"В вагонах спим валетом, где полка там кровать.
Бут ходит с пистолетом - всех заставляет спать."
Писал Алик Бондарь при путешествии из Харькова в Москву
ХИТ «ДОМ КОЛХОЗНИКА» от КОМАНДЫ КВН БЕЛЫХ ПИДЖАКОВ ХАИ
Соло — Александр КУШНАРЕНКО, 3-й факультет, 1992 г.
МОИСЕЕНКО Марина, 2-й факультет,1987 г. выпуска (Харьков, Украина)
http://artcross.com.ua/avtor_info/1239
Я родилась в Харькове, но в возрасте десяти лет мы с родителями переехали в Архангельск. На Севере мы прожили 13 лет, после чего вернулись в Харьков. Здесь я окончила авиационный институт, а стала модельером потому, что захотелось. Да, просто захотелось. Нигде я этому не училась, то есть образования художественного не имею.
Первые коллекции я лепила. У меня не было совершенно никаких средств, поэтому я делала все из того, что подворачивалось под руку. Так, я что-нибудь находила, а потом стояла и думала, как бы мне это повыгоднее преподнести. Было очень интересно.
Моя первая коллекция называлась «Авиаторы». Сделала я ее потому, что попалась ткань дерматин, и мне захотелось что-то сделать.
В процессе работы очень увлекаешься авангардными коллекциями, но, как правило, устаешь, хочешь чего-нибудь спокойного, реального, стильного. Иногда наоборот. Потом появляется большой интерес к преподнесению более реальных вещей, более стильных по крою.
Вообще, я свои коллекции создаю сложно, очень сложно. Меня может подтолкнуть музыка, картина, видеоряд по телевизору, что угодно; все, что видится, впитывается, может послужить материалом для будущей коллекции.
1990 г. Первое выступление театра «А-НА-НАС» на сцене ГК
Навеянная творчеством братьев Стругацких коллекция «Пикник на обочине» (дизайнер Марина Моисеенко) была показана в рамках фестиваля «Паром» — самого масштабного fashion-проекта Харькова начала нулевых.
История сохранила фрагмент показа одной из коллекций в рамках фестиваля «Паром» — самого масштабного fashion-проекта Харькова начала нулевых. 14-15 ноября 2002 года. Дизайнер Гюнай Гулиева (Баку), коллекция «Фантасмагория», цветные вечерние платья из искусственной кожи.
Olga Marinenko
Марина Моисеенко и ее театр моды «А-На-Нас» — это уникальное явление! Особенно, учитывая, в какой стране и в какое время он создавался и существовал. Каждая коллекция — взрыв фантазии и эмоций, созданные, практически из ничего. Каждый показ — это история, атмосфера, артистизм и импровизация. Каждое общение с Мариной и ее ребятами — было праздником для всех, эти ребята умели повеселиться, как никто, и собирали вокруг себя огромное количество интересных творческих людей. На этом видео лишь один маленький пазл, составляющий творчество этой уникальной личности, почти ничего не сохранилось при переходе на цифру. Марина никогда не была амбициозной и занималась только творчеством, и только поэтому не получила мировой известности (ее нет и в соцсетях), но люди, которые работали с ней и ее театром, никогда не забудут это счастливое время молодости, искренности и творчества!
София Тимофеева
Моя самая любимая дизайнер Мариночка Моисеева из Харькова, ее коллекции, это большое ее вдохновение, большой труд. В те далекие времена Марина с ее театром моды А-НА-НАС приезжала в Севастополь на наши фестивали мод, Марина подарила мне ее коллекцию «Пикник на обочине» и еще несколько коллекций и уже перед отъездом за границу, в 2012 году, я все коллекции передала в Севастопольский Академический театр танца им. Вадима Елизарова.
От Н. Олейник:
https://vecherniy.kharkov.ua/news/39569/
В 2010 году свой десятилетний юбилей театр «Новая сцена» отметил премьерой спектакля «Йа, Чайка» по пьесе Чехова.
По словам режиссера Николая Осипова, в тексте классика он не менял ни слова. Но благодаря костюмам и музыке происходящее на сцене выглядит абсолютно современно. Костюмы шила известный харьковский дизайнер одежды Марина Моисеенко – для восьми исполнителей был изготовлен 21 костюм.
«Йа, Чайка» оказалась одной из самых дорогостоящих постановок театра за последние годы. Дороже всего театру обошлись костюмы. И это оправданно. Они стали одной из самых ярких деталей пьесы. Одеяния, в которых есть нечто космическое, производят незабываемое впечатление.
И в 2019 году костюмы Марины Моисеенко можно увидеть на спектаклях в Центре современного искусства «Новая Сцена»
И еще одно удивительное направление творчества Марины Моисеенко – КУКЛЫ!!!
Юлия Золотилина
Огромное спасибо Марине Моисеенко за предоставленную возможность создания этой чудесной куклы. Этот человек настоящий талант. Кроме офигенной внешности куклы, прилагается идеальная геометрическая точность выкроек, спасибо образованию ХАИ. И компании «NOVA SLOBODA».
БРАВО, МАРИНА!!!
И напоследок – фото из семейного архива семьи Олейников.
После выступления на Пароме М. Моисеенко с Мариной Моисеенко Ирина Ковчик (внучка Алексея Олейника) Антон и Алексей Олейники.
