СИДОРЕНКО Владимир, 2-ой факультет, 1960 г. выпуска ( Россия, Миасс)

ХАЕВЦЫ – УЧАСТНИКИ СОЗДАНИЯ БАЛЛИСТИЧЕСКИХ РАКЕТ ДЛЯ АТОМНЫХ ПОДВОДНЫХ ЛОДОК
Двигателисты ХАИ, выпуск 1960 г.
Выпускники ХАИ моего поколения, окончившие его в 60-х, начале 70-х годов прошлого века оказались наиболее востребованными и профессионально успешными, работая по полученной специальности в различных КБ, НИИ, или заводах. Особенно это относится к тем из них, кто попал в ракетно- космическую отрасль. Именно в эти годы она начиналась и бурно развивалась, достигнув своего пика к концу 80-х годов.
Одним из таких оказался и я, кто в апреле 60-го года в составе восьми человек Сидоренко В.Н., Прохоров А.А., Черепов Н.Ф., Денисов А.М., Дымченко В.В., Мазница А.М., Бездетко В.Я., Базыкин В.К. – мотористов со специализацией ЖРД прибыл на Урал в Миасс в СКБ-385.
Это КБ всего полгода назад переместилось из Златоуста в специально по-строенный городок (впоследствии названный Машгородком). В нём тогда было всего пятнадцать четырёхэтажек. На въезде за бетонным забором с колючей проволокой стоял инженерный корпус КБ. В четырёх километрах от него располагались первые цеха ракетного завода. В КБ тогда было всего несколько сот человек. Основным направлением работ его было создание ракет для подводных лодок. Возглавлял КБ Виктор Петрович Макеев, из «гнезда С.П. Королёва», и было ему тогда всего 35 лет.
Городок располагался в красивейшем месте – в долине реки Миасс у подножья Ильменского хребта. Рядом было старинное село Тургояк и озеро того же названия, голубая жемчужина Южного Урала. В общем, отличное место для начала трудовой деятельности и жизни.
Распределили нас по разным отделам. Мне посчастливилось попасть в головной проектно-конструкторский отдел, занимающийся общим проектированием ракеты, хотя мои знания о конструкции ракет не выходили тогда за рамки ФАУ-2. Другие попали в отделы прочности, рулевых приводов, головных частей, бортовой телеметрии, пусковых установок. Так что из двигателистов нам пришлось переучиваться в ракетчиков.
К тому времени в КБ уже было создано первое поколение ракет для ПЛ, в т.ч. первая ракета с подводным стартом 4К-55. Вот её конструкцию мне и пришлось досконально изучить, а также основательно пополнить багаж знаний, полученный в институте в области аэродинамики, гидродинамики, прочности, материаловедению и баллистике применительно к этому типу ракет. На это собственно и ушёл первый год работы у меня, как молодого специалиста.
В то же время в КБ уже начались первые проектные проработки по ракетам второго поколения и со второго года работы мне уже поручались задания по этим ракетам. А они существенно отличались от ракет первого поколения. В них закладывались принципиально новые компоновочные решения, новые материалы, топлива, двигатели. С годами нарабатывался опыт, рос профессиональный уровень, появились первые изобретения, публикации, и к 1966 г. я уже был конструктором первой категории.
Перед третьим поколением ракет стояли ещё более сложные задачи, они должны были стать межконтинентальными, иметь высокую точность, нести несколько блоков индивидуального наведения, способных преодолевать систему ПРО. В период разработки этого поколения я уже стал начальником группы, а в 1973 г. начальником проектно-конструкторского сектора.
До начала 90-х годов сектор разработал проектную документацию на три сданных на вооружение комплекса, в т.ч. на самую совершенную в мире по энергомассовым характеристикам ракету 3М-37 и 90-тонную твёрдотопливную ракету 3М-65, которой оснащались самые большие в мире атомные ПЛ «Тайфун». Последняя ракета по договору СНВ-3 была снята с вооружения и уничтожена. Создавалась она очень нелегко, так как у нас не было опыта разработки твёрдотопливных ракет. Пришлось одновременно учиться и творить, но с задачей мы успешно справились. Американские специалисты из комиссий, наблюдающих за уничтожением, были поражены техническими решениями, которые мы применяли.
Ракета 3М-37, частично модернизированная в 2007 г., под названием «Синева» до сих пор стоит на вооружении ВМФ, поскольку полноценной замены ей ракетой «Булава» разработки Московского института теплотехники так до сих пор и не произошло. Помимо этих разработок, сектор выполнил большое количество НИРов и перспективных аванпроектов, ставших базой и для современных разработок КБ. В целом, это неповторимое время было периодом напряжённейшего творческого труда и для меня и для сектора.
Благодаря этим двум ракетам, к концу 80-х был достигнут паритет с США по морской составляющей ядерной триады СССР (к сожалению, в 90-х и закончившийся).
В 1997 году к 50-тилетию КБ я так о нём писал
Миасс, прошлый век, шестидесятый год
Здесь в горах создаётся ракетный завод.
Тогда же, но дальше на север чуток,
Начал строиться Машгородок.
В ту пору на заводе тринадцать цехов,
А в самом городке пятнадцать домов.
На въезде стоял открытый всем взорам
Инженерный корпус за бетонным забором.
В шестидесятые годы с дипломами вузов
Мы прибывали сюда со всего Союза,
Принимались в отделы КБ на работу
Ракеты творить для подводного флота.
Тогда по стране, как в пятибальный шторм,
Прокатилась волна хрущёвских реформ.
И хоть так мы Америку и не догнали,
Но кое-какой достаток создали.
В гастрономах широкий выбор продуктов:
Венгерские вина, болгарские фрукты,
Ямайский ром, из Гаваны сигары
По смешной цене рубль за пару.
Но не долго длилось такое счастье.
С Запада вдруг потянуло ненастьем.
Хрущёв башмаком в ООН настучал,
Холодной волны накатывал вал.
Подлодки с «Поларисами» на борту
Терпеть ему стало невмоготу,
А ракеты, что в Турции рядом стояли,
Нервы генсека совсем расшатали.
Чтобы быстро взять реванш у янки,
Он, после короткой с США перебранки,
Двинул на Кубу ракетный полк,
И мир на время от ужаса смолк.
Но, слава богу, что в той перепалке
Мы чудом избежали всемирной свалки
И вернули, выйдя из угарной мглы,
Ракеты в родные медвежьи углы.
Противостояние перешло в затяжную фазу.
Военные расходы взлетели в три раза
И, втянувшись в эту безумную гонку,
За США сорок лет мы тянулись вдогонку.
КБ разработки шли полным ходом,
Оно расширялось год от года.
И с каждым годом у него прирастал
Богатый творческий потенциал.
В нём выросло много одарённых людей,
Отмеченных наградами всех степеней.
Их талант обеспечил на десятки лет
Непревзойдённые качества морских ракет.
В 80-е годы, как адекватный ответ,
Была создана пара наших лучших ракет.
Они составляли пятнадцать лет кряду
Морскую часть оборонной триады.
А в девяностые годы, в пору распада,
Непосильна России стала эта триада.
По договору с США был учинён разгром
И одна из ракет пошла на слом.
Для КБ настали нелёгкие годы.
Из него ушло половина народа.
И, сокращаясь как шагреневая кожа,
На прежнее стало оно мало похоже.
Так что топ-менеджменту ракетного центра,
Обновлённого нынче на все сто процентов,
Досталась нелёгкая, прямо скажем, задача,
Возродить КБ. Желаю удачи!!
Кратко о каждом из нас пятерых (трое уехали, отработав положенные три года), посвятивших себя созданию ракет для ПЛ, написано в «Биографическом словаре КБМ», что я и привожу с некоторыми сокращениями ниже.
Прохоров Анатолий Александрович.
Лауреат премии СМ СССР, заслуженный работник предприятия, кандидат технических наук. На предприятии работает с 1960 г.: инженер, нач. лаборатории, начальник отдела, Зам. Генерального конструктора по экспериментальной базе. Участник разработки комплексов второго и третьего поколения в части обеспечения наземной экспериментальной отработки ракет. Разработал и внедрил методологию наземных экспериментальных исследований морских ракет, схемные и конструктивные решения по созданию испытательных стендов для автономных и комплексных испытаний и методологию этих испытаний. Доцент кафедры «Энергетические установки» Челябинского политехнического института. Автор 34 публикаций и 29 изобретений. Награждён орденами Ленина, Трудового Красного Знамени и медалями СССР.
Черепов Николай Филиппович
После окончания ХАИ с 1960 по 1995г.г. работал в должностях инженера, зам. ведущего конструктора, вед. конструктора по комплексу. Разрабатывал организационные документы по планированию экспериментальной отработки, руководил изготовлением материальной части на заводах смежниках, участвовал в лётных испытаниях ракет на полигонах. Руководил работами по внедрению в учебных центрах ВМФ тренировочных стендов для обучения команд ПЛ. Награждён Орденом Трудового Красного Знамени.
Дымченко Владимир Васильевич.
Работал на предприятии с 1960 по 1980 г.г., инженер, начальник группы по разработке бортовой кабельной сети и компоновки телеметрии. С 1978 г. руководил отделом сетевого планирования КБ, организовывал систематизированную обработку информации и её представление для Главного вычислительного центра Министерства, а также оперативно-календарное планирование и координацию работ по некоторым комплексам. С 1980 г. работал в Минсудпроме, Министерстве общего машиностроения, Росавиакосмосе. Награждён Орденом Трудового Красного Знамени.
Денисов Владимир Михайлович.
С 1960 г. после окончания ХАИ работал в отделе пусковых установок. Инженер, ведущий инженер, начальник группы. Внёс существенный вклад в определение облика пусковых установок для ракет второго и третьего поколений и основных решений, заложенных в их конструкцию. Автор 155 изобретений (25 внедрены). Заслуженный изобретатель РСФСР.
Сидоренко Владимир Николаевич.
На предприятии работал в головном проектно конструкторском отделе с 1960 по 1997 г.г., инженер, начальник группы, начальник сектора. Один из основных проектантов ракет второго и третьего поколений и их модифика-ций, начиная от ракет со стальными корпусами, затем из алюминиевых и магниевых сплавов и до твёрдотопливных ракет с корпусами из композиционных материалов. Автор новых технических решений, определивших облик морских ракет второго и третьего поколений: расположение приборного отсека в носовой части ракеты, обеспечившее условия для астрокоррекции на активном участке траектории, размещение боевых блоков после приборного отсека в полости верхнего днища, система разделения ступеней с образованием панелей, обеспечившая их безударное разделение при больших диаметрах среза сопла двигателя отделяемой ступени. Разработка для твёрдотопливной ракеты защитно-пускового обтекателя с размещением в нём системы кавернообразования на подводном участке, обеспечившего устойчивость ракеты и защиту всей третьей ступени на этом участке траектории. Автор 26 изобретений (13 внедрённых), удостоин звания Лучший конструктор министерства 1984г., занесён в Книгу Почёта, награждён орденом Знак Почёта, медалью им. Ак. В.П.Макеева Федерации космонавтики России.
Следует отметить, что в разработке ЖРД для ракет с подводным стартом большую роль сыграло воронежское КБ Химавтоматики. С участием наших однокурсников Бондаря А.И., Мильштейна Е.И., Панова М.Я., Богомолова Ю.В., Савича В.Р., Часова Е.М., Качуры В.Н. на нём были созданы уникальные двигатели для первой и второй ступеней с предельно высокими удельными характеристиками.
Конечно, далеко не всё шло гладко в разработке наших ракет. Были ошибки, технические тупики, отказы при испытаниях, выезды на полигоны для участия в работе комиссий по анализу и выявлению причин отказов и путей их устранения.
Испытательные пуски наших ракет проходили на двух полигонах Южном – под Севастополем и Северном – полигон Плесецк на берегу Баренцева моря. Немного скажу о Южном, куда мы всегда с охотой выезжали на пуски (чего не могу сказать о суровом Северном).
Располагался он на мысе Фиолент, под Балаклавой. На территории бывшего Свято-Георгиевского монастыря находился штаб, инженерные корпуса и гостиница. Спустившись вниз по крутым ступеням с сорокаметрового обрыва, можно было попасть на прекрасный небольшой пляж.
Сами пуски проходили из Балаклавской бухты (описанной, кстати, в рассказе И.Куприна «Листригоны»). При этих пусках отрабатывался старт и подводный участок траектории. Это всего пять секунд работы двигателя, после чего ракета падала в воду.
Севастополь ещё был тогда город нашенский – солнечный и гостеприимный. Ну, как не вспомнить те же автоматы на улицах не с газировкой, а с сухим вином, плескающие тебе за 20 коп. в стакан 180 г вина. В общем, о командировках на этот полигон остались самые лучшие воспоминания.
Хочу сказать о городке, в котором мы прожили уже 53 года. Всё его становление и превращение в современный, благоустроенный город с 50-ти тысячным населением прошло на наших глазах. До распада СССР вся его инфраструктура была на балансе КБ. В нём было построено по высшему разряду всё необходимое для жизни, отдыха, учёбы, спорта, лечения. В.П.Макеев добился даже прокладки 15-ти км троллейбусной линии от Машгородка до вокзала. И, как парадокс последующего капиталистического развития, в 90-х годах, когда мэром один срок был коммунист, общественный транспорт несколько лет был бесплатным. А сколько было субботников по его благоустройству и озеленению. Это время оставило неизгладимый светлый отпечаток в моей памяти. В наше время, когда вся инфраструктура города передана в муниципальную собственность, облик его существенно изменился и во многом далеко не в лучшую сторону. КБ давно уже ничего не строит. Разве что в прошлом году оно участвовало в закладке храма на Машгородке (их в городе уже пять). Во главе попечительского совета – сам генеральный. Так что, по-жалуй, когда-нибудь новые проекты будем начинать с молебна.
КБ, которое носит теперь название Государственный ракетный центр им. ак. В.П.Макеева, тоже переживает не лучшие времена (хотя прежних времён и не будет уже) с тех пор, как разработку ракет для ПЛ передали Московскому институту теплотехники. За истекшие двадцать лет оно, по большому счёту, лишь вновь запустило в производство ракету 3М-37, провернув заржавевшую было в 90-е кооперацию, модернизировав её полезную нагрузку и назвав «Синева». За что нынешний Ген. Конструктор В.Г.Дегтярь стал членкором. Остальные многочисленные его наработки остаются на бумаге и пока не востребованы, хотя зарплаты, можно сказать, неплохие, особенно у руководства.
Теперь мы на пенсии и уже ветераны КБ второй волны. Нас, по мере возможностей, не забывают, поздравляют с юбилеями, с новым годом, приглашают на всякие торжественные мероприятия, куда мы по мере своих сил и здоровья ещё ходим.
Конечно, была не только работа. Мы жили нормальной жизнью среди чудесной природы, дружили, любили, растили детей и внуков. У меня прекрасная жена, делившая со мной все радости и трудности, дочь, внук. Она, как и я, всю жизнь проработала в КБ, в отделе сетевого планирования и координации работ, занимаясь разработкой и согласованием генеральных планов создания ракетных комплексов. Награждена медалью «За трудовую доблесть». Дочь с Золотой медалью в 1983 г. окончила школу, а в 1988 г. экономический факультет Новосибирского университета по специальности экономист- кибернетик, работает в частном бизнесе. Внук 11-тиклассник, надежда наша.
Теперь уже с улыбкой вспоминаются некоторые эпизоды нашей жизни из далёких 60-х. Тогда в КБ была в основном молодёжь, мы все друг друга знали. Конечно, нам нужно было общение. Шестидесятые это годы короткой хрущёвской оттепели, время надежд и ожиданий. Появляются всякие неформальные объединения типа молодёжных кафе, бардовской песни и др. Всё это, конечно, не прошло и мимо нас. Из командировок в Москву привозились магнитофонные записи Окуджавы, Галича, раннего Высоцкого, которые потом исполнялись на наших встречах. И, как-то в мужской компании по случаю 23-го февраля, мы решили создать тоже что-то подобное, назвав его клуб Броне бутылочных войск – ББВ. Писались шуточные заявления, желательно в стихах, и после выпитого стакана, зачитывались. К каждой встрече сочинялись шуточные экспромты, тосты, рецепты коктейлей и закусок. За удачные творения присуждались шуточные звания. В общем, внесли в процесс пития творческую составляющую. Просуществовал клуб года два с половиной. Но закончилась в конце 60-х оттепель, прознали о клубе «компетентные органы», архив наш изъяли, провели профилактические беседы и теперь от всего этого остались только вот такие воспоминания. Вот так и прошла трудовая жизнь. Всему своё время.
О нашем поколении хаёвцев можно вот так сказать:
Мы сделать кое-что успели
Любить умели и дружить.
И наши недруги не смели
Нас на колени опустить.
И что бы там ни говорили,
О разных разностях трубя,
Мы честно жизнь свою прожили,
Мы верно Родине служили,
И нам не стыдно за себя!
И достигли мы всего этого в том числе, благодаря основательным знаниям, вложенным в нас славной плеядой преподавателей тех лет родного ХАИ, за что мы им бесконечно благодарны.
В.Сидоренко, моторист выпуска 1960 г.

