(из книги Нечипорук Н.В. «Лагерь «Икар» ХАИ — необъяснимое притяжение» — Х.: Нац. аэрокосм. ун-т им. Н.Е. Жуковского «Харьк. авиац. ин-т», 2013.,стр. 79)

Вспоминаю общий положительный дух молодежи.
Мы строим наш лагерь. И это правда.
Так думал каждый отдыхающий.
За короткий срок, вопреки некоторым проблемам, отдых в Рыбачьем приобрел неистовую популярность.
А когда ввели в действие первый корпус, стал весьма престижным в институтских кругах.
В этот же период ослабилось противостояние между приверженцами создания лагеря и их оппонентами.

(Выдержка из буклета к встрече выпускников 2001г.)

…ХАИ в то время размещался в главном, самолетном и моторном корпусах. Слева от моторного корпуса строился второй учебный корпус, за ним возвышался корпус УЭМ (учебно-экспериментальных мастерских) и рядом с ним — стройплощадка центральной котельной. Слева между главным и моторным корпусами стояли ангар центрального склада и здание ОКСа, справа от моторного — строящийся корпус сверхзвуковой лаборатории и батарея газгольдеров. К самолетному и моторному корпусам пристроились дощатые заборы, за которыми масса всего: от почти целых самолетов до простого металлолома. Дороги были только вблизи корпусов, за моторным корпусом уже начинался огромный пустырь с кучами строительного мусора, бурьянами и псарней (по ночам территория института охранялась собаками).
Усилиями ректора Масленникова Н.А. ХАИ к тому времени был объявлен Ударной комсомольской стройкой страны. Для нашего курса это вылилось в половинные каникулы (одна неделя вместо двух зимой и один месяц вместо двух летом), регулярное участие в работе только внутреннего ударного студенческого отряда (стройка институтских объектов, включая спортлагерь в поселке Рыбачье на берегу Черного моря и обеспечение стройки института работой на ЖБК и кирпичных заводах). За годы учебы мы принимали непосредственное участие в строительстве центральной котельной, радиокорпуса, импульсного корпуса, спортивного зала и плавательного бассейна, корпусов сверхзвуковой аэродинамической лаборатории, спального корпуса в Рыбачьем, высотной части второго учебного корпуса, седьмого, восьмого и девятого общежитии. Сейчас, когда идешь по институтскому городку, уже приятно сознавать, что и мой личный труд лег кирпичиками в выросшие корпуса родного ХАИ. В то время родилось и ходило другое название нашей «школы»: «Строительный институт с авиационным уклоном». Оно не было унизительным, или пренебрежительным, и в какой-то мере отражало действительность, было объективным.

В этот легендарный (я не побоюсь этого слова) стройотряд «Взлет-3» попали те, кто не поступил в этот год (1973) на дневное отделение. При ректоре Масленникове была возможность для ребят, кто не добрал полбалла или балл – испытать свой характер и, учась (все-таки учась!!!) на вечернем отделении и работая одновременно на стройках института, после двух лет (кто выдержит) переводом попасть на ДНЕВНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ.
Всего «Взлетов» было, если я не ошибаюсь, 7. «Взлеты» – уникальное явление в истории института. Как Масленников умудрился договориться с городом о непризыве нас всех в армию, остается загадкой.
Мы жили в 6 общаге. Запах сирени, перемешиваясь с легким запахом духов, сильно отвлекал от учебы, но мы держались. Правда, не всем это было по плечу и ребята, не справившись с трудностями, вылетали после сессий безжалостно. Наших ребят к переходу на дневное осталось 76. А начинали 100. Во всех «Взлетах» – по сотни, поэтому и называли «черная сотня».
Очень было нелегко: и на стройке полноценно работать (обычные вечерники устраивались, как правило, на «теплых» местах с возможностью делать задания прямо на работе) и учиться. Учиться в одном из самых престижных и сложных ВУЗах страны! Ничего, выдержали.
Наш же «Взлет-3» – явление особенное даже в формате всех «Взлетов». Я всегда с гордостью (хорошей) об этом говорил. Все «Взлеты» переводились после второго курса на дневной с потерей года из-за отстования вечерней программы от дневной. Нам же предложили перейти без потери года с суровым графиком – «работать» (учиться) все лето. Досдавать экзамены. Две недели отдыха и, кто сдал, на третий курс дневного.

