одном месяце в России, в следующем в Израиле.
Было интересно познакомиться с американской системой менеджмента. В Израиле используются руководящие документы FAA (Federal Aviation Administration) и другие из США. Система интересная, эффективная. У нас попытались перенять, получилось сплошное уродство.

Фото 20. Разбор выполнения первого вылета

Фото 21. Слетали с израильтянами

В июле 1999 года подняли самолёт в воздух. Далее пошли интенсивные полёты, перелёт в Ульяновск на покраску и обратно. Уже в октябре, за один день до назначенного контрактом срока самолёт перегнали в Израиль. Никто не верил на IAI, что мы выдержим назначенный срок. После такого события весь скепсис по отношению к ТАНТК прошёл. А в мире уже тогда началась тенденция, что выдерживание сроков было редкостью.
После перелёта в Израиль несколько полётов мы просто катали китайский генералитет. В начале 2000 года мы выполнили серию испытательных полётов с участием лётчика-испытателя IAI.
С октября 1999 по июнь 2002 года большую часть времени я находился в Израиле. Местные коллеги очень хорошо организовали наш быт. Жили мы в отеле в прекрасных условиях. Нас возили на работу на комфортабельных автобусах. Про питание – количественно и качественно, надо написать отдельно. Два раза в месяц нам устраивали экскурсии. Мы посмотрели многое, в Израиле прекрасные эрудированные гиды. Один гид оригинально с нами знакомился: «Здравствуйте! Разрешите представиться, у меня редкое еврейское имя – Фёдор».
Вдруг, в сентябре 2000 года – гром среди ясного неба, нам объявляют, что проект АИ закрывается по настоянию Конгресса США. А что и как дальше – неизвестно.
11 сентября 2001 года я был в Израиле. Среди наших коллег преобладали шок и паника.
И вот в январе 2002 года наши заказчики израильтяне объявляют, что необходимо выполнить на самолёте регламентные работы, выполнить облёт после регламентных работ и перегнать самолёт в Китай, при этом израильский комплекс на самолёт установлен не будет. Далее следует история, требующая отдельного рассказа. Но это потом.
Далее наши контакты с компанией IAI не прервались, мы продолжали сотрудничать под флагом «В счёт будущего контракта».
В марте 2004 года новый контракт был подписан. А 28 марта мы (инженерно-техническая бригада) должны были прибыть в Ташкент на авиазавод ТАПОиЧ. Задача – отобрать три самолёта Ил-76ТД для последующей модернизации в самолёт AWACS для ВВС Индии. Радиотехнический комплекс будет израильским.
На ТАПОиЧ по территории предприятия стояло множество самолётов Ил-76, склёпанных ещё в 1990-е годы. Посмотрев несколько машин, мы отобрали три лучших, по нашему мнению.
На загибающемся заводе закипела работа. Самолёты надо было довести до лётного состояния, выполнить весь цикл сдаточных испытаний. На эту работу был предусмотрен один год.
В 2005 году в апреле первый, в мае второй и в июле третий самолёты были уже в Таганроге. В проекте была ещё одна грандиозная задача – ремоторизация. Вместо двигателей Д-30КП-2 на трёх самолётах должны быть установлены двигатели ПС-90А-76. С этими двигателями самолёт Ил-76 приобретает новое качество.
На производстве и в ОКБ закипела работа. 29 ноября 2007 года самолёт с заводским номером 9402, бортовым номером KW 3551 выполнил первый вылет на глазах присутствующих израильтян и индусов.

Фото 22. Экипаж, выполнивший первый вылет самолёта ДРЛО №1

Наши израильские заказчики поставили жёсткие временные рамки – в январе 2008 первый самолёт должен быть в Израиле для установки радиотехнического комплекса. Объём испытаний мы сократили до шести полётов. Седьмым был перелёт по маршруту Таганрог Южный – Международный аэропорт Бен Гурион.

Фото 23. Экипаж, перегнавший самолёт ДРЛО №1 в Израиль

В Израиле предстояли наземные и лётные испытания самолёта №1 с израильским комплексом.
Самолёт ДРЛО №2 был поднят нашим экипажем 11 января 2009 года. На втором самолёте предстоял большой объём лётных испытаний. Предстояли и были выполнены полеты по заправке самолёта в полёте.

Фото 24. Полёт в строю заправки

Это пожалуй, самый сложный и самый напряжённый раздел испытаний, он требует более подробного описания. Оно есть, но попозже.
В двадцатых числах июня 2009 года испытания самолёта ДРЛО №2 закончились. 23 июня самолёт вылетел и 24 июня прилетел в Израиль с посадкой на ВПП Международного аэропорта Бен Гурион.
На самолёте №2 в августе 2009 года мы провели испытания в условиях высоких температур наружного воздуха. С этой целью мы перелетели ещё южнее – на аэродром Овда. Вся бригада: россияне и израильтяне, разместилась в пятизвёздочном отеле города-курорта Эйлат на Красном море.
10 июня 2010 года подняли самолёт ДРЛО №3. Испытания этого самолета выполнялись, как испытания серийного самолёта, т.е. – работоспособность систем и оборудования, лётная оценка пилотажных свойств. По ряду технических причин самолет перегнали в Израиль только 8 октября 2010 года.
Учитывая исключительно положительные оценки специалистов индийских ВВС самолётов ДРЛО, израильтяне решили подсуетиться и купить на ТАПОиЧ ещё пару самолётов Ил-76ТД. С этой целью в 2010 году они начали переговоры, при нашем участии, с руководством авиазавода. Но вмешалась политика и в продаже летающих полнокомплектных самолётов было отказано на самом высоком уровне. ТАПОиЧ готово было продать только склёпанные корпуса, причём доставка их в Россию, в Таганрог была проблемой заказчика, т.е. компании IAI.
Заказчики нашли компанию по перевозке крупногабаритных грузов и подписали контракт на поставку двух самолётов в разобранном виде. На самолётах выполнялась предпродажная подготовка, затем разборка самолётов на агрегаты. Я был объявлен «ведущим инженером в изгнании», т.к. в указанный срок командовал процессом по поручению компании IAI.
Транспортировка выполнялась: на автомобильных прицепах из Ташкента, через Казахстан до Каспия, далее – перегрузка агрегатов на баржи, далее – Каспийское море – Астрахань – Волга – Волго-Донской канал – Дон – Азовское море – Таганрог. Перевозчики передали нам видеоролик перевозки агрегатов самолётов по суше.
На этом активная часть работы завершилась. Так, посещали Индию (города Нью-Дели и Агра), решали текущие вопросы.

Фото 25. У Тадж-Махала

В 2017 году меня назначили ведущим инженером по лётным испытаниям самолётов А-50У после модернизации. Работа нужная, важная, но…
За четыре дня до своего 71-летия в марте 2019 года провёл испытания самолёта А-50У в полёте.
В апреле посетил ЦБЭЛИС (Центральная больница экспертизы лётно-испытательного состава) в городе Жуковский, где подтвердили качество моего здоровья для испытательных полётов, НО…
НО очередной руководитель нашего предприятия выгнал всех старше 65 лет, не слыша воплей начальников подразделений.
26 апреля 2019 я оформил все документы на увольнение, сдал пропуск, вышел из здания отдела кадров, перекрестился и сказал: «Господи! Благодарю Тебя, что я никого не убил, что сам не убился. Благодарю Тебя! Благодарю Тебя! Благодарю Тебя, Господи!»

P.S. Позаимствовав идею у Толи Артёменко, докладываю:
С апреля 1998 года по апрель 2019 года – пенсионер-любитель.
С мая 2019 года по настоящее время профессиональный пенсионер.

Тимченко Альбина, с одной стороны, хаевский специалист, прошедший харьковский приборостроительный завод им. Т.Г. Шевченко, НПО Союз Турбогаз, Укр НИИгаз, а с другой, это художник, в квартире которой куда ни глянь везде картины

Вперед и вверх, Альбина, к новым вершинам!

Альма — матер

ХАИ! Как много в этом слове
В душе у нас переплелось,
Как много то, о чем мечтали,
Для нас сбылось и не сбылось.

Здесь, на окраине столицы,
Схлестнулись судьбы и пути
Тех, кто без неба жить не может.
Как без него? С ума сойти!

ХАИ — это тысячи в небо влюбленных,
ХАИ — это горечь падений и взлет,
ХАИ — это рейтинг высокий в науке,
ХАИ — это многих питомцев полет.

ХАИ — это гордое званье «Хаевец»,
Поэзия «бочки» и «мертвой петли»;
Известная в мире «змея Пугачева»
Возникла впервые в хаевском НИИ.

ХАИ — это юности нашей вершина,
ХАИ — это знаний глубоких моря,
ХАИ — это елочки и тополя,
ХАИ — это ты, друг, ХАИ — это я!

ХАИ — это думы о поросли юной,
Подкурсы для них, ФМШ и лицей;
Святому здесь принципу каждого учат –
Разумное, доброе, вечное — сей!

ХАИ — КВН искрометно веселый,
Народный театр, не забудьте Хому,
А если кому-то и этого мало –
Добавьте вы солнечный отдых в Крыму.

«Хаевец» — не просто студентов названье,
А высшее званье — поверьте, друзья!
Ведь все мы, «хаевцы», — как братья родные,
И все мы как будто большая семья!

Мы в майские дни все в ХАИ соберемся;
Трубач, ты нам сбор в этот день протруби!
Салютом взметнется огонь разноцветный –
Во славу «хаевцев», во славу ХАИ!!!
2001 г.

Терновой Николай родился в Беговетском районе Ташкентской области. Закончил железнодорожное училище в Петропавловске-Камчатском.
Проходил службу в Советской Армии в частях морской авиации.
После службы в 1965 году поступил на самолетостроительный факультет ХАИ.
Окончив ХАИ, работал на ХАЗе технологом на разных должностях в сборочных цехах.
В 1979 году был приглашен на должность заведующего вновь созданной Отраслевой Научно Исследовательской Лаборатории ОНИЛ-3 ХАИ.
С 1989 по 2016 год работал главным инженером организованного на базе отдела летных исследований кафедры конструкций самолетов и ОНИЛ-3 Научно Исследовательского Иститута Проблем Физического Моделирования режимов полета самолетов. Занимался решением вопросов материально-технического и организационно-методологического обеспечения деятельности НИИ ПФМ.
И писал стихи… Книгу своих стихов назвал «С любовью к Вам»

Песня о ХАИ и «хаевцах»

На поселке Жуковского праздник,
Ежегодный в весенние дни.
Здесь поют, веселятся и пляшут,
Фейерверком взлетают огни.
Это праздник! Это праздник!
Называют его «День ХАИ»! 2раза

Я дорогу давно себе выбрал:
После школы — лишь только ХАИ!
Ведь нельзя на земле жить без неба,
Здесь надежды и мысли мои.
Мне бы только, мне бы только,
Стать, ребята, студентом ХАИ! 2раза

Здесь научат летать и не падать,
Лонжероны и бимс рассчитать.
И почетное званье «Хаевец!»
Будет вслед тебе гордо звучать.
Это счастье! Это счастье!
Это гордость — хаевцами стать! 2раза

Тяжело нам в учебе, не скроем,
Но об этом ли нам горевать,
Ведь хаевский багаж нам позволит
Все задачи с успехом решать.
Это школа! Школа жизни!
И ее суждено нам познать! 2раза

Широки у меня перспективы -
В Украине ты флагман, ХАИ,
И питомцев твоих принимают
СэШэА, и Китай, и Мали!
Мне бы только, мне бы только
Поскорее закончить ХАИ! 2раза

Я окончу ХАИ, я уверен,
И уверенно дальше пойду.
Через 10 и 20, и 40
В эти стены я снова войду
Здравствуй, в городе город прекрасный,
Здравствуй, юности нашей приют!
Всем хаевцам, навеки ушедшим,
Всем хаевцам, хаевцам живущим, 2раза

В этих стенах себя всем нашедшим
И родному ХАИ — наш салют!!!
Всем хаевцам, хаевцам, хаевцам
И родному ХАИ — наш салют!!!
май 2003г

Встреча друзей
Выпускникам ХАИ 1971 года посвящаю

Соберутся друзья через годы,
Будут юность свою вспоминать,
И под сводом банкетного зала
Будет: «Помнишь?» весь вечер звучать.