 СТОЛБОВ Евгений, 1 факультет, 1989-1991 г.г. ( Россия, Петропавловск-Камчатский)

Столбов Евгений ХАИ

При раскисании пельменей из бумажной упаковки,
мы все-таки варили этот «кирпич»,
нарезали ломтиками, как хлеб,
и называлось это блюдо пельменный батон,
а когда масса была более круглая, то – рулет,
иногда – колбасный пельмень.
Иногда делали «пельменные хлопья»…
Вот такое разнообразие…

 МЫ ИЗ ХАИ (отрывки, полная электронная копия http://aoleynik.info/my-iz-xai/)

МЫ ИЗ ХАИ обложка
МЫ ИЗ ХАИ обложка л.2МЫ ИЗ ХАИ обложка л.3
Комментарий от Приходько В.М.: на первом листе форзаца гордость нашего выпуска — космический аппарат НПО Решетнёва и МРИЯ с движками МОТОР СИЧИ
МЫ ИЗ ХАИ обложка л.3МЫ ИЗ ХАИ обложка л.4
Комментарий от Приходько В.М.: на титульном листе фото моторного, которое я сделал в 58 году, там растут деревья, которые мы сажали на 1 курсе, а на форзаце в начале и в конце фото моторного, которые я сделал в мае 2012 года при встрече, разница более 50 лет…

ПРЕДИСЛОВИЕ

Идея написания этого сборника была впервые озвучена в декабре 2005 года на дружеской встрече наших однокурсников — днепропетровцев после ознакомления с аналогичным сборником воронежских коллег-мотористов выпуска 1959 года. Все присутствующие идею поддержали. Мы думали, что её поддержит и весь курс, разбросанный по разным уголкам бывшего СССР.
На деле всё оказалось сложнее. Некоторые идеи хороши не только своим содержанием, но и тем, что их реализацией займутся другие. Это полностью подтвердилось в нашем случае. Одни просто не захотели прислать сведения о себе, другие прислали их после не-
однократных напоминаний, а некоторые даже не ответили на письма.
По этой причине к своему начинанию охладели даже некоторые из инициаторов. Спасли его неожиданно подключившиеся запорожцы.
Нам всё же удалось собрать вместе сведения о жизни наших однокурсников после окончания института. Сама подготовка ответов на предложенную анкету заставила каждого мысленно вернуться к этому периоду жизни и дать ему свою оценку, вспомнить ХАИ, наших преподавателей и друзей. Если это нам удалось — мы будем считать
наш труд не напрасным.
В результате получился сборник «Мы из ХАИ», выпущенный к 45-летию окончания моторостроительного факультета выпуска 1962 года. Этот сборник был издан дважды: первый к нашей июньской встречи в ХАИ в 2007 году, а второй после встречи — по её результатам..
Прошло пять лет после издания сборника. Учитывая просьбы наших сокурсников, а также проявленный интерес выпускников других курсов, мы подготовили и издали сборник «Мы из ХАИ», теперь уже к 50-летию. В него вошли материалы тех наших сокурсников, кто не предоставил их в сборник 2007 года, уточнены адреса выпускников, включены фотографии, сделанные во время встречи, другая дополнительная информация, полученная от её участников и, к сожалению, пришлось уточнять «Список ушедших от нас…».
Мы благодарим всех, кто помогал нам в подготовке и изданию сборника «Мы из ХАИ», выпущенного к 50-летию окончания ХАИ.
Читайте и вспоминайте!
Аксенов В.М., Валивахин С.А., Приходько В.М.

Сокурсники — мотористы!
В далёком 1956 году мы поступили в ХАИ и на шесть лет он стал для нас родным домом.
Тогда будущее для каждого из нас было чистым листом. Теперь, через пятьдесят лет, одни из нас этот лист уже полностью заполнили, остальные дописывают в нём последние строки. И нужно признать, что содержание этого листа зависело только от нас самих, от
целей, которые мы перед собою ставили, от нашей настойчивости и трудолюбия, от наших способностей и от везения…
За годы учебы в ХАИ было всё — и беспросветная загрузка учёбой, и безденежье, и жизнь на уголках и в общежитиях. Но, несмотря на всё это, годы учёбы в институте вспоминаются как самое лучшее время в жизни. Всё плохое и тяжёлое забыто, а ХАИ вспоминается с теплом. Это, по-видимому, потому, что это были годы нашей молодости, здоровья, беззаботного ощущения, что впереди – вся жизнь, что всё в ней будет прекрасно или уж, в крайнем случае, всё само собою устроится. Это потом мы стали узнавать, что жизнь – не всегда праздник, что наша повседневная работа — не всегда творчество, что нужно где-то жить и чем-то кормить семью, что детей воспитывать трудно и, наконец, что время летит очень и очень быстро.
По разному сложилась наша жизнь. Многие остались верными авиации, многие попали в бурно развивающуюся ракетную и космическую технику, некоторые нашли своё призвание в других областях науки и техники. Но все мы с благодарностью вспоминаем наш ХАИ, его отлаженную школу обучения, наших преподавателей и воспитателей во главе с бессменным деканом Артеменко Н.П. — светлая ему память! Это они дали нам прекрасную техническую подготовку, ставшую опорой в нашей последующей жизни и деятельности. Благодаря ей мы стали профессионалами каждый в своей области.
Свою учёбу и последующую трудовую деятельность мы начинали в могучем государстве — Советском Союзе. Это была наша Родина. Трудно смириться с тем, что теперь её нет, и мы оказались разбросанными по разным государствам. Но хочется, чтобы все мы оставались верными нашему ХАИ, нашему студенческому братству независимо от того в какой стране мы живём. Давайте до конца поддерживать нашу дружбу, встречаться, писать, звонить, помнить.
С. А. Валивахин

Приветствие Вячеслава Ищенко при встрече в аудитории № 307, 17.05.2012 года

Дорогие коллеги.
Весной 1962 года наша жизнь резким изломом разделилась надвое – до марта и после него. Мы, бывшие студенты, стали инженерами. По разному сложилась наша дальнейшая судьба.
Окидывая взглядом панораму событий второй половины ХХ-го века и начала ХХI-го века, нельзя не удивляться тому, как много выпало трудностей, но и как много удалось сделать нашему поколению.
Мы прошли через трудные годы «перестройки» и очень сложные девяностые годы. Сложные в том смысле, что была принижена роль инженерной науки, как главной созидательной силы технического прогресса. И только сегодня наметился постепенный отход от недавней эйфории, когда у молодежи шло повальное увлечение менеджментом, юриспруденцией, банковским бизнесом и т.п.
Для нашего поколения основным правилом жизни, руководством к действию и нормой повседневного поведения является известный принцип – «Прежде думай о Родине, а потом о себе». Так воспитала нас семья, школа и советское общество. Так воспитал нас один из лучших ВУЗов Страны Советов любимый нами ХАИ. Он выкристаллизовал не
только грандиозный запас теоретических и инженерных знаний, но и такие бесценные качества, как трудолюбие, ответственность, порядочность и умение подчинять свои силы главной цели. Многие научились в ХАИ умению видеть. В русском языке есть два глагола, близких по значению, вроде синонимы. Это «смотреть» и «видеть». Так вот все смотрят, но не все видят. Конечно, никто не обнимет необъятного, но чтобы видеть надо смотреть в корень.
Все это послужило залогом наших успехов, нашего общепризнанного значительного вклада в развитие авиации, ракетно-космической и оборонной техники, а также других отраслей народного хозяйства. Многие наши однокашники и ныне работают с высокой эффективностью на результат «без шума», «без помпы». Дай Бог им творческих успехов и
активной жизненной позиции на долгие годы. Да и нам всем тоже.
За истекшие полвека из нашей среды выросли блистательные ученые и научные работники, изобретатели, конструктора и организаторы производства, испытатели и эксплуатационники, преподаватели и наставники молодежи. Среди наших выпускников имеются академики, лауреаты различных премий, доктора и кандидаты наук, профессора,
орденоносцы и медалисты. К сожалению, в силу различных обстоятельств, мы не располагаем достоверной информацией о регалиях, степенях и званиях наших коллег. Некоторые их идеи достойны почетного места в Золотом списке научно-технических достижений, а их авторы достойны представлять плеяду, которую принято называть первопроходцами.
Говорят, что «большое видится на расстоянии». Как бы там ни было, а жизнь продолжается и пишет новые страницы в истории. А какими будут эти страницы – покажет время.
И в заключение разрешите пожелать всем успехов, удачи, везения.
Пусть обойдут вас все невзгоды. Чтобы здоровье не давало сбоев. Чтобы настроение всегда было на высоте. В семье пусть будут тепло и уют.
Будьте счастливы!

Гимн ХАИ
У нас, у студентов, так много забот:
Проект, семинары, экзамен, зачёт –
Наук непролазные чащи.
Но всё же сквозь будни студенческих лет
Нам слышится звон серебристых ракет
И спутников голос бодрящий.
Припев:
Мы воли полны,
Смелы и сильны:
Нам Родина крылья дала.
Так значит, нам жить,
Дерзать и творить,
Мечты претворяя в дела.
Мы можем в учёбе упорными быть,
Готовы на всё, чтобы в жизнь воплотить
Мечту всех народов планеты:
Чтоб ужас войны лишь в преданиях жил,
Чтоб символом разума спутник служил,
Чтоб миру служили ракеты.
Припев:
Мы воли полны,
Смелы и сильны:
Нам Родина крылья дала.
Так значит, нам жить,
Дерзать и творить,
Мечты претворяя в дела.
Промчатся года. На одной из планет,
Заметив однажды стремительность лет,
Ты вспомнишь свершений истоки;
Погладив рукою седины свои,
Со вздохом припомнишь друзей и ХАИ
Родной, и земной, и далёкий.

Владимир Волынец 1960 г. или 1961 г.
Гимн был написан в связи с объявленным в ХАИ конкурсом на написание
Гимна института, но по какой-то причине не был подан на конкурс

Спасибо тебе, ХАИ!
В жизни людей есть события, которые навсегда остаются в памяти и сердцах. Таким событием для нас, выпускников 1962 года, стали годы учебы в ХАИ. Многие и до,
и после нас находили и находят в них что-то созвучное своим размышлениям и переживаниям.
ХАИ всегда давал своим питомцам грандиозный духовный заряд, запас теоретических и инженерных знаний, а они реализовывали их в авиационной, ракетно-космической
и других областях техники. Багаж этих знаний придавал уверенности в своих силах и позволял занять достойное место в рядах творцов этой техники.
ХАИ всегда выделялся среди лучших ВУЗов страны высоким уровнем технической и педагогической деятельности. Мы благодарны судьбе за то, что и нам довелось в те-
чение пяти с половиной лет соприкасаться с этим миром ХАИ.
И сейчас, когда заканчивается активный период нашей технической деятельности, мы мысленно возвращаемся к этому времени и с благодарностью вспоминаем наш инсти-
тут.
Низкий поклон и большое спасибо тебе, родной ХАИ!
Мы гордились тобой и тогда, в годы учебы, и сейчас через 50 лет после окончания. Желаем тебе, твоим сотрудникам и выпускникам удач, творческого долголетия и активной жизненной позиции на долгие годы.
Мотористы- выпускники 1962 года. Май 2012 года.

О наших преподавателях
В минуты раздумий, порой из былого, перед нами являются образы современников, активно влиявших на наши умы, души, судьбы.
В полные надежд, планов и устремлений дни юности нам выпала удача общения с замечательным коллективом преподавателей нашего института.
Их благодарный труд позволил нам постичь основы инженерных знаний, культуры общения, нравственности философии бытия.
Разбросанные судьбой по просторам некогда единой страны,
мы помним их трудолюбие, чуткую доброту, тонкий юмор, справедливую требовательность.
К сожалению, с большинством из них уже не будет встреч.
Однако, многим обязанные им, мы ещё с благодарностью вспомним их добрые имена:
Руководство института
Люкевич Д.А.- ректор, доцент, к.т.н.
Масленников Н.А.- проректор по учебной части
Пихтовников Р.В.- проректор по научной части, д.т.н.
Губский А.А.- проректор по административно- хозяйственной работе
Деканат факультета
Баев А.К.- зам. декана,доцент, к.т.н.
Артёменко Николай Павлович -декан с 1952 г. по 1981 г.,профессор , д.т.н.
Землянский В.А.- зам. декана, доцент, к.т.н.
Кафедра высшей математики
Мышкис А.Д.-зав. кафедрой, профессор
Шун М.С.- доцент, к.м.н.
Геронимус Я.Л.- зав. кафедрой, профессор
Голинский Б.Л.- доцент
Кафедра графики
Шоломов А.М.- старший преподаватель
Невяжский Я.И.- зав. кафедрой, профессор
Черепенникова А.А. – ассистент
Креч Э. О.- зав. кафедрой, доцент, к.х.н.
Кафедра физики
Минц И. М. — зав. кафедрой, доцент
Чиркунов А. С -старший преподаватель
Парамонов В. И. — преподаватель
Кафедра марксизма-ленинизма
Кабалкин А. С.- доцент, к.э.н.
Кафедра физвоспитания
Борщов Г. И. — зав. кафедрой, мастер спорта
Уграицкий Н.Г. — ст. преподаватель, мастер спорта
Кафедра иностранных языков
Поченцов Г.Г.- зав. кафедрой,
доцент, к. ф. н.
Крыженко В.И.- ассистент
Литовская Л. Н.- ст. преподаватель.
Полякова Н. С. — ассистент
Гройсер М.Д. — ст. преподаватель
Шнее Н.С.- преподаватель
Давыдов И.Д. – преподаватель
Кафедра военной подготовки
Бондаренко П.Д.- зав. кафедрой.
Гурьев И.П.- ст. преподаватель
Рябошлык В.М.- преподаватель
Гармата Н.В.- ст. преподаватель
Кафедра электротехники
Перельмутер И. Л. – зав. кафедрой, доцент
Лопатин В. М.– ст. преподаватель.
Кафедра сопротивления материалов
Бляшенко С.В.- зав. кафедрой, доцент
Кафедра резания металлов
Тумаркин М.Б.- зав. кафедрой, доцент, к.т.н
Камсков Л.Ф.- доцент, к.т.н.,
Верезуб В.Н.- ст. преподаватель
Кафедра металловедения
Алексеев Ю.П.- зав. кафедрой, профессор
Волков А.И.- аспирант
Мацукин Ю.Г.- аспирант
Лысенко М.Д.- ст. преподаватель
Кафедра ДМ и ТММ
Костюк Д.И.- зав. кафедрой, доцент,. к.т.н.
Голдаева О.И.- доцент
Александров Л.О.- доцент, к.т.н.
Яковлев Ю.В.- доцент, к.т.н.
Кафедра организации производства
Алексеев Ю.П.- зав. кафедрой, профессор
Волков А.И.- аспирант
Мацукин Ю.Г.- аспирант
Лысенко М.Д.- ст. преподаватель
Кафедра лопастных машин
Борисенко А.И.- зав. кафедрой, доцент, к.т.н.
Ершов В.Н.- доцент, к.т.н.
Ожгихин Н.Т.- доцент, к.т.н
Фролов С.Д.- доцент, к.т.н.
Анютин А.Н.- ассистент
Потапенко А.Е.- ст. преподаватель
Павленко Г.В.- ассистент
Мунштуков Д.А.- ст. преподаватель, к.т.н
Потоцкий В.И.- ст. преподаватель
Степанов Ю.В.- доцент, к.т.н.
Кафедра конструкции авиадвигателей
Филахтов Ф.М.- ст. преподаватель
Асланов И.В.- ст. преподаватель
Фрид А.М.- доцент, к.т.н.
Астафьев Л.Я.- ассистент
Заика С.К.- преподаватель
Кафедра технологии производства авиадвигателей
Максимов Г.Д.- зав. кафедрой, доцент, к.т.н
Бастеев В.Н.- ассистент
Гранин Ю.Ф.- преподаватель
Теплинский К.С.- ст. преподаватель
Близнюков И.Я.- ст. преподаватель
Кафедра ЖРД
Голдаев И.П.- зав. кафедрой, профессор
Полевичёк Е.П.- ст. преподаватель
Першин А.П- ст. преподаватель.
Ильинский В.В.- доцент