Мы так сдружились, у нас так много общего, что мы встречаемся на всех юбилеях института. А теперь и на День ХАИ (это те, кто в Харькове). У нас есть и свои юбилеи. Например, год рождения нашего «Взлета» – 1973. 25-летие (1998 г.) отмечали в сосновом бору под Харьковом.
Я написал гимн «Взлету». Мы спели с Сашей Панариным (с ним мы играли в ансамбле в институте).
Из наших есть и директора (Вазаев Абушка – директор турецкой фирмы по производству газовых пружин), и главные инженеры (Бобровский, Ожерельев). Наш любимец, Жора Куликов – на Антонова работал.
И нет в моей жизни более светлых воспоминаний, где дружба и чувство локтя были не пустыми словами.

Распределившись в 1972 г. в институт я, как молодой специалист, сразу попал на стройку, поскольку в ХАИ во времена ректора Масленников Н.А. четко действовал принцип: сначала ты сделай для института, а потом институт поможет тебе реализоваться. ХАИ тогда масштабно строился и был объявлен «Комсомольской ударной стройкой». Основной строительной силой были «взлетовцы» — это в основном ребята, которые после армии поступали в ХАИ, но им не хватило балов, и они учились в вечернее время, а в дневное работали на стройке в СМУ-21, а также на заводах, которые поставляли на стройку ХАИ растворы, кирпичи и прочие строй материалы. После 2-х лет учебы с хорошими результатами, а также по рекомендации штаба стройки при хорошей работе эти ребята переводились на второй курс дневного отделения. Организованы отряды «Взлет» были по системе студенческих строительных отрядов – был командир и комиссар. А для курирования работой этих ребят, а также студентов дневного отделения, которые потоками выводились по графику на 4 недели на стройку и был создан штаб стройки. Всех работников штаба Масленников знал по имени и вход для них в его кабинет был всегда внеочередной. Секретарь ректора Елена Афанасьевна так и докладывала Николаю Арсеньевичу: «К Вам комиссар Панков…» Так и шли к ректору решать вопросы в строительной робе в любое время. Когда выводили потоки студентов-дневников, Н.А. Масленников всегда приходил на первое построение и, обращаясь к студентам: «Комсомольцы-добровольцы, корчагинцы!» – ставил им задачи и объяснял, что эта стройка нужна для будущего развития института, для следующих поколений студентов. Это всегда была пламенная речь настоящего коммуниста, который показывал пример и в умении работать, держать слово, не искать материальной выгоды для себя… А вот на всякие городские субботники по разнарядке партийных властей города не боялся отказать в выделении студентов. Как-то случайно был свидетелем телефонного разговора по поводу вывода 1000 студентов в помощь ХТТУ (Харьковское трамвайно-троллейбусное управление): «К нам никто не приезжает помогать строить институт…»
Хотя Н.А. Масленникову и приходилось тесно сотрудничать со строителями, но никогда он не позволял ни себе, ни присутствующим употреблять распространённые в такой среде матерные слова.
Жил Н.А. Масленников на улице Гуданова в коммунальной квартире (от всех предложений принудительного отселения соседок-старушек всегда отказывался) и хоть и имел персональную машину, но на работу добирался трамваем, шел через лесопарк и частенько наведывался в буфеты общежитий, а потом жестко требовал от тогдашнего заведующего столовой А.Н. Загоскина, чтобы в буфетах стоял титан и студент перед лекциями всегда мог выпить в буфете горячий сладкий чай с куском белого хлеба и 20 г масла за 5 копеек. Работу заканчивал очень поздно, а водителя отпускал рано – Василий Михайлович уже в 16 часов в гараже парковал машину. Вот и приходилось иногда с А.Г. Чирвой выдумывать всякие, якобы в сторону дома ректора, поездки по делам, чтоб отвезти уставшего Николай Арсеньевича домой и ни в коем случае нельзя было, чтоб он заподозрил, что это придумали…
В 1973 году был заложен фундамент манежа, а финансирование заморозили. Придумали на ВДНХ отвезти макет манежа, который создала проектная организация, чтобы получить медаль и этим воздействовать на открытие финансирования. Штатный водитель заболел и выбор А.Г. Чирвы пал на меня. Как я не отнекивался, что у меня есть другие планы – были с трудом добытые билеты на празднование 30-летия Курской битвы, вопрос был поставлен ребром: «Или везешь макет – или в ХАИ больше не работаешь». Повез, медаль получили, финансирование возобновили, манеж построили.
1974 г. Тяжело продвигалось к сдаче 10-е общежитие. Каждый вечер были оперативки на территории 10-ки, которую, как и гласит надпись на общежитии, строил «Взлет-2». И как-то после очередной оперативки вдруг раздался радостный возглас А.Г. Чирвы: «Зомики (красные фонари ЗОМ на высотных здания) зажглись – значит сдадим!!!»