«Помнишь, друг, как в ХАИ поступали –
Исполненье мальчишеских грез,
Наши первые лекции, лабы,
Богодуховский первый колхоз?

Помнишь, друг, комсомольскую стройку
И как строили вместе ХАИ,
И как вместе с родным институтом
Мы учились, мужали, росли?

Помнишь Шуна, Фурсу и Герона?
Ты Шеломова помнишь, дружок?
Помнишь, Толя, 6-ю общагу?
Помнишь, Ира, последний звонок?».

И Невяжского вспомним, и Бута,
Папу Дыбского вспомним, дружок
«Вспомни, Мишка, 6-ю общагу!
Вспомни, Боря, последний звонок!».

Вспомним юность свою золотую,
Первый девичий любящий взгляд.
«Помнишь, Гена, военные сборы
И тюменский лесной стройотряд?».

Есть и дети у нас, есть и внуки,
И давно ты, дружище, седой,
Но пока мы встречаемся вместе,
Остаешься, как был, молодой!
* * *
Соберутся друзья через годы,
Будут юность свою вспоминать,
И под сводом банкетного зала
Будет: «Помнишь?» весь вечер звучать.
июль 2003 г

В подготовке этого материала участвовали Баранов Андрей – выпускник 1-го факультета 1981 года выпуска, Турко Леонид, Яценко Виктор – выпускники 1-го факультета 1971 года выпуска.
СПАСИБО!

Монтаж Воробьева Андрея, выпускника 5-го факультета 2008 г. выпуска. СПАСИБО!!!

Мечты сбываются – ХАИ, Прикладная Математика, 1980.

Со школьной скамьи я не очень любил гуманитарные предметы, где нет четкой логики и нужно много говорить – такие как экономика, обществоведение, и английский (кто знал, что потом придётся разговаривать на нем каждый день). И хотя закончил школу почти на все пятерки, предпочитал математику и геометрию. Одной из шалостей было играться с логарифмической линейкой на уроке английского, и когда учительница в сердцах выкинула ее в окно и запретила мне появляться на уроках несколько месяцев, я был очень расстроен. Но потом по настоянию директора школы извинился, был восстановлен в класс и должен быть выучить весь семестр за две недели. И знаете ли, пришлось выучить – и полюбить английский — за его математическую простоту и лаконичность. И учительнице, которой благодарен до сих пор, пришлось поставить мне пятерку
И, когда объявили набор в физматшколу ХАИ в 10-м классе, с удовольствием пошел и, слава математическим богам, поступил в ХАИ, но не на хорошо оплачиваемые специальности (55 рублей стипендия), а на Прикладную Математику (40 рублей). Дружки смеялись, но напрасно, как жизнь показала– специальность программиста самая распространенная в мире, и многие двигателисты и самолетчики стали работать потом именно на этом поприще.
К тому же, учиться на кафедре Прикладной Математики (ПМ) ХАИ, среди 20-ти молодых девушек (против 5 парней) было и приятно, по понятным причинам, и выгодно – строгие преподаватели, как и я потом много лет спустя, не решались ставить плохие оценки нашим красавицам, а мы уж за одно проскакивали.
Позже, когда нашу группу ПМ наперебой приглашали многие мужские факультеты на 1001 ночь, мы с ребятами имели возможность «оптимального выбора», с целым списком «кулинарных требований».

Так что ПМ ХАИ полюбил сразу и навсегда, и конечно-же свою прекрасную супругу, дорогого друга и спутника жизни нашел там же – предложение о первом свидании переслал через систему Primus на ВЦ.

«Товарищи ученые, доценты с кандидатами…» (В. Высоцкий)

Но было еще несколько причин, по которым с благодарностью вспоминаю ПМ – это великолепная плеяда преподавателей и доступ к ВЦ ХАИ. Многие сокурсники стали бегать к нам годами, считать «туманные» программы в обмен на непонятные простому математику самолетные чертежи или какие-то там электрические схемы.
Первый преподаватель, которому благодарен на всю жизнь, был Валерий Дмитриевич Кожухов, который привил пожизненную привязанность к программированию по простой причине. Вошел представительный мужчина, представился начальником ВЦ ХАИ, доцентом кафедры ПМ, и начал читать какое-то сначала скучное программирование на перфокартах. Но… Валерий Дмитриевич очень любил Владимира Высоцкого, и в перерывах между парами ставил его знаменитые песни, которые я тоже знал наизусть, с удовольствием подпевая «Я вышел ростом и лицом, спасибо матери с отцом, с людьми в ладу, не понукал, не помыкал…»… Песни крутили на красном магнитофоне, который в те коммунистические времена нужно было прятать в портфеле, чтобы не дай бог кто-то из начальства не услышал «опальные» песни великого… Из уважения к обоим, пришлось пересесть на первую парту, и начать учить программирование – занятие, которое продолжается уже почти 40 лет, начали с перфокарт на Фортране, сейчас учу R, Python, Go… Так что Валерий Дмитриевич и Владимир Высоцкий (песни которого
потом, каюсь, распечатывал по ночам на ВЦ ХАИ, ракетного КБ «Южное» и КБ Королева) привили таки любовь к программам и компьютерам.

Легенда о неуловимом академике

Но было еще одно жизненно-важное «событие» — Валерий Дмитриевич с первых же лекций с воодушевлением начал нам рассказывать о каком-то легендарном академике Рвачеве, который придумал как можно написать точные аналитические уравнения сложных геометрических фигур таких как квадрат, стол, шахматная доска, да и вообще любой фигуры состоящей из частей… Это изобретение, сравнимое с достижениями Рене Декарта (как было написано позже на обложке ведущего журнала), которое продолжает развиваться в мировой науке и по сей день (десятки страниц в Google under Rvachev, or R-functions), очень заинтриговало меня. И когда я вскоре увидел седовласого «профессора Рвачева» и, осмелясь подойти к нему на улице, сказал: «А я Вас знаю, Валерий Дмитриевич о Вас рассказывал…», он был немного обескуражен. «Профессор» сказал, что это не он, что Владимир Логвинович — его брат, а он — Алексей Логвинович, профессор физики. Так что с настоящим академиком пришлось повстречаться позже.
Но о нем, академике, нам напоминали многие в ХАИ. Через неделю нам начал читать Высшую Математику прекрасный лектор Сергей Петрович Коваленко, на лекциях которого мы, и особенно наши девчата, сидели как мыши и писали, глядя во все глаза на великолепно сложенного атлета, голливудским артистам позавидовать. Пришлось наизусть запоминать великолепные логически построенные конспекты, получше некоторых учебников… И Сергей Петрович тоже начал говорить о теоремах, которые доказал «его учитель» В.Л. Рвачев (как оказалось, они были знакомы много лет, и Владимир Логвинович помог перебраться своей научной школе, включая Сергея Петровича, Валерия Дмитриевича и многих других, из Бердянска в Харьков). Через год, другой талантливый математик, работы которого я до сих пор цитирую, Владимир Максимович Колодяжный, читал «воодушевляющие» лекции по Высшей Математике. Мне всегда нравились колоритные и любящие свое дело преподаватели, читающие свой предмет с каким-то воодушевлением, и В.М. был одним из них. Казалось, он, увлеченный своими формулами, улетал в какие-то свои математические небеса, и нам, земным, оставалось только поспевать за его «мыслями-скакунами». Позже, когда, будучи профессором, я читал свои лекции, с удивлением ловил себя на мысли, что чем-то похож на Владимира Максимовича, и однажды, задумавшись, свалился с лекционного пьедестала под смех аудитории. Он тоже рассказал нам о какой-то атомарной функции, которую придумал академик Рвачев со своим племянником Владимиром Алексеевичем, но на мой
вопрос какое это отношение имеет к функциям, описывающим геометрические объекты, сказал, что никакого. Это другие, финитные, функции (кто знал, что через 30 лет я сам буду их описывать для новых приложений). Я тогда понял, что академик Рвачев изобрел не только R-функции, но и атомарные функции, которые позже были развиты в сотнях работ и используются во многих странах мира. К сожалению, не удалось познакомиться с замечательным математиком Владимиром Алексеевичем Рвачевым, соавтором Владимира Логвиновича в этом открытии. Другие преподаватели ПМ — профессора Борисенко Борис Николаевич (ТФКП), Гончарюк Игорь Всеволодович (функциональный анализ) тоже были соратниками академика.
Были и другие замечательные преподаватели того времени – Александр Сергеевич Богомолов (куратор, неоднократно спасавший нас после залетов в суровые времена «сухого закона»). Навсегда запомнились лекции с тонким юмором доцента Валентина Тимофеевича Фесенко (матфизика), который учил нас, голодных студентов, что «так же, как и кусок мяса в борще, перед тем как искать экстремум функции, нужно сначала убедиться, что он там есть». Великодушный Валентин Тимофеевич простил и одного нашего предприимчивого студента, который бойко продавал диски на задней парте, и на вопрос: «Товарищ Г…., Вы что, на моей лекции реализовываете свои пластинки?» ответил «Валентин Тимофеевич, успокойтесь, я же не мешаю Вам реализовывать Вашу лекцию…». Позже, Валентин Тимофеевич, куратор группы моей будущей супруги, не отказал мне и в «персональной» просьбе взять с собой на 1001 ночь, чтобы «отгонять» от нее назойливых «двигателистов» …
Завкафедрой Сироджа Игорь Борисович, один из основателей теории распознавания образов и искусственного интеллекта с применением R-функций, и позже руководитель моего диплома-диссертации, тоже много рассказывал нам о легендарном Рвачеве… Но как-же его встретить, вот так задача …Владимир Логвинович работал тогда в Академии Наук, но не в ХАИ. К тому же я недавно купил его книгу «Теория R-функций и некоторые ее приложения» (35 лет уже на моем столе) …

Экономика или R-функции, вот так дилемма.

Я  уже был на четвертом курсе, и вдруг новость — сам академик Рвачев приглашен на кафедру ПМ читать лекции. Каково-же было мое разочарование, что читать он будет не нам (349 группам), а третьему курсу (339). И только один выход для меня – проигнорировать все лекции по экономике «очень строгой» преподавательницы кафедры Экономики ХАИ (простите, ради бога). Но решился… не часто увидишь воочию лекции
живого академика, да еще человека-легенду, о котором многие рассказывали. Стал бегать на его лекции на другой курс, и на настойчивые предупреждения одногруппниц о том, что преподаватель экономики меня ищет после десяти прогулов лишь отмахивался, будь что будет…

Лекции академика.