НАША ЖИЗНЬ

БЕК (НИКИШОВА) ЛИЛИЯ АЛЕКСАНДРОВНА
Группа 240а, 250а, 260а

Родилась 24 июня 1938 года в г. Саратове.
Национальность — гремучая смесь -хазары, татары, немцы, евреи, русские, викинги (может быть финны). В общем, есть чем гордиться: сплошной интернационал (в Саратове насчитывается около 200 этносов).
Подводя итоги своей сознательной жизни хочется сказать главное, что оставило в сердце и памяти самый незабываемый след.
Первое место в этом главном — это моя семья. Это мой муж — Санечка, это мой сын — Володя. Это моё счастье, это мой смысл жизни, и я благодарна судьбе, что она так распорядилась моей жизнью, что меня занесло в Харьков, в ХАИ в 1959 году, когда я сознательно перевелась учиться из родного саратовского института механизации сельского хозяйства (электрофак) по дополнительному набору для усиления кадров ВПК по специальности ЖРД.
Круто поменяв свою будущую профессию, я так же круто повернула и свою личную жизнь. Меня ничто не останавливало в моём решении — ни то, что я уже почти заканчивала саратовский институт (осталось учиться один семестр), ни то, что мы с Людой Бондарь были уже ориентированы на будущую аспирантуру на одной из ведущих кафедр СИМСХа , где вели научную работу, ни то, что я перевелась в ХАИ с понижением на один курс и продлила студенческую жизнь почти на два года, ни то, что пришлось досдавать кучу разных предметов, которые основные мотористы сдавали на ранних курсах. И при всём этом я не переставала заниматься своим любимым хобби — танцами, даже заняла первое место среди самодеятельных коллективов Украины в г. Киеве за сольный венгерский танец с моим блестящим партнером Виктором Тиканским. Тренеровалась в ДК «Строитель», и бывало возвращалась после выступления в концерте одна далеко за полночь пешком от парка Горького до общежития в Померках, т.к. городской транспорт в Померки уже не работал. Всё это не мешало, а наоборот — помогало мне в учебе. Никаких трудностей: хорошая школа СИМСХа, особенно по математике, дала свои результаты — я защитила диплом ХАИ на отлично в КБ «Южное» в г. Днепропетровске, получила красный диплом и у меня было такое ощущение, что выросли крылья: я преодолела всё.
Низко кланяюсь коллективу отдела 43, в котором я работала. Там мне дали путевку в жизнь и сделали из меня настоящего инженера. Исключительная интеллигентность Юрия Александровича Геймбергера — руководителя нашей группы снискала к нему любовь и уважение всех сотрудников. Не забуду никогда Рафаэля Закирова — моего личного неофициального руководителя и наставника по диплому, Яшу Иванова, Ирочку Кошкину. Днепропетровск считаю своей второй родиной после Саратова, хотя проработала я там немного, вместе с практикой чуть более двух лет.
Все ребята с основного потока ЖРД и из допнабора стали родными и своими. Всех наших из допнабора разбросало в разные КБ, и только я и Майечка Дурасова были оставлены в КБ4, но в разных отделах. Я специализировалась на турбонасосных агрегатах, а Майечка на камерах. Наш коллектив КБ4 был самый молодой, энергия кипела, как в котле на всех фронтах — и в работе, и на отдыхе. Походы каждую субботу-воскресенье на реки Днепр, Самару, Орель и другие красивейшие места – это норма. Вот здесь-то мы все и подружились. Было очень больно уезжать из этого чудесного города в Харьков, куда я переехала в связи с замужеством.
С тех пор моей третьей родиной стал Харьков. Вначале была у меня работа в институте Низких температур (ФТИНТ АН УССР) в конструкторском отделе.
Меня удачно использовали, учитывая мой задел в КБ4. Институт только организовался. Пришли работать одни молодые специалисты, в том числе из ХАИ. Тематика новейшая исключительно для всех. Ни один ВУЗ таких специалистов не готовил: это касалось и вакуумной техники, и криогенной. И поначалу своей работы я очень удачно вписалась в проект своего очень предприимчивого руководителя Язика, который каким-то особым чутьём понял, какие сливки новейших на то время технологий, полученных в КБ4 на основе ТНА, можно с меня слизать. Язик уже собирался уходить из ФТИНТа в НИИГАЗ и стоял над моей душой и в будни и в выходные, чтобы я довела свой проект до конца. А это было ни много, ни мало — общий вид в разрезе турбодетандера, который я «подарила» этому НИИГАЗу. Сейчас этот турбодетандер, доработанный и отлаженный массово используется во многих точках бывшего СССР. Как-то я об этом случайно узнала из СМИ, а на встрече 45 лет окончания ХАИ Юра Доценко, ныне работающий в НИИГАЗе, мне это подтвердил. Приятно, что, может быть, твои творения работают и кое-кому приносят не только моральную пользу…
Во ФТИНТе мне посчастливилось исполнить еще одно «соло». Мне поручил проект ныне покойный физик Швец Анатолий Иванович — не только спроектировать, но и выполнить в металле дьюар (для хранения жидкого гелия), что я и сделала в двух экземплярах. Я защитила проект на ученом совете ФТИНТа и сдала физикам для проведения научных экспериментов — один в Казань, в университет, другой во ФТИНТ. Мой дьюар по сей день стоит в музее ФТИНТа, чем я горжусь.
Освоение во ФТИНТе азов вакуумной и криогенной техники позволило мне внедрить в ХАИ эти наработки на кафедре Белана Н.В., к которому я перешла работать в 1967 г. Я создала вакуумный лабораторный стенд, который включает в себя спроектированные и изготовленные мною вакуумную камеру объёмом чуть более одного кубического метра и криогенную азотную ловушку, а также установленные форвакуумные и диффузионные насосы и многое другое, что позволяло и позволяет сейчас проводить испытания в среде, максимально приближенной к открытому космосу, а также делать диссертации научным работникам. На этом мои конструкторские изыскания закончились. Моей основной задачей в то время было стать мамой. Я прошла «огни, воды и свои медные трубы» и в 35 лет стала мамой. У нас с Санечкой появился сын Володя, ему сейчас 38 года. С первых дней его жизни вся моя жизнь принадлежала только сыну и мужу. Мы с мужем работали в две смены более трех лет, я на половинном рабочем дне. Были проблемы: наш сын хронически болел аллергией до подросткового возраста, и я часто сидела дома на больничном листе по уходу за ребенком. Так уж получилось, что в школу мой сын практически не ходил до 7-го класса. Занимался сам, я только его курировала, прийдя с
работы. Учеба с сыном была простым постижением смысла всяческих законов, будь-то физики или математики. Мы много читали, затем обсуждали физику и математику по Перельману. Это и был тот фундамент, который позволил строить далее ступени познания в виде формул, правил и т.д., которые излагались в учебниках. Я была счастлива, когда мы с сыном говорили на одном языке, когда он догадывался или постигал мгновенно то, о чем я в его годы понятия не имела. Главное — я научила его думать.
Мне посчастливилось уйти с кафедры моторного факультета на кафедру факультета систем управления летательными аппаратами — СУЛА. Здесь сработали мои знания, полученные еще в СИМСХе, особенно по математике и ТОЭ (теор. основы электротехники), плюс к этому я освоила программирование на разных типах ЭВМ. Я стала программистом в научных разработках в области управления движением летательных аппаратов. Будущее сына зарождалось здесь на факультете СУЛА. Я брала его на работу, давала возможность первого общения с ЭВМ, и это дало свои плоды. Будучи в 8 классе он окончательно заинтересовался компьютерами, программированием и по собственной инициативе пошел в компьютерный клуб харьковской станции Юных техников. Там он окунулся с головой в персональные компьютеры, да так, что стал с компьютером «на ТЫ». Пошли первые места на разных конкурсах и олимпиадах по программированию, начиная с городских и кончая республиканскими, а также на международных школах. В 16 лет после окончания средней школы в 1990 году Володю спонсируют по линии НТТМ и отправляют «побеждать» в саму Америку в группе таких же отличившихся школьников из других городов Украины по одному человеку от каждой области. Это был совместный украинско-американский проект.
С этого всё и пошло, и поехало. Сын закончил ХАИ блестяще, с красным дипломом. Выпускавшей кафедрой была кафедра декана факультета СУЛА Лысенко Эдуарда Викторовича. А научным его руководителем был молодой доктор технических наук Олег Федорович, который как отец пестовал Володю. Низкий поклон им. Самую высокую оценку я получила после защиты Володей диплома от председателя ГЭК Соколова Ю.Н.: «Это самая лучшая защита диплома, которую я когда-либо слушал….И Вас поздравляю лично — эта защита более, чем защита Вашей кандидатской диссертации». Справедливости ради хочу сказать, что для меня это было самой высокой похвалой (он знал, что я пожертвовала своей диссертацией ради воспитания сына).
После окончания института Володя дважды был приглашен на работу в США, в Атланту, в компанию Дельта Аэрлайнз для участии в разработке программного обеспечения. Сейчас он преуспевает в этой области — ведёт собственный бизнес совместно с такими же молодыми партнерами…
Наше поколение в своей массе слабо адаптировалось к новой жизни, так уж сложилось. Наше поколение перегнули через колено. В этом беда. «Не дай бог жить в эпоху перемен» — говорили древние китайцы — это как раз про нас. Но счастье в том, что мы духом прекрасны, не унываем, закаленные, наш дух ничем не сломать, и одно нас объединяет:
мы — Человеки с большой буквы. И нас должно успокоить сознание того, что дети, внуки и правнуки наши будут жить лучше, будут строить и развивать свою страну для себя, для каждого. Они от нас, от наших генов, умные и порядочные, трудолюбивые и прозорливые, и мы верим в них. В них наше будущее — и только так должно быть.
Самые приятные и памятные студенческие воспоминания. Самая светлая память — о нашем отце факультета — декане Николае Павловиче Артеменко. Он сильно повлиял на мою судьбу. Он внял моей просьбе при распределении молодых специалистов и оставил меня на Украине, распределив в Днепропетровск. Я всегда чувствовала его отеческую заботу.
О ребятах и девочках с основного потока. Самыми первыми, с кем я подружилась, были Федя Шуйский и Леша Зорькин. Мы вместе плясали в танцкружке. А через них я подружилась и с их друзьями — Васей Ермашкевичем, Васей Бондаренко,
Валей Возияновым, Юрой Леньковым, Толей Пономаревым и др. Какие это славные
ребята! Они здорово поддержали меня в начале моей студенческой жизни в ХАИ.
Первый Новый год я и Люда Бондарь были в их компании в общежитии. Этого нельзя
забыть. Как нельзя забыть и бал новогодний в 1-ом общежитии, в расширителе. Мы почувствовали себя своими. Спасибо, вам мальчики, за это.
Очень большую симпатию о себе оставил Орлуша, как мы его любя называли.
Это Валера Орлов, которому суждено было закончить институт не в наши сроки, но он не перестает быть нашим. Это очень талантливый парень, большая умница, живчик, душа компании и всех студенческих вечеров. Он такое вытворял на своем аккордеоне! Одна «чуча» Глена Миллера чего стоила! Он заводил своим темпераментом весь джазовый студенческий ансамбль, который, я полагаю, он и создал. И это в то время , когда джаз был, мягко говоря, не в почёте там — в верхах.
Это, конечно, Ирочка Хайченко, с которой я жила в одной комнате в общежитии.
Наидобрейшей души человек! Очень веселая, красивая, компанейская, смелая и, пожалуй, самая выдающаяся девушка курса! Ну, кто еще сравнится с ней? Кто летал ещё на самолете в качестве пилота? Кто прыгал с парашютом? А как она прекрасно пела!
Незабываемая первая случайная встреча с одной очень привлекательной девушкой при моем первом появлении возле проходной ХАИ по приезде в Харьков.
Именно она порекомендовала определяться мне на моторный факультет, а не на радиофак, куда я хотела пробиться, но куда девушек не принимали. Эту девушку нельзя было с кем-либо спутать, я затем ее увидела на нашем потоке. Это была Светочка Карпова. Спасибо, Светочка, тебе за то, что ты повстречалась на моем пути в нужное время и правильно всё предвидела. И так случилось, что мы долгое время проработали вместе на одной кафедре и память хранит очень много добрых воспоминаний. Светочка Карпова — самая красивая девочка курса. Но, если бы только это. В ней прекрасно все. С ней интересно и легко. Она веселая, невероятно женственная, умничка, прекрасная мать и бабушка, очень тонкочувствующий человек. Она своим примером сильно повлияла на моё материнство. Ей бы жить в другом веке. Мы с ней проделали большую работу, разыскивая всех своих сокурсников,когда поднимали в отделе кадров архивы на наших выпускников. Благодаря этому, стали возможны все наши встречи. Таким образом, я узнала весь поток нашего вы-
пуска.
Замечательных Людочку Гориславскую, Зайку-Зою Соловьеву я узнала в спортлагере ХАИ в Феодосии в 1960 году после окончания 4 курса, где кстати я и познакомилась с моим Санечкой и полюбила навсегда…
Наши две группы 240 и 240а, в каждой из которых по одной девочке — я и Майя Дурасова. Спустя месяц, в моей группе была и Люда Бондарь. Люда — это удивительная девушка, очень серьёзная в учебе, большая умница и внешне казалось бы легкомысленная с сокурсниками — она влюбила в себя по моим впечатлениям не менее четверти парней нашей группы. Это девушка с блестящим чувством юмора, прекрасной памятью на уйму анекдотов, начитанная, весёлая и компанейская. И жаль, что никто из сокурсников не смог её добиться по настоящему. За неё надо было бороться и не отступать. Кто-то жалеет теперь об этом, а жизнь ушла…., оставив нам приятные воспоминания.
Светлая и добрая память о Майечке Дурасовой. Мы жили с ней в одной комнате в общежитии, но лучше всего я её узнала в Днепропетровске, куда мы обе получили назначение. Майечка — удивительный человек, очень добрый и отзывчивый, её любили все какой-то неземной любовью. Она была необыкновенным романтиком, очень любила классическую музыку, живопись, книги, любила красивых людей. Была увлечена туристическими походами, Тянь-Шань, Кавказ, Алтай. Удивительное самопожертвование во всём, в работе до изнеможения, в семье. Только на себя у неё не хватало времени. Она сгорела. Она ушла навсегда…
А наши мальчики допнабора — это же супер-ребята! Их набрали по конкурсу зачетных книжек и отобрали лучших. Такими они и были, и не только в учебе. Вспоминается наша практика в Перми на моторном заводе им. Сталина. Были славные моменты отдыха на реке Чусовой. Наши ребята были удивительно тактичны к нам девочкам и внимательны. Это ценишь, спустя годы. Они оберегали нас от всяких чужаков, особенно москвичей, которые нагло пытались за нами ухаживать. Но наши парни каковы? Они держали нас в своем кольце, ограждая нас. Они ценили нас, любили — это были чистые бескорыстные чувства. И я благодарна им за это.
Хочется отметить своих ребят, особенно Толяна Григорьева — нашего признанного атамана, вечно худого, длинного, голодного, но всегда неунывающего, веселого и очень правильного. Он был всегда желанным гостем в нашей комнате. Он был свой, такой надежный парень. А как я любила с ним танцевать на вечерах. Мои ноги непременно всегда порхали в воздухе, не касались пола, когда танцевали вальс. Веселый хохот стоял вокруг, и мы смеялись от души. Представьте разницу в росте почти полметра. Толян остался навсегда верным другом нашей семьи.
Бацман Ванечка — вальяжный красавец наш. В моей памяти долго оставался загадкой. Он так умел себя поставить, держать, что не поймешь, где он шутит, где говорит серьезно. Так шутя как-то, будучи в Киеве вдруг пообещал мне, что купит черевички, т.е. босоножки на мои ножки. И купил-таки! Да такие красивые и модные — замшевые , с лаковыми каблучками, что у меня дух захватило. Вот такой наш, Ванечка-джентельмен.
Колечка Приходько — лапочка. Необыкновенно нежный парень, очень тонкий, красивый, умничка с мягким украинским говором. Прекрасный семьянин и прекрасный человек.
Ещё вспоминается мне довольно часто Эдик Гречаниченко. Личность неординарная и многогранная — в моем понимании. Он дружен был только с нами, с девчонками — со мной, с Людой, с Майей. Он был ходячей энциклопедией в различных областях знаний — в горном деле, в литературе, в искусстве, особенно в интерпретации классической музыки. Владел ли он каким- либо инструментом? Не знаю. Но говорил обо всем, что касается музыки как профессионал — и о инструментах, и о музыкальных оранжировках, и о музыкальных критиках, и о исполнителях. Часто посещал филармонию, собирал пластинки, которые мы прослушивали у нас в комнате. В нашей девчачьей компании Эдик нашел благодарных слушателей. Мы тоже бывало ходили в филармонию. Там-то я первый раз увидела издалека Саню Бека такого роскошного в черном костюме, в белой рубашке с галстуком. «Красавец невозможный», — сказала о нем Люда. Не думала и не гадала я тогда, что суженный мой рядом ходит. Вернемся опять к Эдику. Ребята не все его приняли, не поняли, т.к. он был очень ироничным и насмешливым парнем. Это был его комплекс, как я понимала. На самом деле Эдик — удивительно тонкий и умный мальчик. С ним очень долго поддерживала переписку Майечка. В жены взял себе не одну из нас, а Люду Иродову из нашей же комнаты, такую скромную, тихую и робкую. Это произошло перед распределением на преддипломную практику. Парадокс!…
После окончания института мне, Санечке и Майечке довелось встретиться с Эдиком далеко-далеко от Харькова — в горах Тянь-Шаня. У нас был запланированный поход по Заилийскому Ала-Тау. Где-то в 3-х сутках пешеходного похода из Алма-Аты мы видим 2-х чудаков-туристов, поднимающихся, как и мы, на тот же перевал 4100 метров. Это оказались наши сокурсники — Володя Круголь и Эдик.
Вдвоем по Тянь-Шаню — это круто.
Безумству храбрых поем мы песню!
Ещё немного о Тянь — Шане. Это было в июне 1963 года. Наш поход приравнивался к 6-ой — самой высокой категории трудности из — за случившегося в то время селя, который сошел из Джарсайского ущелья в ущелье реки Иссык , по которому мы должны были проходить. Сошедший сель — грязе-каменный поток приостановил наше дальнейшее продвижение. Мы застряли в горах выше перед селевым потоком и ждали помощи. Нас обнаружили, с вертолета сбрасывали еду и медикаменты, а на третьи сутки эвакуировали по одному человеку на самом маленьком 2-х местном вертолете. В качестве эксперимента самые изящные девушки — я и Майечка первыми провели испытания грузоподъёмности вертолета на 3 человека. Далее эвакуация пошла быстрее. Летчик был ассом в своем деле! С вертолета мы увидели ужасающую картину. Безумная стихия — сель размыл до основаная (до скальных пород) всё ущелье р.Иссык, прорвал многовековую естественную дамбу и снёс само озеро Иссык (не путайте с оз. Иссык — Куль), куда впадала р. Иссык.
На этом прекрасном когда-то озере была наикрасивейшая база отдыха, где в это время ждали космонавтов на отдых. Вертолет приземлялся на уцелевшую танцплощадку. Своими глазами увидели многочисленные жертвы в этом т. н. озере. А ниже дамбы снесло часть пионерского лагеря, снесло все подводящие дороги. В размытом ущелье валялся разбившийся большой спасательный вертолет. Нам повезло. Мы случайно остались живы. Если бы мы шли по графику, то попали бы под этот сель. В нашей группе была одна очень слабая женщина — это мать 2- х детей, и пошла она в этот поход со своим мужем вскорости после родов. Она-то и сдерживала наши темпы, мы сердились в душе на неё, т. к. рюкзаки под 40 кг с дровишками наверху сильно нагружали нас при медленной ходьбе. Это Аня Фруман — наш ангел-хранитель. Она спасла нас. Благодарность ей безграничная.
Немного ещё о моих увлечениях — кроме Тянь-Шаня, были альпинизм (альплагерь Эльбрус) и турпоходы по Кавказу (Архыз, р.Зеленчук, Красная Поляна) и по Карпатам на горных лыжах (Ясиня), фотографирование, а также книги, театры, музеи, автомобильные путешествия по Прибалтике, северному Кавказу, Крыму, средней и нижней Волге, рыбалка на реках Волга, Днепр и Псел в знаменитых гоголевских местах.
Самым длительным пристрастием в нашей семейной жизни оказалась рыбалка в низовьях реки Волги. Более 35 лет длились наши путешествия в эти «благословенные края — Бузан и Ахтуба моя». Мы брали с собой сына, приобщали его к активному отдыху. И все получалось здорово. Мы ловили жереха на спининг, сазана на закидные удочки, щуку, бывало и осетра. Катались на водных лыжах. Встречали рассветы и закаты. Это были самые прекрасные мгновения в нашей жизни. Как хочется, чтобы сын продолжил эту хорошую традицию, но увы. Кажется, не суждено нынешнему молодому поколению жить и отдыхать так активно, как мы. А жаль. Жаль их, молодых. Другие времена. Вот они — отцы, вот они — дети, всё, как у Тургенева.
…Непременно хочу отметить еще ежегодные встречи со своими сокурсниками — друзьями из СИМСХа в Саратове в последнюю субботу — воскресенье мая. Эти замечательные встречи со своей молодостью в Саратове и в Харькове продляют нам жизнь. Я в этом абсолютно уверена.
И как в нашей студенческой песне поётся:
Мы погрустим немного, разгоним тишину
И выберем дорогу из всех дорог одну.
Пришла пора проститься, всему приходит срок,
И с нами вместе мчится попутный ветерок.
Припев:
Запомни, верный друг,
У дружбы нет разлук,
У дружбы сто дорог
И попутный ветерок.
И встретимся мы снова, и вспомним мы тогда
За дружескою чаркой прекрасные года.
Тряхнём мы стариною, чтоб друг сказать нам мог
Повсюду был со мною попутный ветерок.
Припев:
Запомни, верный друг,
У дружбы нет разлук,
У дружбы сто дорог
И попутный ветерок