КУШНАРЕНКО Александр, 3-й факультет, 1992 г. выпуска (Украина, Харьков)
«Мой муж – студент факультета 4»
История одной песни.
Надо отдать должное студентам 4-го факультета – ибо никто так не преуспел в студенческой жизни, традициях и факультетском патриотизме в конце 80-х.
День факультета ФЛА (он тогда назывался – Факультет Летательных Аппаратов) стал в 1988-1989-м самым грандиозным праздником в институте.
Студенческие балаганы, конкурс тортов, бутылок и дембельских альбомов (ведь хаевцы тогда служили срочную службу), шоу для влюбленных «Быть может!» с романтическим путешествием на двоих в Рыбачье, а также песни, песни и еще раз песни…
Тогда и появился на свет этот блюз о замечательном пареньке с ФЛА.
В 1988-м году на музыкальном небосклоне горела звезда очаровательной француженки Патриции Каас. Её песня «Мадемуазель играет блюз» стала основой для будущего хита. «Мадемуазель» стала «парнем с ФЛА», но при этом ракетчики оставили стильное французское слово «компраме».
Премьера состоялась 12 апреля 1989 года под гитару (минусовка тогда была непозволительной роскошью) на празднично украшенном прицепе перед Главным корпусом под аплодисменты почти всего института, собравшегося на праздник.
В начале 90-х о песне в ХАИ немного подзабыли, хотя в общежитиях 4-го факультета по-прежнему звучал под гитару этот негласный гимн ФЛА. Звучал, но с каждым годом понемногу забывался, сокращался и изменялся. В 1995-м году инициативная группа «ракетчиков» взялась возродить праздник, а вместе с ним и факультетскую песню. Но тут выяснилось, что текст уже толком никто не помнит. Инициаторы пошли по комнатам «Восьмерки» в надежде найти живых свидетелей былой славы или хотя бы фрагменты текста. В итоге «фольклорная экспедиция» собрала около полутора куплетов былого шлягера, да и то, весьма спорные. Делать было нечего и несколько человек, вооружившись ручками и чистыми листами бумаги, практически заново написали песню. Произошло это в начале апреля в комнате № 308 «Восьмерки».
Вот имена героев – Ирина Васюкова, Михаил Миронов, Анна Фирсова — она потом и исполнила эту песню, Наталья Пархоменко.
Забегая вперед, скажем, что текст рождался (в основном) в женском коллективе и в весьма непринужденной обстановке, а посему вместе с официальным вариантом появился и неофициальный
И вот числа 8-го апреля в дискозале «Четверки» (дискоклуб «Дилижанс») на уже профессионально сотворенную музыку Андрея Козина (тогда студент факультета №4 и житель ХАИ-8) Анна Фирсова исполнила этот хит.
Триумф 1989-го года был повторен в 1995-м на Дне ФЛА – песня прошла на «Ура!»
На фото — инициативная группа после Дня ФЛА 1995 г. с наградной люстрой в комнате 308 ХАИ-8.
Поет легендарную песню, ставшую в 1988-м году «народным гимном» Факультета Летательных Аппаратов (ФЛА) Национального аэрокосмического университета «ХАИ» Анна Фирсова (архивная запись 1998г.).
ОРКЕСТР ХАИ
У Оркестра ХАИ есть хорошая традиция — раз в год собирать любителей музыки, поклонников их творчества, да и просто друзей в концертном зале Национального аэрокосмического университета.
«Много игры, импровизации, смешные музыкальные ляпы, играли на кураже!» — так написали об этом концерте сами участники Оркестра
БОНДАРЬ Олег, 5-й факультет, 1971 г. выпуска (Украина, Харьков)
Памяти Вадима Мулермана ( 18 августа 1938, Харьков — 2 мая 2018, Нью-Йорк)
Исходные данные: ХАИ, КВН, рубеж 60-70е годы. «…
Вообще уже тогда у каждой команды была своя теория относительно разминки.
К примеру, у ХАИ во главу угла ставился эффект Майзенберга — первого восприятия. Был в команде эксперт по подводным камням и даже эксперт по пятнадцатой ассоциации. На последнем висела огромная ответственность, так как ни в одной фразе нельзя было допустить двусмысленности в политическую сторону.
По этому поводу существует легенда. У певца Вадима Мулермана была песня с такими строками: «По ночам в тиши я пишу стихи». Почему-то именно эти слова стали для команды ХАИ паролем и отзывом на политическую двусмысленность. Может потому, что писать стихи по ночам — дело само по себе подозрительное, а может сработала запредельная КВНовская ассоциация. В результате родился новый отзыв, который с паролем звучал так: «По ночам в тиши — жарят беляши!» Нейтрально, аппетитно и никакой политики! И, если во время обсуждения кто-то уходил в нежелательную сторону, главный над всей командой Евгений Бут тут же произносил пароль и все шепотом повторяли отзыв. Этот обмен за время подготовки достиг уровня рефлекса. Разбуди человека ночью и скажи: «По ночам в тиши…» и человек сквозь сон прошепчет: «Жарят беляши». И ничего особенного в этой истории не было бы, если бы она не имела своего продолжения.