Робость перед добродушным академиком прошла довольно скоро, к тому же я заметил, что многим 22-х летним слушательницам не до R-функций, и я тоже могу расслабиться (экзамен то не сдавать…). Владимир Логвинович читал лекции очень мягко (и сейчас, и потом в Америке много лет спустя на английском), много писал на доске и никогда не «читал с бумажки». И с удовольствием отвечал на мои (постоянные) вопросы. Позже он был приятно удивлен, что я уже знаю часть материала и иногда даже предсказывал, что он будет писать. Тогда уже я был восхищен как просто Владимир Логвинович может объяснять сложные вещи.
Кстати, многие научные открытия Владимира Логвиновича, и других великих, достаточно просты, и как говорил Эйнштейн, если ты не можешь объяснить просто, значит не понимаешь сам.
После одной из лекций Владимир Логвинович подозвал меня, спросил мое имя-отчество, поинтересовался откуда я знаю о том, что он читает, я сказал, что купил его книгу, которую он тут же подписал…
Мы познакомились, и я навсегда перестал бояться задавать трудные вопросы и спорить с академиком, да и Владимир Логвинович это поощрял. Я к тому времени активно занимался широко-распространяющимся Методом Конечных Элементов (МКЭ) и спрашивал Владимира Логвиновича зачем нужны эти сложные формулы, если можно разработать универсальные программы триангуляции, описать сложные поверхности набором КЭ и посчитать их на ЭВМ, чем и занимался ночами на ВЦ у Валерия Дмитриевича несколько лет.
Позже на этот вопрос я сам дал ответ в диссертациях, книгах и в наших с Владимиром Логвиновичем обзорах, переведенных за рубежом…

«Опять двойка», по знаменитой картине Решетникова.

К сожалению, лекции Владимира Логвиновича закончились, и к сессии на четвертом курсе мне пришлось столкнуться с «экономической проблемой» – все прогулы. Пошел на предэкзамен, спрашивает меня строгая преподаватель экономики: «Где тебя носило…». Я ей показал 80 листов (будущей) диссертации и смущенно ответил: «Простите, слушал лекции академика Рвачева». Не помогло… Приказала, чтоб духу моего не было на экзамене, и поговорим через три месяца осенью, на переэкзаменовке, если не выгонят (в те времена можно было загреметь в Афганистан). Декан, профессор Лысенко Э.В., преподавателям кафедры которого я тоже помогал считать на ВЦ, с удивлением увидел первую двойку, сказал, что в истории факультета такого прецедента не было, и ничем помочь не может – больно уж «суровая кафедра экономики.

Привет от академика

Отчасти облегчением был «привет» от академика Рвачева. Он тоже обнаружил что «студента, который постоянно задавал вопросы» нет на его экзамене, и послал старосту передать мне «привет», когда узнал, что я ходил на его лекции с другого потока. Этот привет сыграл очень важную роль в моей жизни.
Интересно, Владимир Логвинович был очень внимательным к людям, и со студенческих лет всегда называл меня «Сергей Юрьевич».

Е2-Е4, или бес в ребро

Бывают же случаи — фракталы, «ветры шальные» и шахматная богиня Каисса помогли мне разобраться с трудной проблемой переэкзаменовки по экономике.
Я с детства играл в шахматы и любимым нашим занятием с моими друзьями Игорем Ильге и Сашей Олешко (царство ему небесное, многие выпускники и работники ВЦ ХАИ помнят этого прекрасного человека) было играть в шахматы на многих досках для куража посреди пляжа в Рыбачьем (летнем лагере ХАИ). Один преподаватель, лежавший рядом со своей супругой, предложил: «Давай сыграем» … Пошутив «против бритвы — пиджак и брюки», я согласился, 5 блиц-партий… И тут сильный ветер срывает лист пластикового шифера с крыши, который, смотрю, несется на его жену. Я вскочил закрыть ее, шифер ударяет мне в ребро, ссадина, кровь … но партии выиграл. Каково же было мое удивление, когда осенью понуро бредя на кафедру экономики на переэкзаменовку встречаю моего шахматного соперника! «Помню, ты же спас мою жену, что делаешь здесь?» Да, говорю, нужно пересдать двойку по экономике. А он: «Я думал ты умный, в шахматы играешь…». Да, говорю: «На лекции академика бегал, вот полдиссертации…». «Ну ладно, кто преподаватель и сколько хочешь?». Говорю: «Четверочку бы, ни одной тройки до сих пор не было…». А он: «Преподавательница строгая, тебя наверняка помнит с плохой стороны, тяжело будет договориться… Ну да ладно, пошли в лабораторию, если выиграешь у меня турнир из 7 блиц-партий, получишь 4, а то трояк» … Так я получил свою «очень заслуженную» четверку ни разу не быв на лекциях, но зато послушал и получил «привет» от знаменитого академика (Владимир Логвинович был награжден многими почетными орденами Украины). Этот «привет» сыграл огромную роль в моей жизни.

ХАИ Прикладная Математика … элита

Уже на втором курсе мы почувствовали все «привилегии» Прикладной Математики ХАИ. Благодаря лекциям В.Д. Кожухова, его ХАИ ВЦ соратников (Г.П. Манько, В.П. Горяинова, Л.Ф. Пудовкина и других преподавателей ПМ), мы лучше всех владели программированием в ХАИ. А так как женскую группу редко посылали на тяжелые летние работы, то практику часто проводили на ВЦ. После месячной практики в августе, где я часто помогал ночным операторам загружать перфокарты для того, чтобы урвать часть машинного времени после того, как все уйдут спать — я полюбил машины (7 компьютеров у меня дома даже сейчас). Так ВЦ стал мне «вторым домом» на много лет, где я подрабатывал по ночам, обсчитывая всех и вся, и благо Валерий Дмитриевич выделял кафедре ПМ и Р-группе Рвачева приоритетное время. Прекрасно помню ночные «чаи» с ВЦ инженерами Владимировым, Мажурой, Горяиновой… Дувз, Primus, ЕС 1020, 1022, 1033, 1060…, спал на кафедрах, под принтерами, и в каморках ВЦ… Со второго курса уже работал на двух кафедрах, ПМ и Надежности, получал побольше инженеров (120 р), считал проекты и диссертации многим будущим профессорам, заведующим кафедр, деканам, даже будущему ректору, да и себя не забывал. В 1980-х знать программирование и прикладную математику было выгодно, как и в 2020-х.

«Кто-то высмотрел плод что неспел, неспел…» (В. Высоцкий)

«Высмотрел» меня, 20-летнего программиста, отбив от кафедры ПМ, один уникальный человек – доцент кафедры Надежности Александр Алексеевич Рассоха. Найдя меня ночью на ВЦ и увидев мои программистские способности, пригласил на кафедру, быстро организовав полставки. Человек предприимчивый, амбициозный, умный, настойчивый — про таких Высоцкий пел: «Он по жизни шагал над помостом, по канату, натянутому как нерв». Но не со всеми уживчивый, и его «тормозили», не давая защитить докторскую в ХАИ, который он в конце концов вынужден был покинуть… Александр Алексеевич, о котором ходили подтвержденные слухи о том, что если пахать, то можно быстро защититься, занимался голографией и Методом Конечных Элементов (МКЭ) — Программой «Композит», которую я и стал развивать до новых высот. Благодаря ему и им организованных супер-контрактов ХАИ с военно-промышленным комплексом СССР, я объездил многие научно-производственные объединения большой страны – внедрял
наши программы в одном из институтов КБ Королева в Подмосковном Калининграде (с гордостью ходил по «королевской тропе» мимо Центра Управления Полетами, носил значок Советского Бурана и рубился за ХАИ на блиц-турнирах КБ), в МАИ, МВТУ, на Московском Вертолетном заводе, секретных заводах Подмосковья, считал зеркала космической станции «Мир», был на трех атомных станциях, в Днепропетровском ракетном КБ «Южное», Запорожском и Павлогорадском машиностроительном заводе, Николаевском кораблестроительном заводе, НПО «Турбоатом»… МКЭ хотели все, но «умели» только в ХАИ. Начал публиковаться по МКЭ в сочетании с методом R-функций в ведущих союзных журналах, и уже на пятом курсе докладывал на Всесоюзной конференции. Мечта короче… И к концу пятого курса собрал все вместе формулы и впечатляющие графики с новейшего Графора на ВЦ, и напечатал … диссертацию вместо диплома.

«Не боги горшки обжигают…» (В.Л. Рвачев)

Рассоха сказал, что защититься в 23 года сразу после окончания ХАИ, невозможно, прецедентов не было, не пропустят… Нужно поступить в аспирантуру, что сразу после диплома и без практики очень тяжело, потом отучиться 3 года… Вспомнив фразу Владимира Логвиновича «Не боги горшки обжигают…», решил рискнуть. Напечатал на 6-м дипломном курсе 150 страниц диссертации, сделал 20 двойных диссертационных плакатов, пошел к своему руководителю диплома с родной кафедры ПМ Сиродже И.Б., показал все. Говорю, нужна рекомендация в аспирантуру, и сразу поступить после диплома. Говорит тяжело, уже очередь с многих факультетов, да ты и не сын декана и даже не почетный отличник ХАИ…

«Что там было, как ты спасся», или улыбка академика

Но случай помог опять… Академик Рвачев как раз в это время делал пленарный доклад на Всесоюзной конференции в ХАИ в огромной аудитории на 300 человек. И когда, поднявшись из средних профессорских рядов, я задал ему вопрос – он … улыбнулся, и после доклада и череды профессоров, ждавших его аудиенции, подошел ко мне, и к моему удивлению, сказал: «Сергей Юрьевич кажется… Прекрасно Вас помню, Вы ходили на мои лекции с другого потока… Вы уже заканчиваете ХАИ? Поступайте ко мне в аспирантуру». Сгорая от конфуза, пришлось мягко отказать. Говорю: Владимир Логвинович, диссертация готова, нужна только рекомендация в аспирантуру и помощь от И.Б. Сироджи и проректора ХАИ Фурсова. «Что там было» я не знаю, но через несколько дней я, развесив 20 дипломно-диссертационных плакатов и раздав ксерокопии 150-страничного диплома-диссертации с отзывом академика Рвачева, получаю рекомендацию в аспирантуру. Идем к проректору Фурсову – диссертацию на стол, пишет «Принять». Так я поступил в аспирантуру ХАИ сразу после диплома, вместе с сыном ректора, как говорят.

«Когда роняет капли первый дождь…»

Обмывали окончание ХАИ и рекомендацию в аспирантуру в Киеве, с удивлением обнаружив в те времена «сухого закона» огромное количество вина, неожиданно появившегося во всех гастрономах города. Полез искупаться в Припяти, вытирая струйки дождика с лица… Огромный город еще не узнает несколько дней, что вчера взорвалась Чернобыльская АЭС, и спасательная группа с Харьковского НПО Турбоатом, где я подрабатывал, и киевские пожарники уже отдавали свои жизни, вынося радиоактивные обломки с крыши. И только в день неотмененной демонстрации мы узнали правду от Горбачева, в спешке покинув город 1-го Мая. Полысел на год, но начал книжки писать, кто его знает, может и правда, что в малых дозах помогает…

«Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет…».