С любовью ко всем моим дорогим сокурсникам, ЛИЛЯ БЕК (НИКИШОВА)

БЛАНКОВСКИЙ АНАТОЛИЙ КИРИЛЛОВИЧ
Группа 311-331,245,255

Родился 27 июня 1939 года в пгт. Березовка Одесской области, дитя Великой Отечественной войны. Отца не знал, по словам, он погиб сразу после моего рождения. Воспитывала мать Ирина Артемовна, оно было простым, суровым и наглядным, в том числе на личном примере постоянного трудовращения — работа, огород, кухня и неустанное напоминание:
„Вчись, Толька, щоб коровам хвости не крутив”.
01 сентября 1946 года. Школа — круглый отличник, активный пионер, убежденный комсомолец. На протяжении всех лет школы ощущались последствия прошедшей по полям Одессщины войны — разруха, голод.
01 сентября 1956 года. Выбор профессии очевиден — нужно защищать Родину от посягательств врагов, продолжающих наседать отовсюду. Правда, в Николаевское штурманское военное училище не поступил — на мое счастье его в этом году расформировали (о счастье догадался позже). Пришлось согласиться на запасной (технический) вариант — Харьковский авиационный институт. Факультет Гражданской авиации, с четвертого курса — факультет авиадвигателестроения. Безусловно, ХАИ — это великий Учитель. Благодарность к нему пронес через всю свою жизнь. И главное не в том, чему нас там учили, а как этому учили. За учением незаметно слетела вся политическая шушера.
Кроме постоянной занятости в учебе, по примеру соседей по „уголку” в Померках, приобщился к альпинизму. И со второго курса института до сих пор, зимой и летом, при любой возможности и невозможности стремлюсь в горы.
Март 1962 год. Молодым специалистом направлен в Запорожское машиностроительное конструкторское бюро „Прогресс” имени Александра Георгиевича Ивченко (имя присвоили после). Выбор места работы неосознанный, даже в некоторой мере противный моей воле — переманили кадровики из Запорожья своими обещаниями. Оправдалось только одно — работы много, но она интересная. Спустя много лет я понял, что мне крупно повезло (как и во всей жизни). И с местом работы, и с профессией, и с увлечением, и с окружавшими меня людьми.
С первого дня, вплоть до середины сентября 1992 года, работа в только что созданном под наше появление бригаде перспективных разработок. 30 лет в одном и том же подразделении, путь от молодого специалиста до начальник бригады, в конце — ведущего конструктора по испытаниям авиационных двигателей, от начала закладки параметров двигателя до подтверждения его основных данных. Принимал непосредственное участие в проектировании плеяды газотурбинных двигателей — АИ-25, Д-36, ДВ-2, Д-18Т, Д-27. Великая и мудрая Школа.
В промежутке, с отрывом от работы, с 1968 по 1970 год, на своей шкуре осознал бессмысленность Советской Армии. Воочию понял, что победить весь мир нам не удастся. В 29 лет старший лейтенант, техник самолета, а проще — тракторист в самом завалящемся колхозе. С того времени для меня 23 февраля – не праздник.
И вот — перестройка, независимость Украины, вокруг полно демократии, но у
ведущего специалиста в моем лице исчезли не только галоши из прихожей, но и
деньги. Жить стало свободней, но не на что. А у меня жена, теща, две дочки,
внук и внучка.
Решение ухода из КБ далось нелегко — прощаюсь с авиацией, термо и газодинамикой, энтропией и энтальпией, стендами и испытаниями, ставшими родными и близкими людьми, понимая, что это — навсегда. Теперь бываю в ЗМКБ „Прогресс” практически ежегодно, правда, один раз в одно и то же время — в предпоследнюю пятницу мая, в праздничный для предприятия (и для нас, покинувших его) день открытых дверей. Очень хорошая традиция, доживающая, по-моему, последние годы. Все больше осознаю, что поменял образ жизни вовремя, жаль смотреть на умирающее предприятие. Не оракул, но представляется, что выжить в настоящее время авиационной отрасли, без наличия в стране собственной исследовательской базы и реальной финансовой поддержки государства невозможно.
Итак, 15 сентября 1992 года (мне идет 54 годочек), начинаю жить с нуля.
На протяжении двух лет высотник на специализированных ремонтно-строительных работах (вот где пригодились альпинистские навыки!), занимаюсь покраской стен и потолков цехов и молокозаводов, труб теплоцентралей, жилых домов и т.п., для разнообразия — челночные торговые вояжи в Россию, в Египет. Деньги появились, но интеллект отдыхает. Снова — не то.
12 сентября 1994 года, после окончания трехмесячных бухгалтерских курсов, как будущий выдающийся специалист учета, предлагаю свои услуги всем аудиторским фирмам г. Запорожья подряд. До сих пор не понимаю, из каких соображений, наверное, будучи в шоковом состоянии от наглости претендента, меня взяли на работу.
Дальше проще — второе высшее (экономическое) образование, сдача экзамена на сертификат аудитора, консультации в сфере бухгалтерского, финансового и налогового учетов, работа экономистом в представительстве нерезидента.
Возник новый интерес к жизни, реализовалась возможность увидеть то, чего не смог, живя не выездным за каменным, с колючей проволокой поверху, забором.
Второе дыхание появилось и в альпинизме, который поддержал меня в трудные годы жизни (или приобретенный в горах опыт насилия над собственной личностью позволяет переживать невзгоды).
Мастер спорта СССР по альпинизму. Побывал почти на всех вершинах СССР, высота которых выше семи тысяч метров (пики Коммунизма, Ленина, Евгении Корженевской, Хан-Тенгри), за что присвоено почетное, для альпиниста, звание „Снежный барс”, побывал также на всех вершинах Кавказа, высота которых выше пяти тысяч метров. Прошел интересные стенные маршруты, даже имеются такие, которые названы моим, как первопроходителя, именем (мелочь — но щекочет самолюбие). Стараюсь каждый год побывать на вершинах Эльбруса (Россия, Кавказ, 5642м), хоть число восхождений на
него и подходит к двум десяткам.
Взошел на высшие вершины Южной Америки (Аргентина, пик Аконкагуа, 6960м) и северной Америки (США, Аляска, пик Мак-Кинли, 6260м; Канада, Юкон, пик Логан, 5960м), Западной Европы (Франция, Шамони, пик Монблан, 4860 м). Побывал в Гималаях (Непал), поднялся на прекраснейшую вершину — АмаДаблам (6860м). Не теряю надежду взойти на другие, ожидающие меня вершины в иных странах на иных континентах.
Оглядываясь назад, в преддверии 50-летия окончания Харьковского авиационного института, констатирую, что не жалею о выбранных самолично профессии и образе жизни.
Прошел бы заново жизненный путь? Сомневаюсь.
Оставил бы только детей, внуков и увлечение. Но жизнь хороша тем, что ее нельзя повторить.
Согласен с поэтом:

Юрий Левитанский «КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ ДЛЯ СЕБЯ»

Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пороку
Каждый выбирает для себя

БОНДАРЕНКО ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ
Группа 113, 123, 231, 241, 251

Краткие биографические сведения:
Родился 29 июля 1937 года в с. Новая Сечь Апостоловского района Днепропетровской области в крестьянской семье. Село типа хутор из 30 дворов. Это была новостройка революционных времен.
Отец Бондаренко Иван Афанасьевич (1892 г.р.) уроженец села Князь-Григорьевка Горностаевского района Херсонской области. Участник войны 1914 года и революционных событий под командованием Александра Пархоменко. В 1937 году семья уехала поближе к родителям моей матери Бондаренко (Кириленко) Степаниды Андреевны, родившейся в 1894 г. в селе Марьянское Апостоловского района. В семье были сестра 1918 г.р., и братья Михаил (1927 г.р.) и Иван (1929 г.р.). Тихая, скромная семья. Я с малых лет любил помогать отцу на конюшне (он в эти годы был колхозным конюхом). Жаль, что нет у меня поместья, завёл бы себе лошадей.
После окончания семилетки попытался поступить в спецшколу ВВС в г. Днепропетровск. Не вышло — подвели отёкшие гланды. Пошел в среднюю школу в селе Великая Костромка в восьми километрах от родного села. Первую и четвертую четверть в школу ездил на велосипеде. Вторую и третью — жил у тёти — сестры матери. Школу закончил с золотой медалью и отправился в ХАИ, как страстный любитель авиации. Не мытьём так катаньем хотелось освоить авиацию. Сначала учился на самолётостроительном факультете, а после второго курса — в группе атомщиков (231,241,251).
Женился в 1965 году на харьковчанке Людмиле Николаевне Панченко (ныне Бондаренко), закончившей ХИСИ и подарившей мне двух дочерей Елену (1966 г.) и Оксану (1970 г.). История знакомства с будущей женой весьма проста:

Любовь с первого взгляда
Любовь с первого взгляда?
Кто этому поверит?
А меня убеждать не надо.
Мне бы ее измерить.
Мне б подружиться с физикой
Да найти единицу,
С которой Любовь могла бы сравниться!
Увидел — одно мгновенье.
Но сердце в груди клокочет,
Сжимается от волненья,
Из клетки вырваться хочет.
Ему бы теперь свободу.
Да крылья сильней орлиных ,
Оно нашло бы дорогу
К сердцу моей любимой.
О тебе я мечтал ночами,
Кажется, с детского сада.
А сегодня мы повстречались,
Любовь моя с первого взгляда.
07 апреля 1964, Байконур

Так писал я спустя две недели о встрече с женой на ул. Сумской г. Харькова.
Жена моя — истинная боевая подруга, делившая вместе со мной все тяготы и лишения воинской службы…

После окончания ХАИ распределён в Вооруженные силы СССР. Вместе с товарищами Кучеровым А.Ф., Никитиным А.И., Григорьевым А.А., Гусаком Б.В., Кошляком Н.Ф. попали мы на 5-й испытательный полигон МО СССР, известный ныне как космодром «Байконур». Кучеров, Никитин, Кашляк и я работали вместе во втором испытательном управлении, занимаясь пусками ракет Главного конструктора Янгеля М.К., в том числе на печально известной 41-ой стартовой площадке, где незадолго до нашего приезда (28.10.1960 г.), погибли около 180 испытателей и разработчиков, включая Маршала Советского Союза Неделина Митрофана Ивановича — главнокомандующего ракетными войсками стратегического назначения.
Начиная с декабря 1962 года, в течение почти двух лет я в составе инструкторской группы, возглавляемой генералом Гайдуковым Л.М., колесил по Советскому Союзу, занимаясь вводом в строй и постановкой на боевое дежурство стратегических шахтных комплексов. Это было время создания ядерного щита державы. Это была настоящая школа жизни и профессии. География этих командировок: Тверская, Архангельская, Кировская, Свердловская, Курганская области, Красноярский и Алтайский край.
Интересна была организация этих поездок. Видимо, это связано с режимом секретности.
Из Байконура мы всегда командировались и улетали в Москву, здесь нам выписывали командировку к месту назначения, сюда же мы возвращались после выполнения задания, где нас рассчитывали, а потом мы улетали на Байконур.
Такими были все командировки этого типа.
Запомнился Новый 1963 год. Накануне мы были в Нижнем Тагиле. Нашей группе выделили самолёт (военный) для поездки в Москву, куда прилетели в 20 часов 31 декабря. А второго января мы улетели обратно, пробыв в Москве двое суток. Конечно, это нам повезло из-за генерала Гайдукова Л.М, которому дали возможность встретить Новый год в кругу семьи.
Последующие годы были связаны с испытаниями ракет 8К67 (ГК Янгель М.К.) и 11К65 (ГК Решетнёв М.Ф). Работа в испытательном управлении свела меня со многими работниками конструкторских бюро по большей части занимавшихся испытаниями ракетных комплексов. Это были представители КБ «Южное», КБ «Химавтоматика», НПО «Энергия», ГИПХ и многие другие. Они были главными учителями в области живой ракетной техники. Кстати, на полигон приезжали в командировки и ребята нашего выпуска: Слава Клименко, Толя Капуловский, Слава Ищенко. От этих приездов сохранились у меня фотографии.
Байконур это особый городок, живущий особыми ритмами — циклами от мотовоза до мотовоза (мотовоз — местный поезд, увозивший рано утром на площадки мужское население города и возвращавший их поздно вечером) и от пуска к пуску. Всё засекречено, но всегда все знали, когда нужно выходить смотреть полёт ракеты. А узнать об этом было достаточно легко. Ведь большинство мужей уезжали на всю ночь. Тут и гадать не нужно, что будет пуск. В стихах я описал Байконур так:

Ритмы космодрома
Три мотовоза, три мужских волны.
Из города отлив, а к вечеру возврат.
Утром бегут — энергии полны,
А вечером, уставши, не спешат.
Днём это город женщин и детей,
Чьи папы уезжают на площадки,
Когда их сладко пестует Морфей,
И возвращаются прочесть им на ночь сказки.
В зал ожидания днём город превращён
Детишкам — пап, а мамочкам — мужей,
Инфраструктуры развитой лишён,
Работы нет. Что может быть сложней.
Живем по законам ритмов русских.
Ритм суточный — отлив-прилив мужчин,
Рабочий ритм наш связан с планом пусков
И освоением космических вершин.
Но мы живём, не замечая ритмов,
Растим детишек по воскресным дням,
Изредка ходим на просмотры фильмов,
Ждём писем от любимых мам.
Апрель, 1967, Байконур

Кроме подготовки и пусков ракет, мы участвовали в проведении различных наземных испытаний ракетного вооружения. Например, испытание твердотопливных двигателей длительным хранением, длительное хранение заправленных ракет на открытом старте, отработка методов нейтрализации ракет после слива ракетного топлива, испытания стойкости к поражающим факторам ядерного взрыва, хронометраж и отработка эксплуатационной документации и др. Мне запомнилась подготовка и проведение взрыва, имитирующего ядерный. При этом испытывались не только шахтные пусковые установки, но и зенитные ракеты, самолеты, танки и другое вооружение. Это был настоящий музей (до проведения взрыва) и кладбище техники после него. Имитация взрыва была весьма впечатляющей.

О гонке
Тишина стоит над полигоном,
В предрассветной дрёме спит Земля.
Как на снимке проявляются вагоны.
Самолёты, танки, купола.
Купола не храмов, а тротила,
Что заменит ядерный заряд.
А эта необузданная сила
Безжалостно сметает всё подряд.
И будет грохот, лязг и звон металла,
И будет вой и визг подопытных собак,
Зловещий гриб над полигоном встанет,
Из смерти и огня он будет вырастать.
Потом расчеты и оценки проведём,
Чтоб стойкость техники измерить.
Знать, до чего планету доведём,
Милитаристам всё доверив.
Но сейчас — тишина. Безмятежно
Спит кормилица наша Земля,
В гонке гибель готовят поспешно
Пентагонова власть и Кремля.
Октябрь, 1965

Работа отнимала много сил и энергии. Из-за сжатых сроков приходилось много работать внеурочно. В этом случае с работы мы уезжали не мотовозом, а автобусом. Это выливалось в рабочий день с 8 утра до 12 ночи. По существу времени для личной жизни не было. Но никто не жаловался. Более того, все гордились, выполняя эту важную задачу. Этому, в частности, способствовало то, что успехами космонавтики восхищалась вся страна.

Будни
Много раз мы читали в газетах
Сообщения ТАСС
о том, что наша ракета
Улетела успешно на Марс.
О том, что запущен Гагарин,
Что отправился в космос Титов,
И советская девушка Валя
Сделала много витков.
Крупным шрифтом кричала победа.
Но невольно читалось меж строк,
Что где-то без сна, без обеда
Готовили парни «Восток».
Простые советские парни,
Бесшабашный, веселый народ,
Склонившись над схемой, искали
В БКС затерявшийся «боб».
Тревоги, волненья, тревоги.
Всё проверено в сотый раз.
Остаётся счастливой дороги
Стартующей пожелать.
И вот она улетела.
И гремит сообщение ТАСС.
Но у них завтра новое дело,
Новый в жизненной книге рассказ!
БКС — бортовая кабельная сеть,
«боб» — неисправность.
23.08.1964, Байконур

Запомнилось и время Карибского кризиса. Это было серьёзно и чрезвычайно опасно. Несколько месяцев мы находились в режиме дежурства. Особенность этого момента состояла в том, что обычные люди нашей страны не знали о грозящей опасности. Это вызывало у военных особое чувство ответственности:

Карибский кризис
Защитного цвета ракета
На старте наземном стоит.
На Кубе, где вечное лето,
Кризис планете грозит.
Амбиции, сферы влияния,
Вечный нашей планеты делёж,
Мира нашего хрупкое здание
Могут пустить под откос.
Не дай Бог спустить курок.
Ракеты наши и супостата
Заправлены топливом впрок.
Люди страны Великой
Мирно, не ведая, спят.
Дежурит ракетчик безликий,
Команды боясь: «Ключ на старт!».
Октябрь. 1963, Байконур

В конце 1964 года мне довелось участвовать в инспекторской проверке одной из ракетных дивизий, стоявшей на боевом дежурстве. Проверку возглавлял лично Главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения Маршал Советского Союза Крылов Николай Иванович. После суточной работы на старте мы с группой офицеров сидели в пультовой. Часов в 9 в пультовую вошёл Главком со свитой. Поздоровался со всеми за руку. Минут двадцать беседовали на разные военные темы. Потом Главком со свитой ушли. Старший группы поручил мне спуститься в оголовок одной из шахтных установок. На одном из перекрестков подземных ходов стоял Главком со свитой. Я прошмыгнул мимо них и услышал:
- Товарищ лейтенант!
Я остановился и повернулся к группе.
Главком:
- Почему не приветствуете?
Я безмерно удивился, вспомнив, что всего полчаса назад мы здоровались за руку, но ответил:
- Рука занята, товарищ Маршал Советского Союза, — и показал правую руку с пропуском для допуска в шахтную пусковую установку.
- Представьтесь!
- Лейтенант Бондаренко. Войсковая часть 11284.
Главком, обращаясь к своему порученцу полковнику Смирнову:
- Чтобы через двадцать четыре часа на полигоне не было этого разгильдяя.
Вечером в штабе дивизии мы готовили отчет для подведения итогов учений.
О происшествии знала вся инспекторская команда. Очень огорчённым был старший группы инспекторов от полигона. Тем более, что начальник главного штаба ракетных войск генерал-лейтенант Ловков отчитал его:
- Мало того, что ваши лейтенанты не приветствуют Маршалов Советского Сою-
за, так Вы ещё и отчёты не умеете составлять.
Сам я не особенно огорчался, потому что, поездив по стране, понял, что по климатическим условиям нет места хуже, чем на космодроме. Поближе к полуночи ко мне подошел генерал Виноградов из Главного штаба.
Он сказал:
- Не волнуйтесь, лейтенант, Маршал очень добрый старик, подойдите завтра к его порученцу и попроситесь на прием к Маршалу. Он очень любит покаяния.
На следующий день утром я был в штабе. Попросил аудиенции у Маршала.
Через несколько минут после общения с Маршалом порученец сказал, что Маршал примет меня в 14.00 следующего дня.
Но в 14.00 встреча не состоялась. Маршал был в отъезде. Вечером в гарнизонном доме офицеров проходило совещание по итогам инспекции. С докладом выступил Маршал Крылов Н.И. Солидная часть доклада была посвящена тому, что лейтенанты не приветствуют даже Маршалов Советского Союза. В перерыве в вестибюле меня разыскал полковник Смирнов и сообщил, что Маршал ждет меня на сцене за кулисами.
Прихожу и докладываю:
- Товарищ Маршал Советского Союза, лейтенант Бондаренко по вашему приказанию прибыл.
И вот стоим мы за кулисами друг против друга. Маршал пальцами взял мой институтский значёк и, двигая им от меня и ко мне, говорит:
- Партия доверила Вам защиту Отечества. А Вы не соблюдаете воинскую дисциплину, не приветствуете старших по званию, не знаете воинских уставов и т.д. и т.п.
В целом, он был прав, а я всегда и сегодня приветствую старших и не только по званию.
В испытательном управлении я проработал 5 лет и, с учётом системы контроля нашей жизни, подвёл итог следующим:
Пять лет ракетами я небо бороздил,
Обломки собирал в пустыне майской,
Домой со службы в полночь приходил.
Такую жизнь не назовёте райской.
Пять лет по КГБ-легенде жил,
Закрытым был для собственного рода,
С друзьями детства больше не дружил,
Скучнее становился год от года.
И, как «летун», менял я города,
При том, никуда не выезжая,*
И в разговорах лживая вода
Из уст моих всё время вытекала.
Я патриот и потенциальный враг народа!
Таков удел таких же, как и я.
На мушке мы людей особенной породы -
Сказал не то — и следуй в лагеря.
Мы мнимы, мы за кадром, невидимки.
А если проще — все мы есть народ.
Нет в каждом собственной искринки.
Есть маска. Есть легенда. Есть Исход.
Для нас сердечная утеха в эти лихие времена
Скрытые маскою ГК творцов великих имена:
Пилюгин, Косберг, Решетнёв,
Макеев, Янгель, Королёв.
ГК — Главный Конструктор.
1967, Байконур
* за пять лет несколько раз менялось название города, исходя из условий режима секретности (Ташкент-90, Кзыл-0рда-50, Звездоград, Ленинск, а в газетах город называли Байконур).

В мае 1967 года я перешел на должность младшего научного сотрудника в отдел анализа летно-технических характеристик по результатам телеметрических измерений. Это была замечательная работа, полная поиска, неожиданных решений и выводов, связанных с работой (особенно аварийной) систем ракет космического и стратегического назначения. Нужно сказать, что отделы анализа ЛТХ на всех полигонах МО были чрезвычайно авторитетны в кругах не только военных, но и разработчиков ракетных систем. Хотя это часто было связано и с конфликтами, возникавшими на базе идентификации причин
отказов. А никто из Главных Конструкторов не хотел, чтобы официальной причиной отказа считалась именно его система.
Именно в этом отделе уже более серьёзно я стал ориентироваться на научную деятельность. В это же время на Байконуре был создан филиал МАИ, где я по совместительству преподавал теорию механизмов и машин.
В возрасте трёх лет заболела моя старшая (тогда ещё единственная) дочь — Лена. Хроническая пневмония. Благодаря человечности врачей из санатория в г. Боярка Киевской области, где она пролечилась около четырёх месяцев, здоровье удалось восстановить. Но было рекомендовано, сменить климат. Начальник полигона разрешил мне перевестись в места с благоприятным для дочери климатом. Отдел кадров предложил мне искать место дальнейшей службы самостоятельно. Будучи в командировке в г. Москве, я обратился в отдел кадров 4 НИИ МО СССР, где познакомился с моим будущим начальником полковником доктором технических наук профессором Максимовым Н.Л. — начальником отдела твердотопливных двигательных установок.
Запомнилась первая встреча-собеседование с ним в присутствии секретаря партийной организации. После многих вопросов, связанных с профессией, хобби и т.п., Николай Лаврентьевич спросил:
- Ну, хорошо. Скажи, а взыскания у тебя были?
Я ответил, что имел взыскание в связи с опозданием на один день из отпуска. Это случилось 30 июля 1964 года (я решил отметить свой день рождения 29
июля в Москве).
На что Максимов ответил:
- Это хорошо. А я думал, что ты совсем м ………….
Как потом выяснилось позже, Н.Л. был очень демократичным начальникоми настоящим учёным. Он был приверженцем развития стратегических комплексов на базе твёрдотопливных ракетных двигателей. Это была долгая борьба, в конечном счете, решившаяся именно в пользу РДТТ. Сегодня твердотопливные ракеты составляют основу российского стратегического потенциала (например,комплексы «Тополь»).
Примерно, через год после этого разговора (в середине сентября 1971 года) пришел приказ на перевод меня в 4 НИИ МО на должность младшего научного сотрудника. И вот, 6 октября 1971 года я улетел в Москву, где снял жильё, а 8 октября встретил жену с детьми (младшей дочери было 9 месяцев). В НИИ я прослужил до начала 1992 года, пройдя должности начальника лаборатории, заместителя начальника отдела по испытаниям, начальника отдела перспектив развития ракетных комплексов стратегического назначения.
В отделе РДТТ была творческая благоприятная обстановка. Занимались обоснованием перспектив развития и отработкой твердотопливных двигателей от пороховых аккумуляторов давления до маршевых двигателей. Я был членом межведомственной комиссии и очень часто бывал в Днепропетровске и Павлограде. Через три года подготовил и защитил кандидатскую диссертацию. К этому моменту начали развертываться работы по созданию отечественного «Минитмена». Так что опять все замыкалось на КБ «Южное» и Московский институт теплотехники. В 1982 году я из двигательного отдела перешёл начальником лаборатории по испытаниям ракетных комплексов, занимавшегося ракетами всех типов. Спустя несколько лет стал заместителем начальника этого отдела, а в 1986 году был назначен начальником отдела перспектив развития ракетных комплексов. Занимались проблемами внедрения новых технологий в ракетные системы, тесно взаимодействовали с академическими институтами, что в
последующем сыграло немаловажную роль при устройстве на работу после увольнения в запас. В нашу задачу входило обоснование тактико-технических требований к ракетным комплексам и их согласование с промышленностью. Это была постоянная борьба за высокий уровень технического совершенства наших комплексов, при постоянном сопротивлении промышленников, считавших недостижимым задаваемый нами уровень. В конечном счёте, находили консенсус.
Завершил я службу в чине полковника с грудью, украшенной 8-ю медалями и двумя орденами: орден Знак Почёта и орден за службу Родине в Вооружённых Силах СССР 3-ей степени.
Во время службы у меня завязались прочные связи в академических кругах, и при увольнении из армии в начале 1992 года я оказался сначала в исполнительной дирекции по созданию Российской академии наук (вместо АН СССР), а затем в Центре регионального научно-технического сотрудничества при Президиуме РАН сначала в должности начальника отдела , а затем заместителя директора.
Это было трудное время выживания российской науки. Центр проводил экспертизу региональных научно-технических программ, финансируемых из госбюджета. Благодаря этому финансированию, выжили многие ВУЗы и отраслевые институты. Завязались контакты с высшими учебными заведениями по всей стране от Калининграда до Владивостока, от Карельского до Дагестанского центров РАН.
Эти связи частично поддерживаются и сейчас. С 1998 г. по настоящее время занимаю должность заместителя кафедры эколого-экономического анализа технологий в Московской Государственной академии тонкой химической технологии им. М.В. Ломоносова. Кафедра выпускает инженеров-экологов по направлению «Инженерная защита окружающей среды».
Все эти годы я оставался верным своему институтскому увлечению — альпинизм, туризм, горные лыжи, а потом просто путешествия. Моим девизом был девиз Пржевальского: «Жизнь прекрасна ещё и потому, что можно путешествовать». Побывал на Кавказе и в Хибинах, в Карпатах, на Памире, в Тянь-Шане, на Алтае. Помимо гор полюбились моря: Чёрное, Аральское, Каспийское, Средиземное, Красное, Персидский залив и Индийский океан. Посетил Вифлием (храм Рождества Христова) и Иерусалим (храм Гроба Господня). После чего сказал: «Жизнь удалась».
На жизнь мою больше всего повлияли встречи с хорошими людьми. Так случилось, что я встречал их на каждом перекрёстке. Всегда было с кого брать пример, на кого равняться. А, вообще, о событиях, которые повлияли на мою жизнь, я задумался немного раньше, чем Вы в анкете задали этот вопрос. И вот мой ответ:

Реперные точки
Есть реперные точки в жизни нашей,
Что знаменуют поворот судьбы,
Одни — не связанные с волей Вашей,
Другие — Вашей результат борьбы.
Вы родились — и это первый репер,
Родителей нам выбрать — не дано.
Ночами, слушая Ваш детский лепет,
Посеют доброе, здоровое зерно.
Семья любовь нам дарит, человечность,
Позицию и жизненный мотив.
И по закону старому, как вечность,
Мы получаем позитив иль негатив.
Момент рождения наш временем означен,
И всем понятно — это репер два.
Оно в судьбе отдельной мало значит,
В нём все живут и вся наша Земля.
А вот и третий репер — это место,
Где Ваш раздался первый крик.
Оно активно месит тесто
И человека формирует лик.
Но вот Вы делаете первые шаги
В прямом и переносном смысле.
Вас окружают теперь главные враги -
Альтернатив набор. Что выбрал, то и вышло.
И каждый день Вам нужно выбирать,
При том, не совершив ошибку.
Но, как путь правильно узнать,
Имея лишь одну попытку!
Да, выбор сложен, а, возможно, прост.
К нему ведёт всё то, что раньше было.
Здесь не в азартных мы бросаем кость -
Опыт и знания нужны, что мы добыли.
Есть ещё случаи, события и встречи.
Судьбу они способны круто поменять,
Новые в жизни открывая ветви,
Бросать Вас в бездну или возвышать.
Искусство жить — искусство делать выбор.
И счастлив, кто имеет праведный мотив.
Кто зло творит, — судьбе бросает вызов.
А делает добро, — судьбе локомотив.
Москва, 2004 г.

Теперь о хобби. Думаю, что моё хобби — любовь. Любовь к жизни, к людям, природе, к Отечеству. И, конечно же, благодарность. Я благодарен ХАИ. С благодарностью вспоминаю (и не только сегодня) преподавательский коллектив, давший нам не только знания, но и умение думать, самостоятельно работать.
Благодарен Вам, дорогие коллеги, ведь Вы были средой, в которой я жил, и незаметно под Вашим влиянием формировался. Как мне не быть благодарным: гиганту Воли и Мысли Павлу Михеевичу Колесникову, аристократическому «фитилю» Владимиру Михайловичу Ивлеву, или зажигательным танцорам Феде Шуйскому и Леше Зорькину, а учившему нас боксировать во время дипломного проектирования Вите Кривцову, а обаятельной, добрейшей души партнерше по танцам Лиле Никишовой, или обидевшейся на меня (при выполнении задания по допускам и посадкам) Люсе Поляковой, неутомимому горнолыжнику Славе Клименко, сокоечнику Жене Иванькову и так почти до бесконечности.
Спасибо ВАМ, ребята!

ВАЛИВАХИН СЕРГЕЙ АФАНАСЬЕВИЧ
Группа 216-236, 243, 253

Родился 27 октября 1938 года в селе Белые Пены Беловского района Курской области в крестьянской семье. Русский. Родители пережили все трудности прошлого века. Отец — участник Первой мировой, гражданской и Великой Отечественной войн. Между двумя последними был репрессирован, осужден по статье 51 за антисоветскую агитацию и с 1929 по 1934 годы строил сначала канал Москва-Волга, а потом начинал Байкало-Амурскую магистраль.
Нас было шестеро — трое братьев и три сестры с 1920 по 1943 годов рождения. Отец и старший брат всю войну на фронте, а мы с мамой — в оккупации.
В школу пошел в 1945 году сразу после демобилизации отца. Проходил сентябрь до начала заморозков, а потом бросил — не было ни обуви, ни одежды. За зиму отец сшил мне сапоги из старых солдатских ботинок, и я возобновил учебу уже в 1946 году.
Не могу сказать, что мечтал о ХАИ. Решение пришло к концу 10 класса. Но о выборе института я никогда не пожалел. Поступали вместе с Сибилевым Николаем,- мы с ним и учились в одной школе в параллельных классах. Школу закончил с золотой медалью, поэтому поступал по собеседованию, если не ошибаюсь, одновременно с Кривошеем Виктором и Бусуриным Вадимом. Беседовал с нами Пихтовников. Узнав о моем крестьянском происхождении, он спросил, как называются гвозди, которыми куют лошадей. Правильного ответа на этот вопрос было достаточным для зачисления.
Учебу начал в 216 группе. В группе было много демобилизованных из ВВС по сокращению и просто отслуживших армию — Лапай Николай Петрович, Куринной Евгений, Тузов Борис, Кошляк Николай, Головко Саша, Бобров Игорь,Бойко Валентин, Лавриненко Виктор — я называю и тех, кто по разным причинам был отчислен из ХАИ.
Первый семестр жили вместе с Сибилевым на уголке около радиозавода, со второго семестра — в общежитии в инженерном корпусе. В комнате жило 17 человек. Из наших — Гурский, Тузов, Костюченко, Лысенко, Кожушко, Каренин, Корягин, Микиша. С Гурским и Тузовым мы жили коммуной — все деньги отдавали Гурскому, а он водил нас и в буфет, и в столовую, и один — два раза в месяц в ресторан «Отдых». За неделю до стипендии он объявлял: денег осталось на столько-то обедов. Когда деньги заканчивались, Тузов ехал занимать у сестры, которая училась в политехническом. Израсходовав их, принимались за кассу взаимопомощи нашей 216 группы — я был ее выборным кассиром. Эти далекие события сейчас вспоминаются с тихой грустью, а тогда это был повседневный быт.
Когда началась специализация, я попал в 243 группу — ЖРД — епархию Ивана Прохоровича Голдаева. Преддипломную практику и дипломирование проходил в п/я 203 в г. Днепропетровске — конструкторском бюро М.К. Янгеля. Туда же был и распределен. Нужно сказать, что и я, и большинство из остальных только в общих чертах представляли, чем занималось ОКБ М.К. Янгеля. Но как и с выбором ХАИ с назначением в это КБ мне повезло. Мы напрямую были приобщены к решению важнейших оборонных задач государства, здесь достигался стратегический паритет с США, и мы были непосредственными участниками этого процесса.
Повезло мне и с профессиональной специализацией. Я попал в КБ жидкостных ракетных двигателей в отдел электро, — пневмо, — гидроавтоматики и регулирования. В этом отделе я продолжаю по контракту работать и сейчас ведущим научным сотрудником. В это же КБ попали Колесников Василий и Губенко Владимир, которые тоже работают в настоящее время.
Всего в ГКБ «Южное» из нашего выпуска приехало 12 человек. Кроме трех названных — это Бичай, Семенов, Хорошилов, Валик, Грабильников, Усик и Капуловский, из дополнительного набора — Дурасова, Никишова, Шелестов.
Кроме того 3 человека попали на Южный машиностроительный завод — Сесса, Корниевский, Терлецкий, а 12 человек — Багненко, Мисенев, Есипенко, Чудинов, Быков, Попов и Лебединец — на агрегатный завод. Многие пришли к нам позже, прочие уходили, а несколько человек — Грабильников, Никозаков, Дурасова, Сесса, Корниевский — ушли навсегда. Каждый из нас стал профессионалом в своей работе, многие защитили кандидатские, а некоторые и докторские диссертации. Но большой служебной карьеры из нас не сделал никто.
Есть авторские свидетельства, патенты Украины, публикации в технических журналах, кандидат технических наук. Изобретений и публикаций могло быть и больше, и меньше. Отношусь к этому никак — ни то, ни другое не было результатом целеустремления, а стало просто результатом технической деятельности.
Два раза был в служебных командировках в Китае. В один из них встретился с Недашковским. Мир тесен — я его ни разу не встречал на родине, а там встретил.
Обдумывая прошлое, не могу выделить события или людей, которые повлияли бы на мою жизнь или профессию. Все происходило методом проб и ошибок, к сожалению, ошибок своих, а не чужих. По крупному ничего в прошедшей жизни изменить бы не хотел, кроме, конечно, некоторых периодов, которые закончились с явно отрицательным результатом…
В молодости увлекался горным туризмом — Крым, Карпаты, Кавказ – вдоль и поперек, Тянь-Шань. Инструктор горного туризма. Из теперешних увлечений — работа — к ней я пока не потерял интереса. По выходным — дача.
…ХАИ вспоминаю с одной стороны как тяжкий труд, с другой — как лучшие годы проходящей жизни. Если первое вспоминается только при разборе событий и фактов, то жизнь в молодой веселой толпе вспоминается чаще, как самое дорогое время.
В ХАИ поступил бы снова, но не в теперешний, а в тот наш, времен 1956-1961 годов, который ушел вместе с нашей молодостью. Был случай — я поехал в ХАИ в командировку. До конца оставался свободный день, и я пошел один бродить по корпусам и аудиториям — 307,410, 417, 427 и т.д., не спеша, вспоминая.
Кругом суетились по своим делам студенты, так же, как когда-то мы. Я почувствовал себя как человек, чьи сверстники вымерли, и он остался совершенно один. Прервал свой обход, ушел из ХАИ и уехал домой. Когда мы встречаемся в ХАИ на юбилеях, такого чувства не бывает — тогда мы вместе.