Уже после игры вся команда случайно попала на концерт Мулермана. Среди прочих в его репертуаре оказалась та самая песня. И вот, когда Мулерман дошел до строчки «По ночам в тиши…», и возникла маленькая пауза, 22 голоса шепотом (но 22 голоса!) одновременно и не сговариваясь допели «Жарят беляши!». Зал разразился хохотом, а певец ничего не понял. Кстати, сам Мулерман пострадал именно за 15-ю ассоциацию, когда в год 100-летия Ленина спел песню «Нам столетья не преграда — скажем мы назло дождям». Кто- то из цензоров услышал так: «Нам столетья не преграда — скажем мы назло вождям». Вот такой КВН…»
ЖИВУТ СТУДЕНТЫ ВЕСЕЛО ОТ СЕССИИ ДО СЕССИИ…
ВАСИЛЬЕВ Вячеслав, 6-ой факультет, 2002 г. выпуска (Украина, Киев)
КВН.Когда-то я думал, что им можно заниматься всю жизнь. Но оказалось — 4 года. За это время я прошел практически все возможные стадии этого явления, я был: реквизитчиком, подтанцовкой, подпевкой, массовкой, актером, автором, режиссером-постановщиком, сценаристом, капитаном, держателем ширмы, болельщиком, фанатом, кумиром, создателем команды, администратором лиги, продюсером, спонсором, редактором, членом жюри и чемпионом.
Еще в школьные годы я случайно открыл для себя значение и власть юмора. Как-то мы с товарищем громко прикалывались в троллейбусе, и я вдруг заметил как от наших шуток давится смехом взрослый дяденька лет сорока. Застенчиво пряча глаза он внимал каждому нашему звуку. Я был поражен тем, что мы, дети, завладели его вниманием. А внимание, как я узнал позднее, управляет реальностью. Эх.. Когда же из юмора наконец-то сделают основную крипто-валюту планеты?
Я попал в КВН случайно, меня позвали в уже опытную команду после выступления на дне факультета. Не прошло и полгода как я уже раздавал автографы школьницам после концерта в с. Песчанка! Хотя еще 2 месяца назад сам жаждал получить автограф у Сивохи Сергея Анатольевича на фестивале в Судаке. Но опытный старший товарищ — Сергей Кулыбышев холодно объяснил мне тогда, что брать автографы у равных (!) не принято. В результате я никогда этим больше не страдал, равно, как и звездной болезнью. Как вот теперь без тех автографов доказать свой КВН-овский вес? Эх..
Это был невероятный и необъятный мир. С массой событий, эмоций, встреч, впечатлений, знакомств, интриг, качественных скачков, успехов и открытий. Шутки и творчество казались бесценными и всеопределяющими, а КВН — истинным и вечным.
Поиграв в двух опытных командах и отсмотрев несколько сотен (!) других на сочинском фестивале, я решил, что точно знаю формулу успеха в этом деле. И создал новую команду по всем собою же выведенным правилам.
Как же больно было после этого с идеальной командой проигрывать (((
И как же приятно было потом, пройдя через полное фиаско и разочарование, переродиться, найти силы и, совершив серию побед, прийти пусть и к местному, но заслуженному чемпионству!
Это был самый ценный и сильный опыт — научиться побеждать. Научиться понимать, что на желаемый результат влияет каждая мелочь и незначительных моментов не существует. Что количество таки переходит в качество, а мечта, усердие и радость — в счастье.
Кто бы мог подумать 18 лет назад, что спустя годы день рождения КВН в основном будут отмечать в компьютере)
КУШНАРЕНКО Александр, 3-й факультет, 1992 г. выпуска (Украина, Харьков)
КОНЦЕРТ «НА СЦЕНЕ ОДНИ МУЖИКИ», ХАИ, 1993 год
БУТ Евгений, 1-й факультет, 1966 г. выпуска (Украина, Харьков)
Мы с Лешкой завязали с КВН в 1972 году. Но возникали новые команды и почему-то хотели с нами сыграть.
Тогда мы, чтобы сберечь нервную систему, договорились отвечать на предложения сыграть так: Олейник: «Я согласен, если согласен Бут», Бут: «Я согласен, если согласен Олейник». При этом мы договорились не соглашаться идти один к другому. Такая ситуация позволяла нам уклоняться от игр почти до середины девяностых. Однажды я сказал Алику Бондарю, который лоббировал «Белые пиджаки», что вообще эта штука легко пробивается, нужно только подойти к нам с Лешей двоим ходатаям, и соединить нас по телефону. И вот у меня – Аркадий Дяченко (ведущий концерта «На сцене одни мужики» – Н.Олейник), а у Леши – не знаю кто. Важно, что Аркадий снял трубку и соединил нас с Лешкой.
Пришлось готовиться. Играли втроем. Я, Леша и Алик Бондарь. Увидев, что мы не подарок, капитан «Белых пиджаков» Андрей Чивурин решил играть в команде, а не вести КВН. Я с присущей мне «скромностью» остановил его, мол, зачем тебе быть битым, все равно мы выиграем. И добавил, что мы выиграли бы и так, но здесь они, «Белые пиджаки», сделали стратегическую ошибку – выставили в качестве приза килограммовую банку растворимого кофе. Леша, как гипертоник, кофе не принимал ни в каком виде, Алик Бондарь мог выпить напиток, в котором на стакан воды кофе лишь на кончике чайной ложечки, а я всегда пил кофе в любых количествах. Короче, мы выиграли. И я потом долго пил этот кофе, а ребята – Леша и Алик посмеивались надо мной, что я проявил корысть, и мы выиграли у «Белых пиджаков» только потому, что я кофеман.