С готовой диссертацией в начале аспирантуры проблема защититься в ХАИ было две – оппозиция к Рассохе и бюрократия – нельзя было сдать 3 кандидатских экзамена за год. Увидев напечатанную диссертацию, доктор философских наук К.А. Байрачный согласился поставить только 3 без подготовки по «Философии Марксизма», а завкафедрой Иностранных Языков В.И. Криженко, спасибо ей, смилостивилась на «4». Дорога к защите была открыта.
Мы с Александром Алексеевичем решили защищаться не в ХАИ, а в Риге
– ведущем научном центре по механике композитных материалов, где уже вышли наши статьи в престижном журнале «Механика композитных материалов». Я иду первым, а за мной Александр Алексеевич с докторской диссертацией.

«И за борт его бросают в набежавшую волну…»

Утренняя Рига 1988 года встретила меня огромной демонстрацией перед зданием политехнического института, разъяренная толпа что-то орала, потом вынесли лом и начали выбивать из стены барельеф А.Я. Пельше (председателя ЦК КП Латвии), имя которого носил институт. Потом вышел какой-то мужчина, вместе со студентами подняли выбитый гранитный памятник и … выкинули его с моста в Даугаву, и этого мужчину почти на руках студенты внесли в институт. Протиснувшись тайком и стараясь не разговаривать по-русски, я нашел зал, развесил предзащитные плакаты, и с изумлением увидел этого «мужчину» — академика Э.Э. Лавендела, позже ректора РГУ, задавшему мне вопрос: Так Вы приехали с Украины? Профессора, имена которых я видел только на обложках книг, разговорились, конечно утвердили мои динамические расчеты (в те времена ВЦ ХАИ был один из лучших в Союзе, и мы «пересчитывали» всех), назначили день защиты, и я уехал в тот же день, не решившись прогуляться по ночной бунтующей Риге, в которую приезжал потом семь раз.
Защита прошла гладко, но не из-за тройки по философии Марксизма, вызвавшей симпатию в зале. Я выглядел старше своих 24 лет, заимел много друзей на блицтурнире и баскетбольных кортах РПИ, и тем же вечером с оппонентом — профессором Р. Рикардс попивал коньяк в знаменитом погребке на Цветочной улице, где профессор Плейшнер выбросился из окна в знаменитом фильме про Штирлица. Поздравив меня, они с А.А. Рассохой оживленно начали обсуждать следующую защиту, уже докторской, и через несколько месяцев уже Александр Алексеевич был виновником банкета в Юрмале.
В течение многих лет я пользовался доброжелательностью прибалтов — заманчивой возможностью печататься в «переводном» журнале за доллары и даже выступить на Первом Советско-Американском симпозиуме по механике Композитных Материалов в Риге, где мы со инженером КБ Королева Войтковым под пристальным вниманием «органов» столкнулись в лифте с американцами «значок-в-значок» — мы своего Бурана, а они Шаттла на лацканах пиджаков. Неожиданное приглашение нас за Американский обеденный стол, где мы обсуждали МКЭ-FEM, вызвало недовольство Московских профессоров, и нас прямо «попросили» более не «занимать» беседой именитых гостей.

«Колея это только моя, выбирайся своей колеей…» (В. Высоцкий)

Окрыленный успехом ранней защиты, кучей контрактов и неплохой зарплатой инженера, я начал еще больше считать, активно писать и ездить по конференциям. Серия статей вышла в солидных журналах «Прикладная механика», «Механика композитных материалов». Далее последовал сюрприз — А.А. Рассоха решил уйти из ХАИ в строительный институт ХИСИ (позже ХГТУСА) и напрямик спросил: «Ты со мной?». После некоторых раздумий, решил согласиться, и не знаю правильно ли, так как вскоре наши пути-дорожки с Александром Алексеевичем разошлись. Он вызвал меня,
«запретил» некоторые научные темы, сказал, что будет развивать свое направление и конкуренты ему не нужны. Ну и слава богу, я уже «почувствовал силу». Мы сделали друг для друга многое, и я благодарен ему за «школу покорения вершин» в стиле “Never Give Up, Never Surrender”, которая пригодится потом много раз.
Потом, по слухам, Александр Алексеевич написал книгу по голографическому определению солитонной локализации пластических деформаций, занялся коммерцией, политикой, переехал в Ялту, где выпустил еще несколько «глобальных» книг о языке, Вселенной, солитонной теории материи, Солнце…
С ним никогда не было скучно, и дай бог ему здоровья и долгих лет жизни.

«Вот это жизнь, живи и грейся…» (В. Высоцкий)

Моя же дорожка покатилась, как пелось, «все выше, выше и выше». Много считал и писал, решив «обойти» все солидные журналы включая такие как «Прикладная математика и механика», «Проблемы прочности». Развивалась полукоммерческая система НТТМ, и директор новоявленного кооператива был «поражен» договором с КБ Королева. Стал преподавать, пропадать в библиотеках, и через пару лет написал первую книгу «Методы конечных элементов в механике деформируемых тел», Харьков, Основа, 1991., До сих пор скачивают, кстати.
Но с изданием была проблема – проректор сказал, что проспонсировать книгу молодого к.т.н., ассистента не можем, профессора в очереди, и нужны
«веские причины». Таковыми явились найденная бумага, издательство и вступительное слово ответственного рецензента – академика Рвачева, как вы догадались. Пришлось пойти навстречу. Вторая книга «Собственные колебания и динамика композиционных материалов и конструкций», Киев, Наукова думка,1992, прошла легче.
Через несколько месяцев, когда я подарил Владимиру Логвиновичу свою еще горячую книгу, он спросил: «Сергей Юрьевич, предлагаю опять — не хотите ли поступить ко мне в докторантуру?», и я с удовольствием согласился. Числиться в докторантуре ХГТУСА, когда платят, но практически работать в Академии Наук (Институт Проблем Машиностроения, ИПМаш), заниматься любимой наукой три года, было заманчивой перспективой. «К сожалению», не удалось погреться – защитился через год.

Как разговорить академика

«Себя от надоевшей славы спрятав», Владимир Логвинович не очень любил отвлекаться от своего любимого дела (писать формулы в уютном кабинете) на какие-то бумажки, обыденные проблемы, и заполучить его время для своих проблем и, тем более, долгих объяснений было нелегко. Пришла в голову мысль – а что, если не приставать к нему в кабинетах на работе или дома – а сопровождать его пока он едет на работу. Получилось! Разбил его основную книгу на 10 частей – и в течение нескольких месяцев поджидал его у подъезда. 40 минут, и академик вещает только тебе, мечта… Владимир Логвинович с удовольствием рассказывал тонкости своего метода R-функций и Атомарных функций (его идея была делиться знаниями, а не скрывать новшества для себя). Пассажиры в метро может быть видели горячие беседы двух собеседников, вычерчивающих в воздухе какие-то формулы. Помню кого-то задели, и нас чуть не стали бить… Вместе приходили в ИПМаш, где мы, молодые, частенько по вечерам резались в преферанс, короче — творческая атмосфера…

«Колеса диктуют вагонные…»

К 28 годам у меня было две книги, около 25 работ, десяток в солидных переводных журналах. И я сказал В.Л., что докторская диссертация в принципе готова, и я не собираюсь долго сидеть в докторантуре. «Когда получите все внедрения, объездите основные научные центры и получите одобрение именитых академиков и профессоров, а потом всех членов из ученого докторской совета, тогда и поговорим». Ну что ж, объедем, человек 30 всего… Начал с почты, и разослал 120 книг всем, кого знал. Не многие их, конечно, читали, но хоть фамилию запомнили, и встречали с уважением. Потом всем нужным перезвонил и стал договариваться о докладах, иногда на полгода вперед. Собрать бумаги о внедрении не было больших проблем – к тому времени по моим программам считали трубопроводы некоторых тепловых и атомных станций, использовали в Запорожье, Николаеве, Одессе, КБ «Южное», НПО «Турбоатом» и все еще на некоторых предприятиях Подмосковья. Сложнее было таскать огромные плакаты – до 10 кг (проекторов тогда не было!) по поездам большой страны. Спал и играл в домино со студентами по общежитиям… Тяжелое (для молодой семьи с двумя детками), но счастливое время было. Познакомился со многими академиками, А.В. Погореловым, И.Ф. Образцовым, А.Н. Гузем, Я.М. Григоренко, А.Н. Подгорным, А.С. Космодамианским, многими знаменитыми профессорами, авторами популярных «родственных» книг по МКЭ (В.Г. Пискунов, Ю.И. Немчинов), механике, моделированию, численным и аналитическим методам. Относились с уважением, объективно и субъективно, но наиболее сильно критиковали только, в основном, в столицах Киеве и Москве.
На Украине авторитет В.Л. Рвачева был велик, особенно во Львове – ЛПИ и Институте проблем механики — моей ведущей организации, где он сам когда- то защищался. Вспоминаю такой случай – схожу с поезда, а тут по всей Львовской области объявили выходной после демонстрации — переименовали проспект в имя С. Бандеры, и никто не работает. Сторож говорит: «Институт закрыт». Но за 10 минут до доклада стали собираться — профессора отменили свои выходные послушать ученика Рвачева… Потом член-корр Б.В.Кит повез к себе домой и начал рассказывать о своей некогда большой семье, которых Сталин всех собрал в 1939 и отправил в Сибирь… Что б ты,
молодой, знал не только то, что пишут в советских учебниках и понял, почему у нас демонстрации. Многое пришлось узнать…
Украину объездил всю – Донецкий, Днепропетровский, Львовский, Киевский, Харьковский Университеты, КПИ, КИСИ, ХПИ, ХГУ, ХИРЭ. Критиковали, чистые математики не всегда любили расчетчиков, а у меня на стыке – Структурный и Равновесный Метод Конечных Элементов, аналитика через R-функции, а дальше МКЭ. Но идея нравилась. Сильнее всего «пострадал», по досадному недоразумению, в Институте Механики Академии Наук Украины. Доложил диссертацию, спрашивали детально и досконально пару часов, но так как я считал все сам, то «пробить» на незнании было нелегко. А в конце будущий академик Я.М. Григоренко как-то невнятно попросил меня зайти, и оставил своего ассистента рассказать, что и как. Но я что-то не понял, долго складывал плакаты, потом потерялся, и так и не понял куда идти и нужно ли. Потом иду – смотрю приемная, академик Гузь А.Н., решил подарить ему книгу. Пока ждал и разговаривал с ним, раздается звонок Григоренко, который сказал секретарше, что устал меня ждать и уходит. Я, так и не поняв, как это все произошло, уехал расстроенный. Владимир Логвинович пошутил: «Не переживай, в крайнем случае получишь отрицательный отзыв» – который, кстати, почти такой и пришел, но с нейтральной оговоркой в конце.
Тяжелее проходили путешествия в Москву, где негде было остановиться. МАИ (кафедра академика В.Н. Образцова), МВТУ (профессор А.В. Зиновьев), МФТИ, КБ Королева, МГУ (профессор Б.Е. Победря), Институт Математики и Механики (профессор П.С. Александров). Помогали книги и оттиски из статей в журналах, печатавшихся в тех же зданиях. Владимир Логвинович никогда никому не звонил — отбивайся, мол, сам. Приезжал еле живой в Харьков, поддержать усталую от деток жену, зато с колбасой и конфетами для карапузов. Короче, за 9 месяцев я доложился около 20 раз, и по памяти получил около 20 положительных отзывов.
Потом шеф говорит: «Нужно обойти всех членов совета» – около 15, и каждому оставить диссертацию на рассмотрение. Не всем все нравилось, и д.т.н. А.Н. Шевченко – Владимира Логвиновича ученик и замзав отделом – даже голосовал против, спасибо, так и должно быть. Школа большая (Владимир Логвинович воспитал двух членов-корреспондентов, около 20 докторов и 80 кандидатов), у каждого своего мнения, подходы, отношения с академиком, некоторые начали рассказывать свои теории…
Не зря слухи ходили, что средняя жизнь пожилых ученых после защиты докторской – 5 лет. Стресс огромный. Я кашлял после защиты шесть месяцев, лечился даже…
Но было 29, выдержал.