ИЩЕНКО ВЯЧЕСЛАВ АЛЕКСЕЕВИЧ
Группа 240, 250, 260

Почти 68 лет назад, 17 сентября 1939 г., я увидел свет солнца в семье добрых,
трудолюбивых и порядочных родителей, которые дали мне счастливую талан-судьбу. Произошло это в семье военнослужащего на Слобожанщине в поселке Великий Бурлук, что на Харьковщине, в краю, богатом хлебом, молоком, бурячанкою и добрыми людьми.
Мое детство и юность были как у всех босоногих сверстников — детей войны.
Окончив в 1956 году среднюю школу, я подался в Первую столицу, в Харьковский политехнический институт, в котором проучился 3 года. После этого продолжил учебу в ХАИ, который окончил в 1962 г.
То, что происходило с нами пятьдесят и более лет тому назад уже стало историей. Буду признательным, если моя информация заинтересует Вас, и, быть может, станет полезной.
С трудом отличая удельную тягу (впоследствии удельный импульс) от тяги ЖРД, о которых нам толковал И.П. Голдаев, в апреле 1962 г. я прибыл для свершения инженерной деятельности в п/я 33 г. Павлоград Днепропетровской области.
Поняв, что здесь вотчина твердотопливников из Ленинградского военно-механического института, мы, ЖРДисты — выпускники ХАИ и МАИ, — обратились в
ГКОТ (Госкомитет по оборонной технике) о перераспределении. Нам пошли навстречу и вскоре, во исполнение приказа ГКОТ, мы оказались за колючей проволокой в далекой Сибири — г. Красноярск-26 (ныне Железногорск). Некоторые москвичи, да и мы, втайне рассчитывали, что попадем в Подмосковье на фирму
В.Челомея, где шел большой набор специалистов, а почтовые ящики этих фирм бы-
ли одинаковыми. Но не тут-то было — государственное и партийное око все видело и
все контролировало.
Не пытаясь исправить ситуацию с помощью «волосатой лапы» или еще кое- чего
и будучи законопослушным гражданином, я в октябре 1962 года отправился в неведомую мне Сибирь на берега могучего Енисея, где находится ныне именуемое НПО «Прикладной механики». По пути из Павлограда в Красноярск пришлось задержаться в г. Харькове для того, чтобы с помощью ЗАГСа превратить самую красивую, самую умную и горячо любимую девушку в такую же жену. С ней мы до сих пор шагаем по жизни бок о бок. Спасибо тебе, дорогая.
Ее величество Сибирь оказалась не таким страшным чертом, как представлялось, она нас покорила. Поразило обилие продуктов и товаров в этом городке за колючей проволокой и полное отсутствие любых продуктов и товаров в краевом центре, расположенном в 60 км от городка. Даже москвичи и ленинградцы завидовали нам. А ведь то были годы, когда Страна Советов «догоняла» и грозилась перегнать Америку, но из этого ничего не выходило. Приходилось, как вы помните, довольствоваться кукурузным хлебом и, в лучшем случае, камбалой не первой свежести. О мясе, колбасе и пр. приходилось только мечтать.
Многое для развития экономики и науки в Красноярском крае было сделано на
наших глазах, и мы воочию убедились в справедливости слов Великого Помора -
Михаилы Ломоносова, — о том, что «…российское могущество будет произрастать
Сибирью…»
Пополнять и совершенствовать инженерные знания нам, начинающим, приходилось «на ходу» в баталиях и дебатах с черными и зелеными (с разными оттенками формы) Заказчиками и матерыми субподрядчиками. Наша фирма была Головным разработчиком (т.е. Генподрядчиком) в создании ракетно-космических систем,
некоторые из которых решали в т.ч. и народнохозяйственные задачи.
В НПО ПМ занимался созданием и сдачей Заказчикам двигательных установок
как носителей, так и космических аппаратов с тягой двигателей 100 тонн, 16 тонн (с многократным запуском на орбите), несколько килограмм и несколько грамм. Это были как классические двух компонентные ЖРД, так и двигатели, работающие на монотопливе, а также стационарные плазменные двигатели. Они успешно эксплуатируются до настоящего времени. Из почти 20 лет, которые были проведены в НПО ПМ, 10 лет были посвящены созданию высоко-эффективной двигательной установки с ЖРД тягой 10 тонн, работающей на жидком фторе и аммиаке. Такая
двигательная установка разрабатывалась для разгонного блока, предназначенного
для доставки на стационарную орбиту космических аппаратов массой 2 500 кг. Она
была создана, испытана в земных условиях, но, по различным причинам, не была
использована по назначению для космических дел.
Основные субподрядчики, с которыми я работал — КБ «Химмаш» и КБ «Энергомаш». Премудростям создания двигательных установок и других систем обучались на фирмах С.П. Королева и М.К. Янгеля.
Несколько слов о руководителях КБ «Химмаш» и КБ «Энергомаш», с которыми
приходилось не только встречаться, но и работать.
Исаев А.М. — любимчик коллектива. Его хобби — мотоцикл. Часто он с работы из Подлипок возвращался домой в Москву на мотоцикле, а за ним ехал государственный «ЗИМ» с женой, которая очень переживала, чтобы муж не попал в аварию.
Однажды я, в то время руководитель группы анализа летно — конструкторских
испытаний (ЛКИ), с группой специалистов прибыл в КБ «Химмаш» для анализа результатов летного испытания, при котором отказал двигатель 2й ступени их разработки. Для работы нам отвели кабинет Заместителя Главного конструктора. Мы приступили к работе и начали рассматривать документы с полетной информацией. В
это время открывается дверь кабинета. Заходит Алексей Михайлович и говорит:
«Мне доложили, что вы только с поезда, прибыли из Мирного и даже не устроились
в гостинице. Не нужна вам гостиница. Я сейчас живу на даче. Вот ключи от моей квартиры. Машина вас отвезет, обустройтесь, потом продолжите работу. Извините,
что холодильник пустой. Гастроном рядом, там все есть и спиртное тоже». Оставил
нам ключи и ушел. Естественно, мы постеснялись воспользоваться его приглашением, ключи отдали секретарю.
В.П. Глушко очень много уделял внимания приоритетности разработок ГДЛ-
ОКБ (КБ «Энергомашиностроения»). Конечно, это была незаурядная личность, под руководством которого были созданы лучшие в мире ЖРД. Это недавно было признано американскими специалистами. Я со слезами радости на глазах и гордости за достижения бывших партнеров по совместным разработкам посмотрел продемон-
стрированный по телевидению американцами фильм о работе КБ «Энергомаш».
Удачи вам, господа, и будущих свершений.
Не имею право утверждать с металлом в голосе, но, по информации, полученной при общении с сотрудниками ОКБ (а мы сотрудничали долго и очень тесно) по предложению В.П. Глушко был возвращен из Колымы ссыльный С.П. Королев.
Потом он работал заместителем Валентина Петровича по летным испытаниям. А
когда они стали Главными Конструкторами различных фирм, то из-за обоюдных амбиций, побили горшки. Это было одной из причин неудачи в создании третьего чуда России — носителя Н-1 для полёта на луну (первое — Царь-колокол, который никогда не звенел, второе — Царь-пушка, которая никогда не стреляла — третье — носитель Н-1, который никогда не летал).
Многое можно вспомнить. Например, знаменитое глушковское «коллега», которым он называл нерадивых сотрудников. Это означало, что ты попал под пресс и по-
ра подыскивать что-то другое.
Помню, когда работали над фтор-аммиачным двигателем, задача от имени В.П.
была поставлена просто — удельный импульс должен быть более 400 ед. Получи-
лось, и было подтверждено при многочисленных стендовых испытаниях (сожгли более 400 двигателей) 403 ед., т.е. впервые в мире был преодолен барьер эффективности ЖРД, обозначенный цифрой 400. Мне по долгу службы приходилось бывать и работать практически со всеми ведущими КБ, НИИ, испытательными станциями и полигонами, участвовавшими в создании ракетных и космических систем различного назначения.
Работа била ключом, коллектив трудился дружно и слажено, нам все удавалось,
созданные нами сложнейшие системы работали надежно. И не потому, что нам платили длинные рубли, наоборот, мы получали меньше специалистов из подобных авторитетных фирм, расположенных в европейской части Союза. Ведь мы работали в
начинающей молодой фирме, были сами молоды и одержимы. Как говорится, нам
денег и хлеба не надо — работу давай.
Успевали все — и работать не менее 12 часов в сутки, и мотаться по Союзу, и
сплавляться по бурным сибирским рекам, и лазать по знаменитым Красноярским
столбам, и ходить в зимние лыжные походы с ночевкой, и рыбачить, и даже охотиться. Все было. Особенно приятно посидеть у костра под веселые туристические песни. Или после очередного пуска (будь-то в Ленинске или Мирном), выпив из одного чайника спирта и запив из другого тоже спиртом (по ошибке считая, что там вода), прогорланить дружно:
Заправлены ракеты, конечно, не водою,
И кнопку пусковую пора уже нажать,
Давай-ка, друг, в сторонку мы отойдем с тобою,
Хотя бы улетела, — не дай же Бог сливать.
Припев:
Я верю друзья, что пройдет много лет
И мир позабудет про наши труды,
Но в виде обломков различных ракет
Останутся наши следы.
Ракеты улетают в космические дали,
Героев-космонавтов теперь не сосчитать,
Космические карты в планшеты заправляют,
А нас в командировку направили опять.
Гостиница с клопами и пыльные дороги
Все это нам с тобою пришлося испытать.
О нас в газетах пишут, что мы живем, как боги,
А мы помнем газету.. .и сходим… погулять.
Припев.

Песняр из меня никакой, нулевой, зато, по словам друзей: «…хоть таежный Миха-
ил тебе на ухо наступил, любишь ты, разинув рот, слушать, как поет народ»
Ей Богу это — истинная правда, я до сих пор до безумия люблю посидеть у костра,
прокоптиться дымом и послушать поющий народ. Да и не только у костра.
Отработав в НПО «Прикладной механики» более шести обязательных для молодого специалиста сроков, я с женой и двумя будущими строителями коммунизма(как оказалось капитализма) возвратился в родную Слобожанщину, в Первую столицу Украины — г. Харьков. И не потому, что в Сибири нам было неуютно или некомфортно, а потому что об этом все настойчивее просили постаревшие родители и многочисленные родственники.
Ностальгии не бывает. Гложет тоска по родным, друзьям детства и близким, по
родным местам, и она все сильнее давит на мозги, особенно, когда тебе за сорок.
Ностальгия — это засорившая наш прекрасный язык (будь то украинский или русский) иностранщина, не совсем понятная нам, славянам.
Здесь, в Харькове пришлось забывать о бывшей работе и перестраиваться. И не
потому, что я предвидел, что через 10 лет будет большая шумиха о перестройке, закончившаяся развалом всего, и некогда могучей державы тоже.
А это было непросто. В особенности я это почувствовал, побывав на производствах энергомашиностроительных заводов. Те изделия, которые производились на них, а также применяемая технология, показались мне образцами как не надо делать машиностроительную продукцию.. И когда, будучи в командировке в Ленинграде на НЗЛ, я поделился мыслями со своим бывшим коллегой — специалистом в области динамики и прочности — он ответил коротко и просто: «Ничего, привыкнешь.Со мной уже это произошло».
Поскольку я поступил на работу в объединение «Турбогаз», которое занималось
вопросами применения конвертированных авиационных и судовых ГТД для га-
зотранспортных систем Мингазпрома СССР, пришлось вспоминать то, за что нашему брату-студенту господа преподаватели спецпредметов неуды лепили. Надо было определить нишу для своей долговременной инженерной деятельности. И такая ниша была определена. Это разработка оборудования и систем для использования вторичных энергоресурсов (ВЭР). В данном случае это была утилизация теплоты выхлопных газов ГТД, работающих в качестве привода нагнетателей природного газа в системах дальнего транспорта природного газа.
Два десятилетия назад, в восьмидесятые и девяностые годы прошлого столетия
утилизация ВЭР признавалась чуть ли не панацеей от всех экономических негоразд, способной свершить экономическое чудо. Поэтому многие считали своим долгом внести лепту в решение этих, на первый взгляд, простых инженерных задач. Говорилен и споров вокруг способов использования ВЭР и их эффективности было тьма на самых разных уровнях.
Как обычно, во — время всяких «кампаний» больше всего шумели верха. Они при-
нимали постановления, издавали приказы, устраивали оперативки с головомойками и выговорами и т.д. Одним словом, чиновники и партийные работники, не прикладая рук, учили специалистов как надо решать непростые инженерные задачи и как создавать новые сложные системы.
Считая, что наиболее перспективной является более глубокая, чем для теплофи-
кационных систем, утилизация теплоты выхлопных газов, я занялся организацией
создания оборудования для утилизационной паротурбинной установки
(УПТУ) на базе широко используемого в газотранспортных системах судового
ГТД мощностью 10 МВт. В сравнительно короткий срок по моим заданиям на
«Белэнергомаше» был разработан котел-утилизатор, в Калуге на турбинном
заводе — специальная паровая турбина, работающая в широком диапазоне па -
раметров пара, а также воздушный конденсатор пара, «Хартроном» — САУ УПТУ,
а проектным институтом «ВНИПИТрансгаз» выполнен проект типовой газокомп-
рессорной станции с УПТУ.
Строительство УПТУ, техническим руководителем проекта которой являлся я,
намечалось осуществить в Прикарпатье с участием западногерманских фирм.
Однако это не было реализовано из-за распада СССР. А жаль, жалко потраченных
сил и средств, жалко было расставаться с белгородцами, калужанами, буржуинами
из тогдашней ФРГ и другими участниками проекта. Ведь мы работали как одна
семья — украинцы, русские, немцы, подставляя, если это требовалось, друг другу
плечо с верой, что тебя никто из этой команды не подведет. А оно так и было, за
несколько лет не было ни одной подставы.
Без хвастовства скажу, что мне всегда удавалось построить взаимоотноше-
ния с членами команды на деловых и дружеских началах.
Расстраиваться долго не пришлось, потому что начиная со второй половины
80-х годов прошлого столетия, я совместно с другими организациями
занимался теоретическими и экспериментальными исследованиями по созда-
нию комбинированной газопаротурбинной установки с технологией «Водолей».
Лидерство в этих вопросах бесспорно принадлежало николаевским газотурби-
ностроителям из НПО «Машпроект». Вся организационная работа, увязка тех-
нических решений по различным системам, стыковка и финансирование раз -
личных фирм осуществлялась Мингазпромом СССР, а в дальнейшем Укргазп-
ромом (ныне Укртрансгаз) через «Турбогаз». Техническое руководство было
поручено мне.
Что такое технология «Водолей»? Эта та же утилизация, но без паровой турби-
ны. Это моноустановка, в турбине которой, если можно так выразится, совмещают-
ся два цикла -обычного ГТД (цикл Брайтона) и паровой турбины (цикл Ренкина).
Водяной пар, генерируемый в котле за счет утилизации теплоты выхлопных
газов ГТД, используется для получения дополнительной мощности и подавле-
ния эмиссии экологически опасных соединений азота и углерода за счет энер-
гетического и экологического впрыска пара в камеру сгорания. Аналогичные
процессы реализованы в зарубежных газотурбинных установках (Япония, США),
выполненных по схеме «STIG».
В отличие от схемы «STIG» установка «Водолей» оснащена контактным
конденсатором — газоохладителем отходящих газов, в котором осуществляются
конденсация и улавливание воды из отходящей парогазовой смеси, образовав-
шейся в результате сгорания топлива. Генерируемый таким образом дорогостоя -
щий конденсат (пресная вода) используется как на собственные нужды, так и для
сторонних потребителей, а осушенные и охлажденные отходящие газы ГТД суще-
ственно уменьшают экологическое и тепловое загрязнение окружающей среды.
За создание новейшей газопаротурбинной технологии «Водолей», её оборудова-
ние и внедрение в энергетическую отрасль страны для радикального уменьшения топ
лива и загрязнения окружающей среды мне в 2006 г. была присуждена Государственная премия Украины в области науки и техники
Реализация такой энергосберегающей технологии позволила получить
высокоэффективную, экологически чистую установку, которая может использоваться
в качестве привода электрогенератора, компрессора и т.д.
По сравнению с аналогом простого цикла установки «Водолей» мощнее на 60%,
экономичней на 20% , экологически вредные выбросы уменьшены в 3-4 раза и практи
чески отсутствуют тепловые выбросы в окружающую среду с выхлопными газами .
К настоящему времени такая газоперекачивающая установка мощностью 16 МВт прошла все виды официальных испытаний, в том числе Государственные и Межве-
домственные, и сдана в эксплуатацию на газокомпрессорной станции в Киевской области. Предполагается ее тиражирование. Заключительный этап создания этой установкиучастие в монтаже и пусконаладка технологических систем — я вы-
полнял, работая Техническим директором в ЗАО «Струм».
Пора поставить и точку. Всё не опишешь. Больше можно рассказать в личной беседе за рюмкой чая.

КРИВОШЕЙ ВИКТОР ЯКОВЛЕВИЧ
Группа 216 — 236, 249, 259.

Родился 28 января 1938 года в г. Никополе Днепропетровской области, украинец.
Отец: Яков Васильевич, 1915 г. рождения, участник ВОВ, после войны работал машинистом тепловоза на Никопольском южно-трубном заводе.
Мать: Евдокия Васильевна, 1915 г. рождения, домохозяйка.
…74 года жизненного пути и 44 года профессиональной деятельности до-
статочно, чтобы оценить пройденное.
После окончания ХАИ получил распределение в г. Запорожье, где 10 лет проработал в НИАТе, после — конструктором на ГП ЗМКБ «Прогресс».
Конечно, были и достижения. Конструктивные разработки нашли применение на таких двигателях, как Д-36, Д-136, Д-436Т1, Д-18Т, ДВ-2, а также на наземных установках. Некоторые решения защищены изобретениями. Исследования проблем рабочих лопаток турбин позволили защитить кандидатскую диссертацию.
Конечно, далеко не все мои разработки приветствовались руководством. А на некоторые просто накладывался запрет. И все же мне удавалось реализовывать задуманное. И с удовлетворением можно констатировать, что вот уже 14 лет как я не работаю, а предложенные мной принципиальные конструктивные схемы продолжают жить. Надеюсь, они еще долго будут служить на пользу людям. Безусловно, за вольнодумство званий, должностей, наград не дают.
Несколько слов о достижениях нашего поколения. К ним, может быть субъективно, следует отнести создание транспортных самолетов Ан-124 и Ан-225 с двигателями Д-18Т, которым на протяжении около 20 лет нет равных в мире, а также ЖРД НК-33 с замкнутым циклом, который на 20 лет опередил разработчиков США. Испытываю удовлетворение, и даже гордость, что многие из нас причастны к этим и другим успехам.
А как на пенсии…
Занимался немного бизнесом, работал и на частных фирмах, сейчас занимаюсь совершенствованием некоторых технологий. Последнее – в свободное от основной домашней работы время.
Недавно предложил МО Украины и МО России компактную подводную подъемную систему, содержащую стальной каркас и герметичную камеру.
Система собирается так, что приобретает минимальные габаритные размеры, что позволяет ее легко транспортировать по воздуху, земле, воде. Так, система грузоподъемностью в 960 т имеет в собранном виде размеры: в длину 4,8 м, в ширину 3,4 м, по высоте 0,35 м. Рабочее положение система приобретает путем подачи рабочего тела (воздуха, газа). При этом система превращается в шар диаметром 12,8 м и по высоте 12,5 м, объем которого увеличивается в 180 раз по сравнению с объемом системы в собранном виде.
На представленном фото — действующая модель в собранном виде (поз. А) и в рабочем состоянии (поз. Б). Объем модели в рабочем состоянии 6000 см3, в собранном виде — 210 см3.
Ответ, как из МО Украины, так и из МО России, я получил. Его можно понимать так: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда», но пришлите чертежи и расчеты.
Что дальше?! Жизнь продолжается…
Верю в дружбу, честь, взаимопонимание и взаимовыручку.