КОВЧИК (Олейник) Анна, 6-й факультет, 1996 г. выпуска (Украина, Харьков)
Что я помню о выступлении взрослой команды КВН ХАИ..?
Прежде всего то, что я очень переживала за отца. Наверное, больше чем он сам, если он, вообще, переживал. А я все боялась, вдруг он как-то неудачно выступит, потом будет думать об этом, расстраиваться…
Что касается непосредственно выступления, то, конечно, и пела молодежь стройнее, и голоса у них были поставлены. Да и двигались они послаженней и поэнергичней. В общем-то, тогда был пик их формы и популярности. Наши же (взрослые) в этом плане вызывали, не знаю как у других, а у меня умиление. Как сейчас вижу – трое на сцене и что-то поют нестройными голосами.
Но это касается заранее приготовленных номеров. А вот когда дошла очередь до более интеллектуального конкурса-экспромта, наши в грязь лицом не ударили. Сразу стало видно, в чем разница между КВН 90-ых и 70-ых. В 90-ых – шоу, домашние заготовки, в 70-ых сообразительность, находчивость. Конкурс, как я помню, заключался в том, что каждый следующий член команды должен был продолжить высказывание предыдущего, да еще и в рифму, да еще и чтобы в итоге в этом стишке прозвучало заданное слово. У наших, по-моему, было слово «кайло». (Справка из Википедии: кайло – это ручной ударный инструмент, предназначенный для раскалывания какой-либо горной породы, камней, старой кирпичной кладки. Кайло позволяет подобно кувалде наносить по обрабатываемому материалу удары исключительной силы). Помню, что рифма была, слово «кайло» прозвучало. Какое слово было у команды – соперника не помню, может и такое же.
Мне кажется, что взрослая тройка получила массу удовольствия от выступления.
ГЛУЩЕНКО Сергей, 2-ой факультет, 1975 г. выпуска (Украина, Харьков)
Впервые я увидел выставку работ фотоклуба ХАИ зимой 1967 года. Помню, что поразили меня работы Виталия (фамилию пока вспомнить не могу, по-моему, Третьяк), снятые в сибирской тайге на лесоразработках. Некоторые из них в том же году появились на страницах центральной прессы («Комсомольская правда»). Виталик был старшекурсник, возглавлял фотоклуб ХАИ и его пригласили в студенческий стройотряд поработать. А фотоаппарат в то время и был его главным рабочим инструментом.
Я занимался фотографией довольно серьезно и до института, работал даже в фотолаборатории крупного завода, но когда поступил в ХАИ, решил, что минимум год не буду брать фотоаппарат в руки. Чтобы не мешал учебе. Так и поступил. И только на втором курсе, в 1968 году, я привез из дому фотоаппарат «Любитель-2», пришел к ребятам из фотоклуба и попробовал снимать то, что мне нравилось больше всего – пейзажи.
В фотоклубе, тем временем, произошла смена поколений. Старшекурсники закончили учебу и разъехались по местам своей работы, а председателем мы избрали третьекурсника Володю с первого факультета. Он оказался довольно таки пассивным руководителем. Целый год не было ни выставок, ни встреч, ни регулярной работы. К этому времени уже несколько студентов второго факультета начали регулярно приносить в подвал клуба свои новые работы. Я помню сейчас, что это были второкурсники: Виктор Трихин, Володя Ющенко, Володя Алексахин, Сергей Кузин, Володя Гоцкало. Заглядывали к нам также некоторые преподаватели и сотрудники института: Ольга Ладухина, Борис Паначевный, Василий Павлов. Приносили фотографии из горных походов, снимки, сделанные во время парашютных прыжков, альпинистские репортажи. Я предложил организовать из этих снимков отчетную выставку и смог «пробить» новые стенды для этого через профком. Дела начали потихоньку двигаться. И в 1969 году кресло президента фотоклуба ХАИ предложили занять мне. А заодно, деканат второго факультета и институтский профком попросили нас регулярно приносить свои работы в институтскую многотиражку «За авиакадры» и помочь сделать фотоальбом, посвященный приближающемуся 40-летию ХАИ.
Работу над альбомом курировал сотрудник второго факультета Анатолий Кошванец. С его помощью удалось собрать более двухсот редких исторических фотографий ХАИ разных лет. Одновременно мы попробовали сделать фоторепортаж о ХАИ 1970 года, и эти снимки также начали готовить к юбилейным изданиям. Альбом мы сделали вовремя, и даже выклеили 100 подарочных экземпляров для почетных гостей, приглашенных на юбилей. Кстати, большинство фотографий из этого альбома до сих пор используются как исторические материалы в различных статьях и книгах об институте.
К 40-летнему юбилею ХАИ фотоклубовцы также подготовили и показали свою фотовыставку, сделали фоторепортажи со всех торжественных мероприятий, и вот с этого момента я начал вести фотоархив, где до сих пор храню негативы 60-х, 70-х и 80-х годов. Из этих негативов я и попробовал создать альтернативный фоторяд, показывающий историю ХАИ с неофициальной стороны.