Защита

Защита докторской в ИПМаш длилась часа три. Приехали загородные оппоненты – академик Космодамианский А.С., профессор Пискунов В.Г.;
д.т.н. Курпа Лилия Васильевна работала в отделе. Приехал профессор Виктор Филиппович Кравченко из Москвы. С родной кафедры ПМ ХАИ Сироджа И.Б. и Богомолов А.С., профессора Мироненко В.П. и Вентцель Е.С. из ХИСИ, гости из других Харьковских институтов, заведующие отделами из НПО Турбоатом, Харьковских Тепловых Сетей. Первую минуту я молчал от волнения, а потом — «как по нотам». После моего доклада выступили оппоненты, представители производства, началась дискуссия. Владимир Логвинович, как научный руководитель, не должен быть высказать своего мнения, давая аудитории полную свободу в высказывании своих мнений. А.Н. Шевченко выступает против, остальные защищают… Голосование 14-1, победа.
Потом загородных оппонентов и В.Ф. Кравченко пригласил в наш дом, выпили немного (Владимир Логвинович много не пил), пошутили да разъехались. А я, еле живой, на вокзал, провожать гостей …
Через две недели на своем 30-летии выпил бутылку водки, не захмелел, сильный стресс.

«Пешка превращается в ферзя…» (В. Высоцкий)

Слухи о том, что ассистент Еременко защитил докторскую на первом году докторантуры, быстро облетели институт, ректор Н.С. Болотских лично поздравил, и вскоре сказал, мол, езжай в Киев, подавай на доцента, а там уж сразу на профессора, я договорился. В министерстве удивились – от ассистента до профессора такого еще не было — но вскоре прислали дипломы доцента, а потом и ученое звание профессора. Приятно было видеть в расписании лекций на новый семестр, как моя фамилия перемещается с нижней строчки на самую верхнюю. За какие-то два года я стал единственным полным профессором на кафедре информатики, на что некоторые коллеги-доценты, метящие в завы, смотрели с тревогой – а вдруг он захочет кафедру. Но ректор был умный человек, «юношу» не поставил. Да и у меня амбиции были другие – я уже получил приглашение на полставки на танковом заводе у профессора Н.Э. Тернюка, на тепловых сетях, и думал, как заработать копейку в смутное время.

Развал

Развал великой державы усилиями слабовольных политиков больно ударил по сотням миллионов людей, потерявших все свои сбережения за какие-то две недели (злосчастная Павловская реформа, а потом гиперинфляция бумажных купонов). Обидно не столько за свои сбережения (со студенческих лет пахал на ВЦ ХАИ, кафедрах и стройотрядах), а за поколение родителей, вкалывавших десятилетия и копивших деньги на
«спокойную старость» и помощь детям. Многие не выдержали, ушли из жизни и мои родные, и остался я сам со своей молодой семьей. Владимира Логвиновича считал вторым отцом, своего слабо помню.
Развал Союза – а наш ХАИ был институтом союзного подчинения, в котором учились студенты со всех уголков большой страны Украины, России, Кавказа, Молдавии, Белоруссии – сильно ударил по моей психологии и нтернационалиста. Я объездил многие научные центры и чувствовал себя сыном большой научной семьи, которую разрушили и до сих пор не восстановили, отбросив страну на десятилетия назад по многим ключевым направлениям, включая авиацию, компьютеры, военные и космические технологии, где ХАИ мог бы процветать.
Развал больно ударил по многим научным школам и бюджетам институтов. Мои друзья побросали аспирантуры и подались в коммерцию. Россия перестала выделять контракты Украинским институтам (последние наши контракты были с КБ Королева, Курской АЭС и Таганрогским кораблестроительным заводом), а Украинские предприятия, как ракетное КБ «Южное» и Запорожский моторостроительный завод не платили зарплату своим, не говоря уже о Харьковских подрядчиках. Наши МКЭ пакеты (одни из лучших в Союзе) знали и хотели многие, но развал финансовой системы парализовал все.
Но речь идет не об этом смутном времени и преступниках-разрушителях, эта повесть о великом человеке.

Как академик считал 1 + 1

В разгар разрухи (1991-1995) выходят пионерские статьи В.Л. Рвачева и коллег о новом научном направлении – неархимедовой математике, в которой обычную операцию a+b можно заменить на более сложную, например, (a+b)/(1+ab/c2), как в теории относительности. Получается 1+1 «большим взрывом» 14 млрд лет назад, но и простой гипотезой о специальном законе сложения расстояний во Вселенной. Конечно, математики не астрономы, и, не имея доступа к экспериментам, мы не можем спорить с доминирующей теорией большого взрыва, но этого и не требуется… Основная цель не доказать статичность Вселенной, настроив против себя многих теоретиков, а привлечь внимание к новой неархимедовой математике. И цель была достигнута – Владимир Логвинович поднял «целый пласт» новых интересных идей и будущих направлений в науке. На это был способен только гений, думающий «о вечном», а не о том, что в пустеющем ИПМаше стали выключать свет и перестали топить месяцами…
Владимир Логвинович сказал будем работать по домам, и с тех пор удалось часто бывать в его уютной квартире, где Ирина Константиновна баловала нас пирожками, пока мы играли в шахматы или обсуждали «новые парадигмы» Альберта Вейника. Наблюдал их быт, Владимир Логвинович часто (наверное, с юношеских времен морского офицера) принимал холодный душ, занимался гимнастикой, и мне это советовал (свершилось — таки много лет позже), на что я отшучивался Высоцким «Главный академик Йоффе доказал, коньяк и кофе вам заменит спорто-профилактика» …

Куда «испарилась» энергия, или предупреждения Эйнштейна

Идея о новой неархимедовой математике сразу захватила меня, но я быстро понял, что одно и то же исчисление нельзя применять ко всему. Нельзя, например, складывать по неархимедовому закону энергии — нарушится закон сохранения, а также электрические заряды или импульсы. Начитавшись работ термодинамика А.И. Вейника, я понял, что и энергии, и эктенсоры (подчиняющиеся законам сохранения), должны следовать архимедовому закону сложения, и только для интенсиалов (температуры, скорости, напряжений…) мы можем применить неархимедовы исчисления Рвачева, и в принципе для разных физических величин исчисления должны быть разными. Получается, нужно вводить много исчислений, но тогда нужно знать, как их соединить. «Забыть» исчисления не годиться, так как придётся вернуться к обычным архимедовым исчислениям с их бесконечностями, против которых то и выступал учитель. Думаю, надо почитать великих, и прямиком в библиотеку Короленко, где просиживал годами. Несколько строчек знаменитой первой статьи А. Эйнштейна 1905г. удивили меня сразу – сложение скоростей «образует группу», и я понял, что для комбинирования различных исчислений нужно скомбинировать группы. Формулы межгрупповых операций, которые я вскоре и придумал, почитав теорию групп Абеля, пришли в голову в конце дня в парке Шевченко за шахматами. Тут же я вывел неархимедовы уравнения для релятивистского импульса и энергии, и, сгорая от нетерпения, позвонил Владимиру Логвиновичу домой – «примите» – «приезжай». Спорили часа три. В.Л. говорит: «Как мы будем оспаривать уравнения Эйнштейна?». И тут я ему показал параграф самого Эйнштейна, где он был очень осторожен в своих определениях ускорения и предупреждал, что это можно сделать многими способами – что я и предложил в неархимедовой модели.
Говорю, Владимир Логвинович, мы не противопоставляем себя Эйнштейну, как целая плеяда его недоброжелателей, а предлагаем новые уравнения релятивистской механики в неархимедовой математике – как сам Эйнштейн нам подсказал.
К полуночи Владимир Логвинович подает мне пустой лист бумаги – пиши заявление – с завтрашнего дня будешь ведущим научным сотрудником ИПМаш НАН Украины по совместительству (моя основная работа была профессором в институте). Такие моменты запоминаются навсегда, и это был самый счастливый день в моей научной жизни…
Смотря сейчас через 20 лет на эти формулы, я понимаю, что это еще до сих пор малоисследованная область науки, и кто знает к каким бы выводам пришел Эйнштейн, вывевший свою знаменитую E=mc2 в той же статье, если бы заметил, что скорости в его определении ускорения вычитаются по архимедовому закону, в то время как он сам предложил более сложный закон сложения скоростей. Ни в этом ли противоречие, вот в чем вопрос…
Директор ИПМаш академик Подгорный А.Н. удивился – никогда не работал в академии и сразу ведущий научный сотрудник — но завизировал. Владимир Логвинович сказал, что пиши основную статью сам, а потом напишем большую вместе… Через несколько месяцев, спасибо В.Ф. Кравченко, в Москве вышла моя, а потом и наша совместная работа по Комбинированным Неархимедовым Исчислениям и новым уравнениям релятивистской механики. Через пять лет последняя работа была многократно процитирована строчка-в-строчку другими учеными из ведущих Московских институтов, которые придумали как можно теорию применить в метрологии, радиотехнике, спектральном анализе (к сожалению, авторы не включили в лист ссылок мою первую основополагающую статью по КНИ, наверное, пропустили, бывает).

