Один из эпизодов учебы, но вначале – преамбула. В 1967 году, вскоре после путча в Греции, устроенного «черными полковниками», композитор Микис Теодоракис попал в тюрьму. По всему миру прошли демонстрации под лозунгами «Свободу Микису Теодоракису!».
В это время мы сдавали очередную сессию. А в группе Олейника Леши учился студент Миша Байцур. Во время сдачи экзамена, кажется, по сопромату ему, похоже, пришлось нелегко: раз заглядывают в аудиторию, другой – того все мучает экзаменатор. И тогда, приоткрыв дверь, Олейник провозгласил: «Свободу Микису Байцуракису!». Конечно, грохнул всеобщий хохот. Возможно, это облегчило тогда судьбу Миши.
***
Весна 1967 года. Впереди – курсовой проект по конструкции двигателей. Но было похоже, что кафедра конструкции двигателей вступила в сговор с кафедрой графики: проект, кроме «спецчасти» — расчета какого-нибудь двигательного агрегата, включал огромный объем черчения. Кроме рассчитанного агрегата нужно было вычертить двигатель в разрезе во всех подробностях в масштабе 1:1.
Мне выпал 14-цилиндровый двухрядный радиальный авиационный двигатель АШ-82 А.Д.Швецова, широко известный по штурмовикам Ту-2, Пе-8, истребителям Ла-5, Ла-7, пассажирским самолётам Ил-12, Ил-14. Проект интересный, но объем черчения кошмарный!!! Учитывая это, я соорудил «дралоскоп»: достал большое стекло, вмещавшее лист А1, сделал для него рамку, на рамку закрепил чертежный комбайн, все это закрепил на гладильной доске, снизу поставил настольную (=напольную) лампу. Достать чертеж на кафедре не было проблемой, все студенты это делали за шоколадку для лаборантки. Кроме дралоскопа, подготовил набор карандашей Кохинор, «М» – для контурных линий, «ТМ» – для штриховки и осевых, заточенных «лопаткой», спецциркуль для черчения на стекле, набор ластиков и т.д. И работа закипела!
Курсовые проекты были хороши тем, что при правильной организации труда можно было иметь много свободного времени. А в молодости это важно!
За счет своих приспособлений я вычертил двигатель за несколько дней. Чертеж занял 8 листов А1. Технология немудреная: на дралоскопе вычерчиваешь лист, переносишь стыковочные линии на следующий, и т.д. Несколько дней ушло на «спецчасть» — рассчитал какой-то агрегат, написал пояснительную записку, и я свободен!
Гулял до последнего вечера перед защитой курсового. В последний вечер оставалось соединить все листы широким лейкопластырем. Чем я и занялся. И когда соединял, получил удар: оказалось, я вычертил дважды одну и ту же половину двигателя! Впереди ночь. Всю ночь я пил кофе и чертил. Лихорадочно дочерчивал все утро. К началу защиты не успел, успевал только к концу. Склеил листы лейкопластырем и бегом на автобус к ХАИ. В руках двухметровый рулон. Последним вскочил в отходящий переполненный ЛАЗ, который ходил от парка Горького на пос. Жуковского. И тут же получил дверями по рулону. Заорал, двери открылись, я сгруппировался и прижал рулон к себе. Но автобус был переполнен и я второй раз получил дверями по чертежу. Пришлось ехать так. По пути были остановки, на которых люди лезли в автобус, не понимая, что у меня в руках моя курсовая.
Приехал я к северной проходной с опозданием. Из последних сил бегу к моторному корпусу. И когда добежал до корпуса, оптимизируя траекторию, решил перепрыгнуть сбоку через парапет на крыльцо. Но бессонная ночь проявилась: парапет я не преодолел и рухнул на крыльцо – прямо на чертеж! В итоге его не только домял, но еще порвал и испачкал.
Курсовой принимал А.М. Фрид. Когда я влетел в аудиторию, все уже защитились. Я развернул чертеж. Фрид спросил: «Где вы его взяли?» Пришлось объяснять подробности. К счастью, Фрид был человеком с юмором. Курсовой я сдал на «отлично».
***
Сопромат (сопротивление материалов) почему-то многим студентам давался с трудом. Даже поговорку придумали: «Сдал сопромат – можно жениться!».
Лекции по сопромату нашему курсу читал замечательный преподаватель, ветеран кафедры, эрудированный, красноречивый лектор. Но была за ним известная слабость, о которой всем было известно. Без «допинга» он был не в форме. Правда, на качестве лекций эта его слабость не отражалась. Лекции всегда были системными, глубокими и понятными. Ни мысли, ни язык у него никогда не путались. Те, кто его лекции посещал и вел их конспект, проблем с сопроматом не имели.
Пришел день экзамена по сопромату в нашей группе. Экзаменаторы – наш лектор и преподаватель Бляшенко. Последний имел репутацию жесткого экзаменатора, «двойки» ставил безжалостно. В отличие от него, наш лектор слыл либералом, который мог понять студента.
Начало экзамена было назначено на 9-00. И чтобы не попасть на расправу к Бляшенко, часть студентов проявили смекалку: уговорили нашего лектора прийти принимать экзамен к 6-00. Но важно было попасть в число первых! Эту задачу каждый решал по-своему. Кто-то ночевал на скамейке возле моторного корпуса, где был намечен экзамен, кто-то приехал на такси к 5-00. А жильцы 2-го общежития, чтобы не проспать, и при этом минимально нарушать сон (святыня для студента!), выставили дозорного. И как только тот подал сигнал, что по улице прошел первый претендент на раннюю сдачу, все подскочили и рванули к моторному корпусу.
В итоге первая партия сдающих к приходу лектора уже ждала его возле корпуса. Он пришел к 6-00 и экзамен начался. И – о ужас! Первый – 2 балла! Второй – 2 балла! В рядах паника, такого никто не ожидал и уже никто не спешит стать следующим. Все судорожно ищут причину такой непредсказуемой перемены. Вдруг до кого-то доходит: очень раннее утро, магазины еще закрыты, взять допинг негде, и он не в форме. Нужно срочно исправлять ситуацию. Уже третий курс, и с этим проблем не возникло. Через 15 минут гонец принес «лекарство». После паузы возобновили экзамен. Решение оказалось верным: пошли «тройки» с «четверками». Так удалось избежать экзекуции!