После снятия Н.А. Масленникова на парткоме ХАИ с должности ректора место для работы на его родном 2-ом факультете, который он закончил в 1946 г., не нашлось и Н.А. Масленникова перевели на кафедру конструирования и производства радиоаппаратуры (КПР) на 5-ом факультете в должности доцента. Николай Арсеньевич и тут проявил себя Интеллигентом с большой буквы, Интеллигентом по состоянию души – он очень внимательно все изучал, старался во все вникнуть, но при этом никому не мешал. Когда был объявлен очередной конкурс на его должность, вся кафедра, а это 14 преподавателей, проголосовали «за» Н.А. Масленникова. Но… нашелся повод для назначения переголосования, что само себе просто нонсенс… Была проведена определенная работа с преподавателями кафедры и на переголосовании «за» уже проголосовали только двое – Влад Фирсов и Владимир Панков. Оба, кстати, штабисты.

…Однажды 13 студенток ХАИ попали в одну бригаду ССО ХАИ-67, бригаду Аллы Слюсарь. Командиром отряда был Иван Сыроватский (потом был председателем профкома института, проректором института по хозяйству).
Причины остаться после учебы на лето в стройтряде были разные, но основных вариантов – два: получить место в общежитии, поехать в далекий стройотряд.
Алла Слюсарь так вспоминает: « Мы с девчонками нашими мечтали о целине, или в Сибирь куда, но туда брали по 1-2 на кухню, и уже было всё «забито», вот и пошли в свой СО «ХАИ-67″. Девчонки «наши», кто вспомнился, – это Алла Слюсарь (Алла-большая), Алла Черногорова (Алла-малая), Валя Перова, Лариса Сандул, Люда Курузова, Ира Антошкина – третьекурсницы радиофака. Люда Бабенко, Татьяна Бубнова, Наташа Руссак – второкурсницы радиофака тоже мечтали о далеком стройотряде и свято верили, что дорога туда лежит через стройотряд ХАИ.
Поселили нас в 7-ом общежитии, обедали на фабрике-кухне, а работали штукатурами на 2-ом этаже 8-го общежития. Потом там было отделение связи с кабинками автоматами, по которым можно было звонить в другие города СССР, т.е. очень важное заведение для студентов, приехавших из других городов – связь с родными.
Алла Слюсарь: «Мы штукатурили, как сейчас помню, не только стены, а делали ещё падуги — это такие закругления между потолком и стенами. Непростая была вещь, но освоили и качественно весьма (как мы полагали)».
Действительно из словаря изобразительного искусства: «ПА́ДУГА (от пад-дуга, радуга; сравн. пагуба) — в архитектуре — выкружка, профиль, вогнутая поверхность в четверть окружности, образующая плавный переход, округление от вертикальной плоскости стены к горизонтальной плоскости потолка».
А делать эту падугу на высоте 4 метров большое упорство и мастерство требовало…
Были у нас помощники. Бригада каменщиков, которую возглавлял Володя Шаповалов – студент 4-го курса радиофака.
Алла Слюсарь: «Володя попал совсем случайно в отряд. Собирался в целинный отряд (он был предыдущим летом там), но досрочно не смог сдать «усилители», ну так случилось, что-то «не срослось». Вот и результат!
А в итоге, со своей бригадой попал к нам в подсобники. Они замешивали нам раствор и подавали на этаж на подъемнике, перемещали наши «козлы», помогали нам на них забираться и спрыгивать, таскали воду вёдрами, мыли инструменты наши».
На выходных все вместе ездили на вылазки…
Но…
Алла Слюсарь: «А вот кирпичный завод – это «песня»! Кровушки он нам попил изрядно….Помнишь, как уставали, плакали. А мальчишки пытались нас заменить, но кто-то там «сверху» решил, что наша бригада будет эффективней в этих катакомбах разогретых. Я помню в какой-то день мы приехали на собрание ССО в институт (с кем приехали – не помню, но не все), и, когда мы зашли в зал – все встали. Встречали, как героев!»
Да, стройку надо было обеспечивать кирпичом и по договоренности с институтом о бесперебойной поставке на кирпичном заводе должны были работать бригады студентов.
И поехали 13 девчонок на кирпичный завод № 13…
Этот завод представляет собой кольцевые печи обжига кирпича, построенные немцами в 1935 г. Он и до сих – один из самых крупных производителей красного кирпича в Украине.
Как помнит Людмила Бабенко, жили на Новых домах на ул. 2-ой Пятилетки.
Работали в три смены.
Таня Бубнова работала рядом с трубой, из которой лезла заготовленная смесь для будущих кирпичей, а натянутая струна постоянно резала эту смесь на сырые заготовки и Танина задача состояла в том, что она должна была грузить эти заготовки по 2 штуки в движущиеся клети.
Режим работы остальных описала Люда Бабенко: «Снаружи, около печи, по приему сырых кирпичных заготовок из движущихся клетей и перемещению их в желоб, по которому кирпичи съезжали внутрь печи – 2 часа, затем следующие 2 часа на приеме этих заготовок и перемещении их на транспортер и следующие 2 часа надо было, сложив определенным образом пальцы хватать эти два тяжеленных сырых кирпича и кидать на «садчиц». «Садчицы» – это единственные две женщины в нашей бригаде – штатные работники, которые по очереди принимали эти заготовки, которые мы им «шпуляли» и определенным образом их размещали штабелями. Руки отваливались». Затем после заполнения определенной порции штабеля закрывались бумагой и подавался горячий воздух, а мы продолжали строить новые штабеля.
Уставали так, что однажды проснувшись и увидев что-то серое за окном никто не мог вспомнить: то ли это раннее утро, то ли это ранний вечер.
Питались борщами, которые в кастрюле а-ля выворка, варила Валюха Перова да молоком с городской булочкой, которые на заводе выдавали в перерыв.
Эта же Валюха как-то рассмешила весь трамвай, которым мы добирались на смену. Решили парни в трамвае с нами позаигрывать: «Девочки, да девочки!!!» А мы понуро молчим, а потом Валюха на весь трамвай и провозгласила: «Были…!!!».
А вообще, жили ладненько, дружненько. По утрам Лариса Сандул разгадывала всем желающим сны…, а спрос был, поскольку были среди нас и влюбленные…