«Где же наша звезда, может здесь, может там…» (В. Высоцкий)

Третья волна ограбления народа (1995 — 1997), уже после ввода гривны вместо купонов, когда зарплату в академии и институтах вообще перестали платить месяцами, окончательно выбила меня из колеи и спустила с «неархимедовых» небес на бренную землю. Семья, двое детей, пустые полки магазинов, МММ, какие-то ваучеры, доценты, торгующие на базарах… Владимир Логвинович получал какие-то деньги будучи Соросовским профессором, а нам было грустно… Помню когда-то делили одно яблоко на обед с Натальей Дмитриевной Сизовой, Владимира Логвиновича ученицей и помощницей. Спасибо, не пожалела, потом оставил ей свою зарплату… А один завотделом ИПМаш, д.т.н, профессор, увидев меня удивился – что ты еще тут делаешь… Танковое КБ завода Малышева, куда меня профессор Н.Э. Тернюк пригласил на полставки, остановилось. Как говорил профессор Преображенский из знаменитого фильма «Собачье сердце»: «Что такое эта ваша разруха? … разруха не в клозетах, а в головах». Кое-кто из молодых учеников Владимира Логвиновича, которому я помогал делать расчеты, занялся коммерцией, занял у меня деньги, говорил верну под проценты, так и возвращает до сих пор (бог ему судья). А.Н. Шевченко, д.т.н, зам Владимира Логвиновича, и талантливый ученик, к.т.н Игорь Цуканов, направились в Америку, где Владимир Логвинович, выучив английский за несколько месяцев, когда-то читал лекции в институте Мэдисон.
Понял и я, что «из колоды моей, утащили туза», и надо что-то делать. Два выхода – или, переступив через себя, идти в коммерцию, где мои дружки из ХАИ, побросавшие аспирантуры начали процветать, или собираться «куда подальше». А тут прислали мне английский диплом «академика Нью-Йоркской академии наук» (какой-то научно-коммерческой организации), который я и послал в Австралийское посольство, увидев объявление по телевизору, вместе с легендой самого молодого профессора Европы. Через несколько дней приходит пакет документов – приглашают на эмиграцию, но дают шесть месяцев на все про все… Нет, думаю, не поеду — куча друзей, д.т.н, профессор, в.н.с, ученик академика, предложили стать членом докторского совета, защитился у меня мой ученик и школьный друг Игорь Ильге, вышли статьи в ведущих Московских и переводных журналах. И об этом во всеуслышанье объявил своим друзьям на годовщине выпускников в лекционной аудитории ХАИ.
Пошел посоветоваться с учителем… Владимир Логвинович сказал, мол, жалко, конечно, что все разваливается, некоторые мои поехали, может попробуешь, еще молодой, 32. Но не настаивал, Владимир Логвинович был мягким человеком, настоящий gentleman. Нет, думаю, не поеду, слишком много труда вложено, будь что будет, и нанялся обычным программистом в компанию своего друга. Но кошки скреблись на душе – неужели надо продавать профессорские мозги за копейки (гордость, как говорят, один из грехов).
А решила все … моя рассудительная супруга, которая, зная мой нерешительный характер («весы»), привыкла драйвить меня из «небес» в нужное русло. Вечером, когда меня не было, раздался международный звонок, и взволнованной Наташе говорят на-английском – либо вы соглашаетесь эмигрировать в Австралию, либо мы аннулируем вашу визу через две недели, и она ответила — «Yes». Вечером пришел – она говорит едем, последний шанс. Глубоко вздохнув после рюмки, решился – давай попробуем. Уже пятый месяц не платили зарплату. Но куда, как, у нас там никого нет, двое деток… Про Австралию знал только из песен Высоцкого, что там «аборигены съели Кука» и «…злые мангусты истребили полезнейших змей». Пошел в библиотеку (доступного интернета тогда не было) почитать в энциклопедии – информации мало, остров-материк, кенгуру, коалы… Тыкнул пальцем в самый крупный город – вот туда. «А может в Аделаиду?», спросила Наташа, «там пособие платят, а в Сиднее нет». «Нет, Рассоха и Рвачев учили ставить высокие цели, будем брать штурмом», к тому же «английский я знаю», как говорил Крамаров. Продали квартиру за $6200, и, «прогуляв» четверть на 10 банкетах с дружками и соратниками на четырех работах, начали собираться…

Долгие проводы, лишние слезы…

Владимир Логвинович не возражал, говорил — все понимаю, Ирина Константиновна всплакнула… Пожелала удачи родная кафедра ПМ ХАИ (Сироджа И.Б., Фесенко В.Т., Боломолов А.С.), зашел на родной ВЦ… Пришли провожать многие кафедры ХИСИ, ректор сказал «сам без зарплаты полгода, может останешься, мы для тебя кафедру присматривали…». Заехал в ИПМаш попрощаться с дорогими — к Лидии Васильевне Курпе, Татьяне Ивановне Шейко, Наталье Дмитриевне Сизовой. «Сухо» прошел банкет на Харьковских Тепловых Сетях, считавших на моих программах много лет, где мы с моей Наташей, которая там работала, выставили «крутой греческий коньяк» с базара, оказавшийся зловонной пелёнкой… Короче, долгие проводы, лишние слезы, и лайнер, в котором мои детки (4,8) сразу начали играть в войнушку, понес нас в неведомые дали.

Hot Chicken Sydney blues

Громадный Сидней, в 4 раза больше Москвы, встретил нас сверкающим солнцем, зимней августовской погодой, +20, каким-то непонятным языком и страшной дороговизной. Когда водитель автобуса в аэропорту на каком-то
«быстром» языке спросил куда везти, я ответил: «Не знаю, вези к отелю у ближайшего университета». Вскоре он нас и высадил, с двумя чемоданами.
«Отелем» оказалось «странное» двухэтажное здание. Детки, в бабушкиных зимних шапках («в зиму то едете…»), сразу полезли на впервые увиденную пальму, пока мы с Наташей зашли, как оказалось в «Паб», и я спросил «Do you have a room?». Увидав молодую пару, официантка загадочно улыбнулась и сказала, что все «room for love» уже закрыты (7 утра), надо было с ночи заказывать. Опешив, я сказал, что мы «не по тем делам», только прилетели из Европы, не знаем куда идти… И тут увидев наших деток в зимних шапках на пальме, она все поняла, и вызвав такси (50$), отправила в ближайший небольшой отель, где в пабе внизу (всю ночь) надрывно играл блюз, и нам ввиду странной европейской внешности, разрешили остановиться в маленькой комнатушке за 150$ за ночь.
Волею неархимедовых судеб, отель оказался в очень дорогом районе Coogeе Beach, в полукилометре от прекрасного пляжа, на который и решили прогуляться, отметить «прибытие». Видим — жареные цыплята продаются (как у нас в Харькове окорочки, которые ели пару дней назад), и решили уж «диету не менять». На вопрос официантки: «Do you want chicken hot?», я ответил: «Yes, of cause!», не для того мы летели 12 тыс. км, чтобы есть холодный чикен. Взяли 6 кусков, и с первого же укуса мои детки сказали, что эту гадость есть не будут, и я навсегда выучил что hot в австралийском английском значит «очень сильно перченый».
Тут во мне взыграла «украинская гордость», неужели я не осилю 6 каких-то перченых кусков? Уж не знаю как, применяя все методы оптимизации и декомпозиции, одолел … половину. Но соседи по отелю, наверное, долго вспоминали громкое икание по ночам каких-то заехавших «русских», дети которых к тому же постоянно играли в войну, бросая гранаты в коридорах отеля и выпрашивали у «скупого» отца доллары на игровые автоматы внизу. Так прошел наш первый день, 13 августа 1997, в Австралии.

Стройотряд ХАИ нам поможет!

С тревогой прикинув на «простом архимедовом калькуляторе», что квартиры, на которую мама горбатилась 30 лет, хватит месяца на два, решили, что срочно нужно искать жилье. С какими уж усилиями, не буду вас утомлять, но без работы, английского, референтов — но в диссертационном костюме! — и заплатив огромный бонд, через неделю нашел 2-bedroom (по- нашему, 3-х комнатную квартиру, а меньше по закону не давали с двумя детьми) за 200$ в неделю. Опять же прикинул, 10-12 недель протянем. Пошел в Social Secituty – спрашиваю — что делать, не выкинете же на улицу. Говорят, а ты знал куда ехал, пособие не даем, осел в дорогущем районе Сиднея (а я не слухом не духом), так что отстань … или позвони батюшке в загородную Русскую церковь. Батюшка спросил: «Что умеешь делать, отрок?». «Да, — говорю, — профессором был, доктором наук, на ВЦ работал» — «Да не, говорит, что ты реально можешь делать?» — «Батюшка, да я же каменщиком-штукатуром был в стройотряде ХАИ, женские бани на Черкесском заводе резиново- технических изделий строил, и грамота есть!» — «Вот это дело», — сказал он, — так что, отрок, будет трудно – приходи, кирпичная кладка для тебя готова, а келью тебе и супружнице дадим, и благословляю тебя».
Окрыленный, полетел к супруге – не волнуйся, выживем, будет и нас «светлый терем с балконом на море…», батюшка мне работу штукатура обещал…

Kharkov Aviation Institute, Applied Mathematics … rocks

Следующая проблема была с работой. Войдя на кафедру Mechanical Engineering of the University of New South Wales и найдя добродушного профессора, склонившегося над статьями по МКЭ (FEM), я, как на защите, представился, показал ему диплом профессора и доктора наук, две монографии по МКЭ, на что он удивленный сказал, что у него ни одной, и он проработал здесь 30 лет для того чтобы стать профессором, да и денег платят мало. А с твоим английским приходи через годок, может возьмем в ассистенты, а лучше не трать золотое время и иди найди работу в какой-то хорошей компании, чтобы выжить в Сиднее, одним из самых дорогих городов мира. Никаких ракет, композитных материалов, турбин и атомных станций в мирной и солнечной Австралии никогда не было, поэтому мои статьи не произвели никакого впечатления, а об Украине и ее академике Рвачеве и вообще не слыхали…
Последовав совету профессора, я записался на курсы английского, «засел за словари на совесть и на страх», и стал подавать на десятки работ из газет, с сожалением осознавая, что мое резюме (д.т.н, профессор) не вызывает энтузиазма ни у кого, и из нескольких интервью, где просто хотели посмотреть на одного из самых молодых профессоров Европы слабо разговаривающего на английском, ни одного предложения так и не поступило. Тогда по совету агента из своего СV я убрал все (профессора, доктора, институт, академию наук…) оставив одну ключевую строчку –
Kharkov Aviation Institute, Applied Mathematics, Programming experience — 10 years. И стали звонить, и научившись потихоньку телефонным переговорам, я все более уверенно разговаривал на интервью. Но все равно не брали.
Оставалось 500$ на счету, и я сказал семье, готовьтесь, скоро выезжаем к батюшке в церковь.
Помогло природное чудо — дождь… В огромном Сиднее не так-то просто найти улицы и особенно номера, между которыми могут быть километры. Попав в пробку под дождем, я понял, что опаздываю на интервью уже на 20 минут, и побежал вдоль дороги. И тут проезжающая машина окатила меня с ног до головы… В мокром и грязном диссертационном костюме, на 40 минут позже, совершенно уверенный, что «все пропало», я расслабленно вошел в офис, и стал спокойно разговаривать. «Чего опоздал то?» И тут я им начал заливать про трафики, сиднейских водителей, окативших меня с ног до головы, короче рассмешил их до слез… « Ну ладно, простим, давай рассказывай, что знаешь». О, так я тоже с Applied Mathematics, Stanford University, сказал один американец…
Через два дня с 200$ на счету, я получил работу по C++ and SQL Server в компании, в которой рядом со мной работали три дорогостоящих контрактора. Вывесил бумажку, записывая незнакомые английские слова, на которой соседи сразу «подсказали» мне кучу «неприличных слов». Так прошел мой первый день…
А через три месяца я сам сделал в два раза больше, чем все контракторы вместе взятые (мы в ХАИ и покруче писали), и на предложение о повышении зарплаты неожиданно для них ответил: «Нет, я от вас ухожу!».
И организовал свою консультационную научно-технологическую компанию Soliton Scientific Pty Ltd, подписав контракт со знаменитой мировой компанией Hewlett-Packard. Подписываюсь с тех пор Dr Sergei Eremenko после того, как официально утвердили все мои кандидатские и докторские дипломы. По каким-то классификациям ХАИ (ХИРЭ и ХГУ) входило в список солидных институтов мира, и мой к.т.н. признали за Ph.D., а д.т.н. — above Ph.D. Так что официально в Австралии я стал double-PhD (Doctor of Doctors, как шутили мои сослуживцы), или Ph.D. + Doctor of Engineering, как в Англии.
Владимир Логвинович и Ирина Константиновна от души смеялись, когда по приезду в Харьков через пару лет, рассказывал им наши истории…