Фотоклубовцы снимали в стройотрядах, в колхозах, на практике, на стадионе, в лабораториях и учебных аудиториях, ездили на все игры КВН. Надо вспомнить, что ХАИ в те годы был чрезвычайно засекреченным объектом, и вносить фотоаппараты на территорию института категорически запрещалось. Мы договорились с администрацией, и получили специальные разрешения на фотосъемку на территории ХАИ для газеты «За авиакадры». Благодаря этому, теперь я могу показать и отдельные жанровые зарисовки из жизни студентов ХАИ тех лет, и портреты знаменитых людей, посещавших институт, и поездки в спортивно-оздоровительный лагерь «Рыбачье» в Крыму. А также фотоотчеты о первых играх команды КВН ХАИ в высшей лиге в сезоне 1970-1971 г.г. и фоторепортажи о соревнованиях и путешествиях подводников ХАИ на различные моря СССР. Работы эти можно было увидеть на регулярных ежегодных и тематических выставках членов фотоклуба ХАИ, а также в институтской многотиражке «За авиакадры».
Фотоклуб ХАИ я покинул в 1974 году, когда начал свою работу в профессиональной фотографии, но снимки 60-х – 70-х г.г. с удовольствием смотрю и сейчас. Предлагаю и вам перенестись во времени на несколько десятков лет назад…
Сергей Глущенко,
председатель фотоклуба ХАИ в 1969 – 1974 г.г.;
а также
член Союза журналистов Украины;
Президент аудио-визуальной комиссии Федерации подводного спорта и подводной деятельности Украины;
автор и ведущий, режиссер-оператор ТВ проекта «Клуб подводных путешествий»,
а также
дайвинструктор *** СМАS, подводный фотоинструктор ІІ уровня, инструктор-тренер детского дайвинга.
ФОТОГРАФИИ СЕРГЕЯ ГЛУЩЕНКО
ФОТОГРАФИИ с СЕРГЕЕМ ГЛУЩЕНКО
ФЕДУЛЕЕВА Ирина, 3-й факультет, 1978 г. выпуска
Мой АЭТ
АЭТ (агитационно-эстрадный театр), ХАИ
Руководитель: Бут Евгений Николаевич
Дата создания: апрель, 1975 г.
Спектакли: «Долг», «Сказка о любви», «Мгновения выбора», Русалочка»,
«Безумие».
1974 год, конец 2 курса, сданы уже все экзамены. Три неразлучные подруги: Лариса Станилевич, Леночка Плющай и я, три разъяренные фурии, несемся по главному корпусу в комитет комсомола жаловаться, что нас незаконно отчислили из стройотряда «Рыбачье», куда мы должны были выезжать на днях как официантки. Отчислили за то, что мы не явились на последнее собрание. Самое обидное было то, что объявление было вывешено за 15 минут до собрания. Все были предупреждены кроме нас. Нам было очевидно, что председатель стройотряда Магомет Шейхов пообещал взять кого-то вместо нас, а т. к. желающих было гораздо больше, чем мест в стройотряде, он поступил таким вот образом.
Так вот, мы влетаем в комитет комсомола и начинаем хором в три голоса возмущенно «рассказывать» о вопиющей несправедливости и требовать, чтобы нас вернули обратно в доблестные ряды официанток. В комитете комсомола кроме секретаря Валеры Кириченко сидели еще два каких-то незнакомых нам преподавателя, которые, увидев нас, чуть ли не закричали: «О-о-о!!!! Это именно то, что мы искали!!!! Девочки, вы должны пойти с нами в 417 аудиторию, и немедленно!!!! Схватили нас за руки и буквально потащили нас наверх.
Куда? Зачем? А как же наш вопрос с Рыбачьем? Мы обалдели от такого натиска… Они нас успокоили: поедете вы в свое Рыбачье, не переживайте, только с другим коллективом, агитбригадой ХАИ. Мы поднялись в 417 ауд., там проходила репетиция. Руководителем театра оказался Бут Евгений Николаевич – высокий, худой, нервный, очень эмоциональный, в очках, как оказалось действительно преподаватель кафедры «высшей математики». Нам он не преподавал, поэтому мы его и не знали. Это уже потом мы узнали, что он был в КВНе. Второй — полная противоположность Буту — Розанов Сергей, — полный, ниже ростом, спокойный как дверь, с необыкновенно красивым тембром голоса, студент 5 курса самолетостроительного факультета.
Нас попросили пройти под музыку по сцене. Потом, узнав, что я пою в вокально-инструментальном ансамбле «Барвы», попросили спеть — и сразу же всех троих ввели в состав агитбригады. Начались ежедневные репетиции спектакля «Поступай в ХАИ — в небе нет ГАИ». Времени было очень мало, в школах начинались выпускные вечера, где мы и должны были выступать.
ЭТО БЫЛО НЕЗАБЫВАЕМОЕ, СЧАСТЛИВОЕ ВРЕМЯ. ВЫСТУПАЛИ В НЕСКОЛЬКИХ ШКОЛАХ ПРАКТИЧЕСКИ КАЖДЫЙ ВЕЧЕР. КСТАТИ, С БОЛЬШИМ УСПЕХОМ. ПОТОМ ГУЛЯЛИ С ВЫПУСКНИКАМИ ДО УТРА… ПОМНЮ, КАТАЛИСЬ В 4 УТРА В ПАРКЕ ИМ. ГОРЬКОГО НА КАРУСЕЛЯХ ПОД ДОЖДЕМ…
А СКОЛЬКО РЕБЯТ ПРИШЛО ПОСТУПАТЬ В НАШ ИНСТИТУТ ПОСЛЕ НАШИХ ВЫСТУПЛЕНИЙ!!!