После окончания первого курса шло распределение по стройотрядам. Большинство стремилось на стройки в Сибирь (незнакомые места + тайга + романтика + высокие заработки).
Но в те времена ХАИ имел средства и активно строился (институт серьезно финансировался сразу по нескольким ведомствам). К 1966 году на большой территории ХАИ были только главный, моторный и самолетный корпуса – и все. И администрация вместе с комсомолом призывала студентов не гнаться за заработком, проявить сознательность и поучаствовать в строительстве родного института. Многие, в том числе, Леша Олейник и я оказались «бойцами» стройотряда ХАИ-66. Я думаю, мы не прогадали. Конечно, заработать удалось гораздо меньше тех, кто уехал в Сибирь. Но сегодня заработки забыты, а когда проходишь мимо спорткомплекса с бассейном (которых не было), радиокорпуса, импульсного корпуса, корпуса военной кафедры (которые тогда только начинались с фундамента) и вспоминаешь, что в них есть доля нашего труда, это согревает душу.
Работа в хаевском стройотряде была, наверное, не легче, чем в Сибири. Работа была разная: копали фундаменты и будущий бассейн, закладывали фундаменты будущих корпусов, месили раствор, делали кладку. Леша работал и стал квалифицированным стропальщиком. Мне выпало работать на растворном узле. Работали с полной самоотдачей, уставали. Но были молодыми, здоровыми, веселыми и час перерыва с бутылкой холодного молока в это жаркое лето восстанавливали силы.
Ничто – ни долгие беседы, ни дискотеки или, как сегодня говорят, «тусовки» – не сближают так людей, как дружная слаженная работа. В том стройотряде мы стали ближе со многими одногруппниками и однокурсниками.