ХАИ и Харьковское Community в Сиднее

Прошли годы…Позади были 28 разработанных систем, контракты с ведущими компаниями мира и Австралии: Hewlett-Packard, Fuji-Xerox, Fujitsu, ABC, Towers, Maginet, Atcor, Aliom, Challenger, Tabcorp, ANZ Bank… Супруга Наташа, ХАИ ПМ спасибо, стала солидным менеджером крупной Австралийской международной компании Cochlear, с подчиненными на 3х континентах. Игравшие в войнушку дети закончили университеты…

Приехали много старых хаевцев-друзей, семьи Румянцевых, Заугольниковых (1 фак), Потипако, Козловых, Тихомировых (3 фак) и других, а к ним их друзья, с других институтов. Так и образовалось наше
«community»
Третий тост у нас хаевцев всегда «за ХАИ», у нас с Наташей «за Прикладную Математику», а у меня еще «за Логвиновича».
Сняли 10 фильмов, от «Вечеров на хуторе близ Сиднейска», «Собаки Баскервилей» до «Басен Крылова» и «Трех мушкетеров».
На последней рыбалке поймали 30 кг карпа.
Отыграли недавно «хаевскую» свадьбу, «Прикладная Математика» предложила «руку и сердце» «Системам Управления Летательных Аппаратов», в лице наших детей Александра Еременко и Софии Потипако.
За 7 лет «защитился» на коричневый пояс по карате, почти достигнув черного пока не повредил плечо. Вспомнив советы Владимира Логвиновича, стал ходить в Gym, 250 раз за 2017. Образовали клуб здоровья «Cinderella Club».
Появился и у нас свой «светлый терем» на этой земле .

Атомарные неархимедовы R-функции в Австралии…

Но мои математические мозги и страсть к мат-моделированию не давали покоя. Программистские контракты занимали только 30% моих извилин. А как же те формулы, что мы взахлеб писали с учителем… Наблюдая на океанских пляжах разные типы нелинейных волн, я увлекся теорией солитонов и за несколько месяцев написал научно-популярную книгу Solitons in Nature, которую стараюсь издать.
Наблюдая 10 лет финансовые рынки и написав десятки trading robots. Я заметил, что нелинейные дислокационные волны типа солитонных играют важную роль в финансовых рынках. Отсюда родилась новая теория солитонных дислокаций в финансовых рынках. Новые языки программирования как R, Python, С# стали настолько мощными, что запрограммировать солитонные и атомарные функции и анализ сложных статистических данных, на которые в ХАИ у нас уходили месяцы, стало делом нескольких дней. Это позволяет открыть новые, еще малоисследованные нелинейные эффекты в сердце, медицине, эмоциях, спорте, как я описываю в другой книге.
Целый пласт новых идей возник на основе теории Рвачева об атомарных функциях, уже развитой в сотнях работ в течение 50-ти лет В.А. Рвачевым и Московской школой харьковчанина В.Ф. Кравченко, включая новое поеоление ученых (О.Ф. Кравченко).
Если знаменитую Рвачевскую функцию up(x) проинтегрировать, то получится новая функция, похожая на солитонные кинки (atomic solitons), из которых можно составить солитонный атом, который может описывать кванты пространства-времени, из которых может состоять текстура (spacetime fabric) Вселенной. Перспективное научное направление может получится из применения атомарных функций их интегралов в бурно развивающейся теории искусственного интеллекта и машинного обучения, как описано в статье Atomic Machine Learning, посвященной моим учителям — В.Л. Рвачеву и заведующему кафедрой ХАИ ПМ Сиродже И.Б., который посвятил распознаванию образов и системам искусственного интеллекта свою научную карьеру. Кому как не кафедре ПМ продолжать это научное направление…
Многие интересные возможности открывают Неархимедовы Исчисления Рвачева и Комбинированные Неархимедовы Исчисления Еременко-Рвачева на основе наших работ с В.Л. Рвачевым, включая создание атомарных неархимедовых исчислений и компьютеров, основанных на теории атомарных функций и неархимедовых исчислений.
Большие возможности в мире открывает теория R-функций Рвачева, которая только начинает завоевывать внимание зарубежных исследователей.

Теория академика Рвачева — студентам ПМ ХАИ

Гений В.Л. Рвачева и его многочисленных учеников-соратников в ХАИ, ХПИ, ХИРЭ, ИПМаш оставил нам огромное научное наследие — на десятилетия, если не на века хватит, и кому как не кафедре Прикладной Математики ХАИ, где преподавали и росли много его учеников-профессоров (Сироджа И.Б., Борисенко Б.Н., Кожухов В.Д., Гончарюк И.В., Еременко С.Ю.) и родственной кафедре Высшей Математики (Проценко В.С., Рвачев В.А., Колодяжный В.М., Коваленко С.П.) продолжать эти перспективные научные направления. Я говорю не только о многих потенциальных кандидатских и докторских диссертациях на новые темы, включая описанные выше, но и о новых возможностях в мировой науке. Дело в том, что из-за «железного занавеса», развала великой научной державы, многочисленных экономических кризисов, продолжающейся изоляции и «холодной научной войны», языкового барьера и отсутствия научных социальных сетей в переломные 1990-2000 годы, работы школы нашего академика Рвачева еще мало известны за рубежом. Я спрашивал некоторых студентов и коллег из популярных в мире Австралийских университетов (где учиться стоит 60,000$ в год), знают ли они как построить уравнение квадрата, не говоря уже о других сложных объектах – «No Idea» … А ведь это элементарное и понятное для всех знание должно, может (и в конце концов, когда-либо будет) включено в учебники 21-22 века для университетов и даже элементарных школ мира в курсах геометрии. Это можно объяснить даже ребенку (все гениальное просто). Формулы Рвачева должны стоять рядом с формулами Декарта в элементарных курсах аналитической геометрии. Я уже не говорю про более сложные темы как краевые задачи матфизики, построение канальных поверхностей… Публикации студентами-аспирантами простых статей, доступных миллионам, на английском языке, в журналах, которых читает весь мир, может сделать будущих наших (ХАИ) авторов популярными в мире, с потенциальными предложениями о контрактах. То же самое относительно атомарных функций, компьютеров и неархимедовых исчислений – как я описывал выше. Мы очень бедно представлены в YouTube and English Wikipedia, которую читает весь мир и которая уже интегрирована в Microsoft Word and Excel. Создание доступных всем библиотек и простых страниц типа в новых суперпопулярных языках и средах R и Python, Excel, Jupyter, MATLAB and Wolfram Mathematica может привлечь внимание тысяч пользователей. Социальные научные сети как Research Gate, Google Scholar, LinkedIn, где могут быть созданы R-groups поддерживаемые студентами, могут способствовать быстрому распространению идей.
По-моему (субъективному) мнению, Украине нужно как можно быстрее входить в Европу, вводить преподавание на 3-х Европейских языках (Украинский, Английский, Русский), чтобы студенты, едущие со всего мира, как в былые годы, могли свободно писать на языках, понятных для сотен миллионов, завоевывать научные социальные сети, писать простые Posts, Blogs and YouTube videos и доступные статьи понятные большинству в читаемых журналах. Занятие Прикладной Математикой и Программированием в 21-22 веке может быть очень выгодным, и для настоящих и будущих студентов такие гиганты мировой науки как В.Л. Рвачев и целая плеяда его последователей/учеников на кафедре ПМ ХАИ и других заложили солидный фундамент для развития многих научных направлений будущего. Заниматься наукой, что-то изобретать, это самое большое — интеллектуальное — удовольствие, остающееся в памяти на всю жизнь. Деньги приходят и уходят, как Вы видели наше и предыдущее поколение ограбили много раз, а открытия, пусть даже и простые формулы или алгоритмы, остаются на века. Я на данный момент работаю над развитием и сочетанием теорий В.Л.Рвачева и А.Эйнштейна, в частности новой теории квантования пространства-времени.

Как Вы думаете, для чего творил великий — и простой – Владимир Логвинович Рвачев, для денег, карьеры, славы? Прежде всего он творил для Вселенной, и своей земли, которую очень любил, и она платила ему взаимностью. И я верю, что наша плодородная на таланты земля произведет еще много ученых и академиков, может даже среди читателей этой статьи.

«… Это значит не надо за мной…» (В. Высоцкий)

Мне бы не хотелось, чтобы история моя и нашей семьи на двух континентах воспринималось как какой-то образец или «руководство к действию» будущим молодым студентам.
Как было описано, мы, как и поколение наших отцов, отхлебнули достаточно в этой жизни, тяжелого каждодневного труда, бессонных ночей на вычислительных центрах большой страны, крушения империй и долгожданных надежд, три раунда ограбления, падения с вершин, и вскарабкивания назад, в том числе в стране, где нас никто не ждет и никому мы там не нужны.
Преодолевать сильные психологические стрессы и депрессии, чтобы, как пел великий «…не полетели клапана, и вкладыши», помогали конечно-же семья, дорогие друзья и … спорт, которым прежде не занимался.
Возникает вопрос — нужно ли все это было затеивать, проходить через такие препятствия и стрессы, наперекор здоровью и убеждениям? Не проще ли было закончить Харьковский Авиационный Институт и продавать кирпичи по интернету? Но на этот вопрос отвечать не собираюсь, тем более давать какие-то наставления, все люди разные, и у каждого есть его личное и поэтому правильное представление о жизни.
Лучше давайте послушаем великих: «Эй вы задние, делай как я, это значит не надо за мной, колея это только моя, выбирайтесь своей колеей…».
Или я уже говорил о другом великом — Владимир Логвинович никогда ни на чем не настаивал, не навязывал свою точку зрения, и нам бы поучиться его мудрости.

Удачи в новых свершениях Сергей Юрьевич  — доктор технических наук, профессор, почетный профессор ХАИ, директор Soliton Scientific Pty Ltd, Sydney, Australia!!!

Идея создания в ХАИ кафедры прикладной и вычислительной математики принадлежит Владимиру Логвиновичу Рвачёву, который осенью 1967 г. высказал её тогдашнему ректору ХАИ Н.А. Масленникову. В.Л. Рвачёв планировался быть первым заведующим кафедрой, однако, по независящим от него причинам, это не состоялось, хотя позже, в 1978 — 1979 годах он работал на кафедре профессором.
По направлению В.Л. Рвачёва Борисенко Борис Николаевич, в то время к.т.н., зав. кафедрой высшей математики Харьковского танкового училища и Кожухов Валерий Дмитриевич, к.т.н., начальник СПКБ ХИРЭ шли на переговоры к ректору ХАИ Николаю Арсентьевичу Масленникову. Шли через «выставку» (Выставка достижений народного хозяйства в те годы располагалась в лесопарке), день был тёплый, солнечный, сняли пиджаки, и, надо же, пролетавшая ворона сильно испачкала белую парадную рубашку Б.Н. Борисенко. Времени сменить рубашку не было, так и пришли к ректору. Извинились. На что Николай Арсентьевич в шутку заметил, что хорошее дело начинается с хорошего предзнаменования. Как видим, сегодня хорошее дело получилось, что и подтверждает славный 50-летний путь кафедры. Борису Николаевичу было поручено создать и возглавить кафедру, а Кожухову В.Д. создать базу кафедры – современный вычислительный центр, который первые годы был подразделением кафедры, а со временем выделился в самостоятельное подразделение ХАИ.
И Борисенко Б.Н. и Кожухов ВД. – ученики В.Л. Рвачева , приехавшие вслед за ним в Харьков из Бердянска.