В РЫБАЧЬЕ, В НАШ СПОРТИВНО-ОЗДОРОВИТЕЛЬНЫЙ ЛАГЕРЬ “ИКАР» Я ВСЕ-ТАКИ ПОЕХАЛА ТЕМ ЛЕТОМ. ВЗЯЛА ПУТЕВКУ. А ПОТОМ МЕНЯ ВМЕСТО СТРОЙОТРЯДА ОСТАВИЛИ ТАМ РАБОТАТЬ ПАСПОРТИСТКОЙ И БИБЛИОТЕКАРЕМ, ЧТО БЫЛО ГОРАЗДО ЛУЧШЕ, ЧЕМ ОФИЦИАНТКОЙ.
Так что вы думаете, туда приехал Бут вместе с Розановым и, конечно же, они меня сразу привлекли к концертной деятельности. Какой же все-таки в ХАИ всегда был талантливый народ! Неизгладимое впечатление оказал на меня Фурманов Клайд Константинович, преподаватель, какой мягкий, тонкий, душевный человек! А как он играл на гитаре, какое было удовольствие с ним петь!
Новый учебный 1974 год. После каникул наконец все собрались, море впечатлений…
Начинаем репетировать новый спектакль «Долг». Пришли новые люди, молодые, талантливые, новые идеи, появились свои музыканты, поэты, своя аппаратура, светотехника. Жизнь в 417 аудитории бурлит. Собирались практически каждый день, независимо, есть репетиция или нет, дел было миллион, обсуждали каждую мелочь, где взять костюмы, как разместить свет…
Мы все уже были как один организм, равнодушных не было. На сцене каждый четко знал и делал свое дело, но все, кто пришел в театр и остался, были уже одной крови, дышали в унисон. Конечно, Бут был для нас всем: и Руководителем, и Отцом, и Учителем, и Другом. Собственно благодаря ему, мы и стали родными и близкими на долгие-долгие годы.
Когда он уставал от нас и говорил, что слишком стар, мы ему хором отвечали: «Бут, ты не просто стар, ты — SUPER STAR!».
А как он нас гонял на репетициях! У него было уникальное чувство ритма, а слух, такой, что он слышал малейшую фальшь, но спеть не мог правильно ничего, зато пел громко, и песен знал наизусть огромное количество, мы всегда поражались его памяти.
Одевался он очень просто, вязаный свитер, брюки и тяжелые лыжные ботинки. Кстати о ботинках. Если кто-то на репетиции не успевал встать на свое место, в него из зала летел ботинок, и, как правило, попадал в цель. Многие ходили с синяками…
Мы начинаем много выступать. «Долг» идет с большим успехом. Нас приглашают на такие сцены, как ДК ХЭМЗ, оперный театр и др.
Ереван
Апрель, 1975 год. Наш театр, уже «АЭТ», приглашают в Ереван, на молодежный фестиваль «Студенческая весна». После долгих споров с руководством института, бесконечных просмотров, всевозможных комиссий, цензур, прикрепив к нам двух сопровождающих комсомольских деятелей, наконец, разрешили ехать.
30 человек под предводительством Бута Евгения Николаевича, огромное количество аппаратуры, костюмы, вещи, еда, все очень оперативно загружается в купейный вагон фирменного поезда «Харьков — Ереван». 2-х метровый проводник с ужасом наблюдает за всем этим действом. Наконец все устроились по своим местам, казалось бы можно вздохнуть, да куда там.
По одному все начинают собираться в нашем купе, и пока все 30 человек не запихались, пока всех не накормили, не напоили чаем, никому покоя не было. А потом же начались песни, анекдоты, хохот, уже и ночь за окном, а никто не уходит… Бедный проводник и так, и эдак пытался призвать к порядку, наезжал на нас, угрожал, а потом плюнул и к концу поездки даже где-то, как-то нас полюбил.
Подъезжая к Адлеру, решили выйти на перрон из душного вагона. На Кавказе уже было очень тепло, все цвело, не так как в Харькове, где еще не было ни одного листика на деревьях. Ребята в спортивных костюмах пошли на вокзал купить мороженого, водички. Стоянка 40 минут, а поезд идет с опозданием. Вдруг неожиданно объявляют, что наш состав отправляется, а половины нашей группы еще нет, кошмар! Поезд трогается, народ заскакивает на ходу, уже кто в какой вагон успел. Минут за пять перепуганные ребята собрались в своем, десятом вагоне. Бедный Бут в который раз пересчитывает своих цыплят. Не хватает двух. Нет Мешего Володи и Замесова Сережи и похоже, что уже не будет. Отстали. Что делать? Документы, деньги, вещи, все — здесь, а они — там. Проводник говорит: «Если ребята догадаются взять такси, то смогут догнать нас на следующей станции, если нет, то дальше — перевал и… только самолетом можно долететь…» К следующей станции подъезжали, столпившись в тамбуре. Молились об одном, только бы они нас догнали! Поезд еще не остановился, а мы уже все вопили: «Ура!!!!» По перрону неслись, как кенгуру, Сергей и Володя с криками: «Деньги дайте за такси!», а за ними еле поспевал бедняжечка таксист, с которым надо было быстренько расплатиться, т. к. и здесь поезд стоял всего две минуты.
Слава Богу, все в порядке, и мы опять все вместе едем дальше…Бут ушел приходить в себя в свое купе, а мы опять сидим по 7 человек на каждой полке. Жара, дышать нечем. Тихонечко сползаю со своего места и выхожу в тамбур, поезд замедляет ход, какая-то станция…
Перед отъездом Бут нас строго инструктировал: «Едем на Кавказ, там народ очень «горячий», поэтому девочкам ходить одним куда-нибудь, даже в туалет запрещается» и к каждой из нас «прикрепил» двух мальчиков.
Я открываю окно и выглядываю посмотреть, что за станция такая… И вдруг кто-то снаружи хватает меня за волосы, а они у меня были тогда довольно-таки длинные и начинает вытаскивать из окна. Я упираюсь изо всех сил, но здоровенный черный мужик был гораздо сильнее меня. Чувствую, что не справлюсь, уже кричу не своим голосом, но кто там меня слышит, если все купе в это время громко «поет»: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня!» (с тех пор я не выношу эту песню, просто не могу ее слышать). Хорошо, Володя Меший тоже вышел подышать и увидел мои ноги, торчащие из окна. За них меня ребята и затащили обратно в тамбур. Руки у меня были ободраны… Когда меня привели в купе, началась истерика. Кто-то из наших выскочил из вагона, хотели поймать абхазца, который в последний момент содрал с пальца золотое кольцо, да куда там! Этот абрек слинял моментально. Потом надо мной смеялись: а ведь могла бы стать пятнадцатой, в лучшем случае, женой…
Едем дальше…
Наконец приехали в Ереван.
Нас встречают как дорогих гостей представители оргкомитета фестиваля на комфортабельном автобусе. Привезли, расселили в двух общежитиях Ереванского политехнического института: половину — в одно, половину — в другое. Выдали талоны на питание в студенческой столовой. Все очень серьезно. Завтра — открытие фестиваля, где мы уже выступаем со своим «Долгом».
Вечером нас пригласили к себе гостеприимные местные ребята, которых к нам прикрепили всюду сопровождать. Несмотря на строгий-строгий «сухой» закон, установленный Бутом, все напробовались армянского коньяка. Благо Евгений Николаевич с Розановым жили в другом общежитии и их не было с нами в тот вечер. Разошлись по комнатам далеко за полночь, но нам было не привыкать, тогда мы могли не спать целыми сутками.
Утром уже свежие как огурчики мы стояли у входа в общежитие, ждали, пока все соберутся идти завтракать.
И вот мы уже готовимся к выступлению. Последний раз проверяю микрофоны: «Мэк, мэк, ирку, ирэк» (по-армянски: «раз», «два», «три»). Все очень волнуемся… Наконец нас объявляют: «Долг». «АЭТ». Харьковский авиационный институт».
Так здорово, на таком подъеме мы еще никогда не выступали! Зрители сидели, не шелохнувшись, слушали, затаив дыхание. Закончили мы в полной тишине. Минута, вторая, третья и вдруг взрыв аплодисментов, свист, топот, весь зал встал. Нас не отпускали со сцены минут десять. Такой бурной реакции зрителей мы не видели больше за все три дня фестиваля. Позже мы узнали, что нас вечером показали по армянскому телевидению в новостях
Мы все влюбились в Ереван, какой это необыкновенно красивый, весь из розового туфа город, какие замечательные люди! Весна, все цветет, нас возят каждый день на экскурсии, рассказывают о истории Армении, обычаях: «Эчмиадзин», озеро Севан, гора Арарат, коньячный завод…
А потом нас пригласили на футбол, на знаменитый стадион «Раздан» на матч «Арарат» — «Днепр». Лично я на футбол пошла первый раз в жизни.
Когда в Ереване играет команда «Арарат», в городе закрывается все: учреждения, магазины, все мужское население идет на футбол. Пешком. Транспорт исчез. Такого я еще не видела. Как будто полноводные реки мужчин стекались по всем улицам к стадиону, женщин мы не увидели вообще.
Во время матча лишь однажды попробовали «поболеть» за свою, украинскую команду, думаю, что кроме нас у «Днепра» болельщиков больше не было. Весь 80-тысячный стадион грозно загудел и обернулся в нашу сторону, мы почувствовали холодок, побежавший по спине. Наши армянские телохранители стали умолять сидеть тихо-тихо, а то они за нашу жизнь не ручаются. Конечно, ничего удивительно, что «Арарат» тогда выиграл со счетом 4:1. После матча мы еле-еле вышли со стадиона, практически каждый демонстративно оборачивался и что-то говорил по-армянски. Перевода мы не узнали, но догадались, что это не было комплиментом.
На закрытии фестиваля мы получили гран-при. Конечно, уезжать совсем не хотелось. Мы очень подружились с армянскими студентами, но… в гостях хорошо, а дома — еще лучше.
Возвращались в Харьков мы как раз в тот день, когда весь советский народ вышел на ленинский субботник. А мы — проигнорировали это мероприятие. Так нас очень скоро заклеймили позором. Никто из нас даже предположить не мог, что, как нам строго объяснили на общем собрании института, обязаны были бегом бежать сразу после поезда на субботник (это чтобы успеть поучаствовать).