Из воспоминаний В.Д. Кожухова
Когда вспоминаешь Владимира Логвиновича, на сердце становится тепло. Я благодарен судьбе за то, что свела меня с ним, и было это в 1959 г., когда после двух лет работы на заводе и учебы во Всесоюзном заочном машиностроительном институте, я перевелся на 2-й курс Бердянского пединститута (БГПИ). Молодой, стройный, бывший моряк, кандидат физико-математических наук, Владимир Логвинович был не просто нашим кумиром и образцом для подражания, он был нашим старшим другом и наставником. К нему можно было обратиться с любым вопросом и всегда получить благожелательный, точный и исчерпывающий ответ. Когда у него не было занятий, он обычно стоял в коридоре возле какого-нибудь окна в окружении студентов и беседовал с ними. Кому-то объяснял непонятное по математическому анализу, кому-то по теории функций комплексных переменных, кому-то помогал решать задачи, а с кем-то просто беседовал о жизненно важных вопросах. Так могло продолжаться часами. Одни уходили, подходили новые, он был как магнит, как центр мироздания, с
ним было всегда интересно, вокруг него было какое-то поле, аура, попав в которую ты становился умнее и понимал те вещи, которые никак не мог осмыслить ранее. Владимир Логвинович мог очень четко и доходчиво все расставить на свои места. Сложные вещи математической теории становились простыми и ясными.
А Владимир Логвинович к этому времени закончил докторскую диссертацию, и мы обратились к нему с просьбой организовать кружок и научить нас чему-нибудь интересному. Владимир Логвинович для докторской диссертации долго, вручную (на механической машине «Рейн металл», которая фактически была прообразом калькулятора весом кг в 10, и состоящая из шести тысяч рычагов, тяг, шестеренок и т.п.) считал приложение к диссертации. Как он рассказывал, как-то в Киеве он на эту тему поговорил со своей сестрой Ющенко Екатериной Логвиновной, которая в это время работала в вычислительном центре Академии наук УССР, руководителем отдела программирования. Тогда он впервые осознал возможности ЭВМ и то, что считал полгода и недосчитал, ему просчитали за неделю. Пораженный открывающимися перспективами он предложил нам изучать программирование для ЭВМ по книге Китова и Криницкого. Владимир Логвинович читал эту книгу вслух и комментировал трудные места. На первом занятии прочли 20 станиц. «Когда будем заниматься следующий раз?» — спросил он в конце. Как потом признался, он ожидал услышать ответ: «Через неделю». Мы дружно попросили: «Завтра». И так каждый день. К 1960 году мы уже изучили книгу Китова и Криницкого и начали изучать книгу «Адресное программирование» Е.Л. Ющенко. В это время у меня и Вадима Ильюшко «подоспела» учебная практика. Владимир Логвинович предложил нам вместо практики в школе пройти ее в отделе программирования ВЦ АН УССР у Е.Л. Ющенко. Надо ли объяснять, с каким восторгом мы согласились? Условие было одно: выполнить задание практики и показать себя с лучшей стороны так, чтобы затем в ВЦ АН УССР было не стыдно послать других участников кружка.
А теперь отступление…
Родился Владимир Рвачев в бывшей столице запорожских казаков городе Чигирине в семье учителя истории и географии Рвачева Логвина Федоровича, выходца из Подмосковья.
В Украину он попал после трехгодичной ссылки в Астрахань. За революционную деятельность ему было запрещено жить в центральной России. Он поселился в Овруче, где женился на дочери лесника. Уже работая учителем в Чигирине, заочно закончил исторический факультет Киевского университета имени Т.Г.Шевченко.
Мать, Черномордик Ксения Алексеевна, самоучкой (по учебнику арифметики) научилась читать, а позднее экстерном сдала экзамены за гимназию.
В 1937 году его посчитали украинским националистом (хотя по украински он говорил с явным акцентом, сразу выдававшим его российское происхождение) и арестовали.
Мать пыталась доказать невиновность отца и принесла чекистам документы о его участии в революционном движении. Принесенные матерью документы сожгли на ее глазах. Обратно она не вернулась. Мать, как и отца осудили на 10 лет.
Отец при первом свидании сказал Екатерине:
- Знай и скажи детям — я ни в чем не виноват!
А пятеро детей стали «детьми врагов народа»…
Только в 1954 году после смерти Сталина родители были реабилитированы посмертно в связи с отсутствием состава преступления.
В тот тяжелейший для семьи период заботу о самом маленьком брате взяла на себя Екатерина Логвиновна Рвачева, которая после ареста родителей была исключена из Киевского государственного университета и которая после всех мытарств и унижений при попытках продолжить учебу, таки продолжила ее в Узбекском государственном университете в г. Самарканд …
Впоследствии Екатерина Логвиновна Рвачева-Ющенко стала первой программисткой на Украине, всемирно известным ученым-математиком, специалистом в области программного обеспечения. Она была избрана членом-корреспондентом НАН Украины и действительным членом Международной академии компьютерных наук и систем
Именно Екатерине Ющенко принадлежит идея адресной языка программирования, и ее написанием она занималась вне основной работы — по вечерам и без дополнительных оплат, потому что такие разработки не были предусмотрены официальной программой. Адресная язык стал первым в мире алгоритмическом языке высокого уровня.
Теперь портрет Екатерини Логвиновны Ющенко, висит в галерее программистов в знаменитом Музее компьютерной истории в Кремниевой долине. Именно наша украинка своими программными разработками опередила англичанку Дину Джонстон – создателя первого программного ообеспечения для Би-Би-Си, королевских ВВС и Британской железной дороги; американку Карен Спарк Джоунз, первую программистку-лингвистку з Кембриджа, Ґрейс Хоппер – автора Cobol и начальник отдела шифровальщиков в Блетчли-парке (Великобритания).

Вот к такому специалисту в дальнейшем и посылал на практику своих питомцев Владимир Логвинович Рвачев, который не только способствовал созданию кафедры прикладной и вычислительной математики, способствовал подготовке специалистов кафедры. По настоящее время заведующие кафедры и многие сотрудники кафедры остаются учениками В.Л. Рвачева или учениками его учеников.
С 1983 г. В.П. Рвачев читал лекции студентам в ХАИ.

Становление В. Л. Рвачёва как учёного совпало с периодом бурного развития кибернетики и вычислительной техники. Будучи уже признанным учёным в области механики, он существенно расширил круг своих интересов, рассматривая краевые задачи механики с общих позиций теории информатики. Его внимание привлекла проблема описания геометрических двухмерных и трёхмерных геометрических объектов в виде функций, характерная для широкого класса задач оптимизации и математической физики, решаемых с помощью ЭВМ. В 1963 г. В. Л. Рвачёвым были заложены основы новой математической теории R-функций, возникшей на стыке математической логики и классических методов математики. Результатом этих исследований является решение обратной задачи аналитической геометрии. Исторически эта проблема восходит ещё к Декарту. В. Л. Рвачёву удалось решить эту проблему таким образом, что стало возможным строить уравнение любых сложных геометрических объектов (чертежей) в виде единого аналитического выражения, представляющего собой математическую функцию. На основе этих исследований им и его учениками развиты конструктивные средства математики, приведшие к решению, казалось неразрешимой проблемы построения полных координатных последовательностей, удовлетворяющих различного рода краевым условиям для областей практически произвольной формы. На этой основе была создана технология программирования – генератор программ «Поле», позволяющий решать различные задачи математической физики в автоматизированном режиме. Генератор «Поле» для ЕС ЭВМ создавался в тесном содружестве ИПМаш и ХАИ, где на ВЦ работала R группа из 12 человек.
(В. Л. Рвачёв «Теория R-функций и некоторые её приложения», Наукова думка 1982г.)
В. Л. Рвачёв является одним из основоположников теории атомарных функций. В частности, им была поставлена задача о нахождении простейшей атомарной функции up(x). Атомарные функции, развитые им и в работах его учеников, профессоров В. А. Рвачёва, и В. Ф. Кравченко нашли практическое применение в задачах теории аппроксимации, радиофизики, цифровой обработки сигналов др. областях.
(Рвачёв В. Л., Рвачев В. А. «Теория приближений и атомарные функции». — М.: «Знание», 1978.)
(Кравченко В. Ф., Рвачёв В. Л. «Алгебра логики, атомарные функции и вейвлеты в физических приложениях». — М.: Физмат лит, 2006.)
В 1989 г. В. Л. Рвачёв, совместно с С. Ю. Ерёменко и В. Ф. Кравченко опубликовали статью о новом алгебраически изоморфном классическому исчислении, названное неархимедовым, в котором аксиома Архимеда, сформулированная для отрезков, на которой базируется весь классический математический аппарат, была заменена аксиомой о существовании наибольшего числа. Были опубликованы работы по приложениям неархимедовых исчислений в физике дальнего космоса и сделаны первые нетривиальные выводы о том, что смещения спектров неподвижных объектов в красную сторону не является следствием расширения Вселенной, а идея о ее рождении в результате большого взрыва миллиарды лет назад, может быть поставлена под сомнение. Также в результате дальнейших разработок были внесены поправки в теорию гравитации, в результате которой фотон и нейтрино «обзавелись» массой.
(Еременко С. Ю., Кравченко В. Ф., Рвачёв В. Л. Комбинируемые неархимедовы Исчисления и новые модели релятивистской механики — Зарубежная радиоэлектроника, 1997, № 9, с. 26—38.)

В Японии есть традиция присваивать своим талантливым гражданам звание «Национальное сокровище». Ведь именно они — элита нации, то здоровое и отборное зерно, которое формирует не только национальный фундамент науки, культуры и морали, но и хранит мощный генетический национальный код; зерно, которое прорастет своими сильными стеблями и через века своими учениками.

Сегодня Владимиру Логвиновичу Рвачеву исполнилось бы 95 лет.

Источники:
Книга «Времена и Люди , Харків, «ХАИ-2018 г.
https://ukrainky.com.ua/kateryna-yushhenko-donka-voroga-narodu-i-persha-zhinka-programist/?fbclid=IwAR2IVQ3YxeS7Jw-W9DtXq8By6vsNExkOl_wSpz4Orv_9cg4rGa6n-voTpkw
http://www.icfcst.kiev.ua/MUSEUM/Ushchenko-memoirs_r.html
https://zn.ua/personalities/ona-napisala-buduschee-339998_.html
http://people-archive.ru/character/vladimir-logvinovich-rvachv
chrome-extension://efaidnbmnnnibpcajpcglclefindmkaj/viewer.html?pdfurl=http%3A%2F%2Frepository.kpi.kharkov.ua%2Fbitstream%2FKhPI-Press%2F37165%2F1%2FPolitekhnik_2006_10_Kurpa_Talantlivo.pdf&clen=94551

Бесконечная благодарность Кожухову В.Д. за поддержку и помощь в подготовке этого материала.