С победой на фестивале «АЭТ» никто в ХАИ не поздравил и даже не вспомнил…
Рыбачье
Август 1975 г. Не знаю каким образом ему это удалось, но Бут сумел договориться с профкомом ХАИ, и на весь наш театр дали путевки (в августе-то!!!) в Рыбачье. А это не много, не мало, а путевок 40.
Правда еще до отъезда Евгений Николаевич строго нас предупредил: «Мы едем не отдыхать, а работать! С собой брать минимум вещей, остальное — аппаратура».
Поселили нас всех на 3 этаже второго корпуса. Дали даже один номер-люкс, который и был нашей штаб-квартирой. И началось…
Каждый день репетиции на крыше… Выступления — уже со следующего дня: дом культуры, практически все пансионаты в Рыбачьем, у себя в «Икаре». Нас приглашали в близлежащие поселки, совхозы с концертными программами. Многие, особенно совхозы пытались нас как-то отблагодарить, поэтому мы почти всегда были с виноградом, персиками, яблоками. А однажды Бут сказал, что для нас в столовую лагеря передали несколько баранов, два их них отдают вместо ужина АЭТу, и у нас сегодня вечером будут шашлыки!
Разделывать туши баранов он доверить никому не мог, пошел сам на кухню. Помогать взял только меня. И тут я увидела, как виртуозно владеет и топором, и ножом, словно всю жизнь проработал мясником наш Бут. Бут, который хлеба себе на бутерброд сам не мог отрезать, все ему нужно было приготовить и подать.
Вечером на горе у нас был мясной пир. В огромной кастрюле на костре варилась шурпа, шашлыков было — немерено. Конечно же, все «объелись» мяса, многим потом было, мягко говоря, дурно.
Тогда-то мы поняли, что такое «волшебная сила искусства». Наш лагерь «Икар» очень дружил с соседним лагерем МЭИ (Московский энергетический институт). Каждый заезд проводились совместные соревнования, какие-то мероприятия. И когда МЭИ пригласил ХАИ на свой очередной «праздник дикарей», оказалось, что от «Икара» может поехать только один автобус (не более 60 человек), где для «аэтян» места, естественно, не оказалось. Мы очень расстроились, потому что этот праздник действительно всегда в МЭИ проводился грандиозно и было интересно и посмотреть, и поучаствовать. Бут сказал: «Ребята, все будет хорошо, мы обязательно туда попадем». В тот же день он договорился о нашем выступлении с соседним совхозом, а за это попросил, чтобы нам выделили на 1 день автобус. На праздник мы приехали немного раньше, чем хаевский автобус и нам был устроен торжественный прием «дикарей» по полной программе: нас взяли в плен и под звуки там-тамов и бубнов повели в лагерь. Второй автобус уже никто не встречал и на начало представления они опоздали.
Конечно же навсегда запомнились наши вечера с гитарой у костра, где на двух кирпичах и металлическом подносе, «одолженном» в столовой, жарились мидии в собственном соку и ропаны, как же это было вкусно! Ну и естественно, море! Какое красивое и чистое море было в Рыбачьем!
На море мы ходили только в бухту «Любви». Это было наше любимое место, но добраться туда раньше было непросто: нужно было сначала подняться в гору по узенькой тропиночке, а потом по такой же узенькой тропиночке спуститься к воде. Устраивались на огромном камне с надписью: «Кто не был — тот будет, кто был — не забудет». Нам никогда не было всем вместе скучно, мы были как одна большая семья, темы обсуждались всевозможные. Очень любили слушать Бута: какая у него была феноменальная память, сколько всего интересного он нам рассказал, сколько всего нового мы от него узнали, поняли, что такое «роскошь человеческого общения». Ну и, конечно же, пели, с нами всегда была гитара, а петь любили все! Тогда же появилась и наша любимая песня про розового слона, ставшего символом АЭТа.
Этим летом, в Рыбачьем, нашим сказочником Бутом была написана добрая, нежная, волшебная «Сказка о любви», премьера которой состоялась уже в начале нового учебного года.
Вернувшись в Харьков в конце месяца, мы с вокзала ехали уже на метро, открытие которого состоялось 23 августа 1975 года.
«Святое место»
В сентябре, как обычно, всех посылали на сельхозработы, нашему же театру предложили поехать с концертной программой по колхозам, где работали студенты ХАИ. Нам выделили автобус и мы отправились в Глобовку, совхоз, знаменитый своими яблочными садами. После концерта в клубе, где собрались не только наши однокашники, но и жители поселка, после плотного ужина, мы отправились погулять по селу и совершенно случайно забрели в старый заброшенный сад. Деревья были посажены террасами в виде амфитеатра. Это оказались развалины старинного поместья, там даже были остатки скульптур. Было довольно темно и мы перекрикивались, когда кто-то пропадал из вида. И вдруг, оказавшись в какой-то точке, мы обнаружили, что слышим многократное эхо. Акустика в этом месте была такая, что было четко слышно каждое слово, даже произнесенное шепотом. Мы были совершенно очарованы этим «святым местом» и конечно же никто не захотел уходить отсюда. Всю ночь читали стихи, пели песни. Забыть эту волшебную ночь невозможно.