НЕХОРОШЕВ БОРИС ГЕОРГИЕВИЧ
Группа 240, 250, 260

Родился 23 августа 1938 г. в г. Курске в семье служащих.
С 1940г. живу в г. Харькове. Русский (по отцу ). Мать украинка. Их уже нет,а так не хватает… Отец и мой старший брат — участники боевых действий, брат в неполные 16 лет попал в самое пекло — на Курскую дугу, контужен. Из трёх младших братьев отца двое погибли на фронте. Младший брат матери также участник боевых действий.
Бывших жён две, дочка, внучка. Первая жена с дочкой и внучкой живут в Перми, просят и меня перебраться туда. Пока не решаюсь — старое дерево не пересаживают.
В ХАИ поступил по допнабору на 4-й курс под влиянием колоссальных ракетно-космических успехов Советского Союза, колоссального патриотического подъёма и гордости за страну. (Американцев и пр. не было и видно).
В ХАИ проработал всю жизнь на кафедре конструкции и прочности авиадвигателей с апреля 1962г. до выхода в тираж погашения 31 декабря 2004 г. Инженер, аспирант, старший преподаватель, СНС ; все перемещения по собственной инициативе, как и уход на пенсию. Аспирантуру промаялся дурью — проиграл в футбол (дыр — дыр), но на то время (1964 г.) у меня и за душой не было ничего научного. Через 15 лет появились и знания, и опыт, и собственные разработки, и материал для диссертации, но дурь никуда не делась. Работая с 1968 г. по 1991 г. ст. преподавателем, всегда тяготел к конструкторской работе, хоть и занимался ею по совместительству. По существу она была главной, «путеводной звездой» в течение всей служебной деятельности. С 1974 г. по1991 г. тесно и плодотворно сотрудничал с Мелитопольскими заводами — компрессорным и холодильных машин, будучи руководителем темы (и главным разработчиком) роторно — поршневых компрессоров. Их показатели не уступали лучшим мировым образцам. Начиная с 1991 г. МИНХИМНЕФТЕМАШем СССР планировалось серийное освоение автоматизированной компрессорной установки (воздушной) и холодильного компрессора. Для реализации этого в 1991 г. я перешёл с преподавательской работы в СНС. По данной тематике получено в соавторстве 28 авторских свидетельств, опубликовано в центральной печати более 15 статей, сделаны доклады на многих научно-техничных конференциях, в
ГОСКОМИТЕТе по науке и технике СССР. Но до внедрения дело не дошло. Грянул 1991 г. — «дефолт» великого государства, братки разорвали в клочья Советский Союз, отбросили социалистическую идеологию, коммунисты (большинство) побежали как крысы с тонущего корабля, интеллигенция полностью оправдала определение, данное ей В. И. Лениным , многие стали выдающимися «кухонными бойцами». Я членом партии не был (хотя ректор и поджимал меня), но остался советским, социалистическим, несмотря на то, что было много негативного, мерзкого, фальшивого, но великого было куда больше. Развал Союза воспринимаю весьма болезненно. Демократия нужна была, но не демокрадия, дерьмократия. Развалили Союз, рухнули заводы: Мелитопольские заводы скорее мёртвые, чем живые, им не до новой техники. Государство интересы своих
производителей не защищает. Нет Пророка в своём Отечестве. На внедрении моих разработок поставлен крест.
Общественная работа — комсорг группы сотрудников, член комсомольского бюро
группы сотрудников, член месткома, дважды (1968 г., перерыв, 1969г.) начальник
штаба ударной комсомольской стройки ХАИ.
До наград, званий (кроме «Изобретатель СССР»), степеней не дорос. Имею благодарности, грамоты, Почётная грамота Министерства авиационной промышленности СССР, ЦК ВЛКСМ, ЦК ВЛКСМ(У) и пр.
Знаменательных событий во время учебы, которые повлияли на мою жизнь, не заметил, кроме самой учёбы, а приятные были — технологическая практика в г. Куйбышеве, армейские лагеря. Производственная деятельность безусловно положительно повлияла на становление. Работать повезло в хорошем бесконфликтном коллективе, с хорошими людьми , классными специалистами; всегда можно было получить доброжелательный совет, дружескую поддержку. Очень важным моментом с точки зрения профессионального роста было длительное сотрудничество с заводами, проведение НИОКР, изготовление, испытание и доводка своих разработок.
Другим важным событием была работа в штабе стройки. В подавляющем большинстве ВУЗов, включая ХАИ, ощутимо, катастрофически не хватало жилья для студентов и сотрудников, учебных и производственных зданий, сооружений, баз отдыха. А решить проблему в то время удалось лишь ХАИ да нескольким столичным ВУЗам, курируемым ЦК КПСС, например, МГУ. И в этом колоссальная заслуга организатора и активнейшего участника строительства всего комплекса ХАИ — ректора Николая Арсеньевича Масленникова (1962-1976 гг.). По его инициативе, активном руководстве и большой помощи под флагом ударной комсомольской стройки ХАИ началось энергичное строительство. Из сотрудников института в 1966 году был создан штаб стройки, состав которого менялся сначала через 2 месяца, потом через 4, а потом, начиная с меня, примерно через год. Учебный процесс организован был так, что практически все студенты, кроме дипломников, в соответствии с заранее разработанным планом выводились на стройку, зимой 100 — 150 человек, летом 700 — 800 человек и более в зависимости от объёма работ. От строительных организаций удавалось с боем «выбивать» небольшое количество строительных рабочих и техники, остальное — студенты. Чтобы получать в необходимом количестве стройматериалы и оборудование, нередко дефицитное, на заводы также приходилось посылать студентов. Тяжёлое это было дело, малопроизводительное, как при строительстве египетских пирамид , зарплата студентов была низкой, часто символичной, но это была единственная возможность снять проблему, для других ВУЗов оказавшуюся непосильной. ХАИ строил больше, чем все остальные ВУЗы г. Харькова вместе взятые.
Надо отдать должное комсомольской организации ХАИ, в то время ещё не деморализованной «демократическими» извращениями. Активно работали факультетские бюро, комитет комсомола института (секретари Ю. Черников, А. Гребенников).
С ними сравнительно легко решались многие вопросы. Заметную помощь строительству оказывал и проректор по административно — хозяйственной деятельности Д. М. Трунов, умелый, энергичный, деловой руководитель, сделавший много полезного для института. Строительство успешно шло, несмотря на мощное противодействие первого секретаря Харьковского обкома партии И. З. Соколова, который из-за личной мелочной неприязни к нашему ректору во что бы то ни стало старался «сбросить» его с должности. Комиссия за комиссией, а серьёзных нарушений нет.
Ректора, насколько было возможно, поддерживал очень авторитетный министр высшего образования СССР В. П. Елютин. Но, когда Соколов стал вторым секретарём ЦК КПУ, чёрное дело ему удалось довести до конца не без активной помощи «серого кардинала» — секретаря парткома ХАИ Мелекесцева. И партком ХАИ, за редким исключением, оказался не на высоте. На его членов сильное давление оказали присутствовавшие на заседании секретарь Киевского райкома партии и секретарь обкома. Было объявлено, что вопрос о снятии ректора решён. Большинство членов парткома со страху наложило в штаны, малая часть свела счёты с ректором, кое кто хотел сам стать ректором, проголосовав «как надо» и им стал Кононенко. Против снятия ректора проголосовали проректор Д. М. Трунов и начальник военной кафедры А. Ф. Сарбеев.
Ректора сняли и вскоре он умер. Д. М. Трунов вынужден был из института уйти. Н. А.
Масленников был настоящим патриотом ХАИ, не жалевшим живота своего за его процветание, очень много, чрезвычайно много полезного для этого сделавший. Боец, личность, коих, к сожалению, очень мало.
Небольшое лирическое отступление. В Куйбышев на технологическую практику
направили группу студентов мотористов, но без предоставления жилья, как когда-то
и мою 240 группу. Для решения этого вопроса я, руководитель практики, выехал на неделю раньше. Неделя на исходе, в понедельник утром приезжают студенты, а жилья нет. За помощью обратился к проректору по учебной работе Куйбышевского авиационного института. Он поинтересовался строительством ХАИ (а молва или
слава о ХАИ известна была далеко за его пределами). Я сказал, что был начальником штаба стройки. Проректор пулей помчался доложить ректору об этом. На следующий день, а это уже было время отпусков, в кабинете ректора собралось, надо полагать, руководство института; свободных мест не было. И более часа присутствующие с вниманием слушали мою информацию, задавали много вопросов.
При Н. А. Масленникове единственный из ВУЗов Харькова — ХАИ вошёл в число 20 базовых ВУЗов страны, подчинялся министерству высшего образования СССР,
остальные — республиканскому министерству. Кроме того, Н. А. Масленников договорился с МИНОБОРОНЫ СССР, чтобы из ХАИ во время учёбы студентов не брали
в армию (из других институтов брали). Были и другие достижения. Например, значительно, в разы увеличились объёмы НИОКР, материальная (учебная и научная) база. Н. А. Масленников практически построил современный ХАИ, но теперь мало кто
об этом знает, ветераны на исходе, а историк Геродот вряд ли появится. Было бы
справедливо, чтоб его наследники поставили ему памятник и это сделает им честь.
Так вот, работа начальником штаба стройки — тяжёлая работа — трудодни и трудоночи — была весьма полезна для меня. Доселе, почти 30 лет, я жил в Харькове за спиной родителей, не зная больших забот и огорчений — накормят, постирают, вытрут сопли. Хоть маменьким сынком я вроде не был, но и взрослым, думаю, тоже.
Штаб придал уверенности, организаторских навыков, требовательности, умение работать с большими коллективами. И это существенно помогло в будущем. Большая в этом заслуга и Н. А. Масленникова. Его положительное воздействие на меня и не-
которых членов штаба стройки было наибольшим. Он умел вдохновить, зажечь. Луч-
ше А. С. Пушкина об этом не скажешь: «…он создал нас, он воспитал наш пламень,
поставлен им краеугольный камень…». Писано по памяти, может и не совсем точно.
Из преподавателей хотел бы отметить А. Д. Мышкиса, Ю. В. Степанова, Л.Я.
Астафьева, В.И. Потоцкого, Л.Н. Угланова. Из сотрудников (сослуживцев) — Л.Я.
Астафьева, Б.С. Белоконя, В.Г. Богданова, С.В. Епифанова, В.И. Кириченко, Н. И.
Кормилова, И.П. Пелепейченко, Д.Ф. Симбирского, А. И. Скрипку. Из сокурсников: в
период учёбы — И. Фомиченко, В. Ищенко, после окончания — ещё и Ю. Доценко.
Хобби, занятие в настоящее время — бью баклуши, подлечиваюсь, очень редко
занимаюсь, когда подвернётся, учебной (написание пособий) или конструкторской
шабашкой.
С позиций жизненного опыта в тот наш ХАИ поступил бы (если б удалось), не раздумывая. А в этот теперешний (НАКУ) — не уверен. В Украине авиации и космо-
навтики практически нет. К громадному сожалению. И вряд ли скоро будет, если будет вообще. В связи с чем возникают и опасения за судьбу ХАИ, а он родной и дорогой. В нём прошла вся сознательная жизнь. В наши годы говорили: «Хочешь харкать кровью, поступай в ХАИ». Хоть это было сильным преувеличением, доля истины и уважения в этом была. В учении было тяжело — сложные предметы, большая учебная нагрузка, требовательные преподаватели. Но впоследствии было относительно легко в бою. Для давних выпускников ХАИ навсегда останется ХАИ.
Хотелось бы пожелать ему «многая лета», процветания, всегда и везде больших
успехов, хранить и приумножать былую славу.

ПЛАТОНОВ СТАНИСЛАВ ДАНИЛОВИЧ
Группа 213-233, 248, 258

Родился 19 января 1940 года в с. Николо-Бабанка Кировоградской обл, украинец.
Отец: Даниил Иванович, из крестьян, был первым трактористом на «Фордзоне», работал агрономом и до войны дважды был участником ВДНХ в г. Москве, погиб в ВОВ.
Мать: Антонина Павловна, колхозница.
В школе занимался в авиамодельном кружке и после окончания в 1956 году средней школы решил поступать в ХАИ.
По окончании в 1962 году института был направлен в г. Запорожье на предприятие п/я 18 (ныне ОАО «Мотор Сич»). Работал в механическом цехе контрольным мастером, начальником БТК.
В январе 1969 года был призван в ряды Советской Армии и по январь 1971года служил в ракетных войсках стратегического назначения в Белоруссии на должности старшего оператора заправочного отделения.
После окончания службы в армии возвратился на предприятие ОАО «Мотор Сич» и работал старшим инженером эксплуатационно-ремонтного отдела, потом старшим контрольным мастером центральной измерительной лаборатории.
Имею награды:
Медаль имени академика В.П. Глушко федерации космонавтики России;
Медаль ГДР «WAFFEN BRUDER» (братство по оружию);
Медаль «Ветеран труда».
В январе 1996 года уволился с предприятия ОАО «Мотор Сич» и стал заниматься сельским хозяйством на земельных паях, полученных матерью в селе.
Вместе с сыном арендуем и обрабатываем 120 га земли, выращиваем подсолнечник,
пшеницу, занимаюсь пчеловодством.
Из увлечений люблю порыбачить и поиграть в преферанс.
Часто вспоминаю студенческую жизнь.
Вот некоторые случаи из жизни в ХАИ:
В комнате инженерного общежития нас было человек 15 (Павел Колесников, Витя Кривцов, Вова Кабашко, Витя Смуглиенко, Федя Шуйский, Гриша Корниевский, Боря Мартыненко, Саша Лефтеров, я, Коля Алёшин, Коля Бутенко, Вася Аксёнов и другие). У Васи Аксёнова была такая шутка: когда все засыпали, он быстро пробегал по койкам всех спящих и падал на свою койку под одеяло, а затем наблюдал, как сонные вскакивали, матерились, не понимая,кто их разбудил.
Когда харьковский футбольный клуб «Авангард» вышел в высшую лигу были трудности с билетами на матчи, да и денег свободных у нас не было, и мы доставали один билет на матч (они на каждый матч печатались на бумаге разного цвета), а Толя Микиша (он хорошо рисовал) подбирал соответствующую бумагу и по оригиналу рисовал билеты. По этим билетам мы заходили на стадион, естественно, на указанные места не садились, а стояли в проходах и смотрели футбол. Позже вратарь из «Авангарда» Николай Уграицкий (одно время был вторым вратарём сборной СССР) стал преподавателем кафедры физкультуры.
В сессию к экзаменам мы всегда готовились вчетвером (Вова Топор, Вова Соколюк, Саша Фейгельман и я). Разбивали конспект лекций на 4-ре части и каждый готовил свои лекции. Затем находили свободную аудиторию и каждый по очереди возле доски рассказывал свой материал, а остальные слушали и задавали вопросы.
Здесь же разыгрывался обед в столовой. Обычно обед состоял из 4-х блюд (винегрет, 1-е, 2-е и компот). Мы писали 16 номеров на бумаге, на которой указывали наименование всех блюд для 4-х человек. Затем их бросали в шапку и каждый тащил 4-е блюда, какие ему судьба преподнесёт. Потом шли в столовую, каждый брал по 4-е блюда, а кушали по номеркам. Получалась смешная ситуация: можно было попасть на 3 борща и компот или 3 компота и винегрет и др. Помню в один день Вове Топору досталось 3 шницеля и компот, а Вове Соколюку 2 винегрета и 2 компота. Вова Топор 2 шницеля съел и наелся, а Вова Соколюк остался голодный и начал просить у Топора лишний шницель. Топор перековырял шницель, но Соколюку не отдал. Всё правильно, уговор есть уговор.
Вова Топор и Вова Соколюк были очень дружными и снимали вдвоём квартиру в городе. Соколюк мне жаловался, что он никогда не мог опередить Топора. Или он раньше сбежит с занятий, или каким-то другим образом, но Топор ему всегда говорил: «Если ты ещё съешь что-нибудь с хозяйкиной кастрюли, то будет уже заметно».
На целине Витя Кривцов был бригадиром, и кто-то сочинил слова на мотив песни «Одесский порт». Помню только один куплет:
А утром вновь придет Кривцов
Выгонять на работу тяжёлую.
Но перед тем я кашу съем
Жадным взглядом окинув столовую.

И в конце:
Пройдут года, но никогда
Нам целинная жизнь не забудется.

Это или Жора Исакин, или Прокопенко (был с нами старшекурсник, играл на гитаре и знал много песен).
Наша 213-я группа была очень дружная, но в учёбе не очень, хотя сессию как-то сдавали. Помню на матанализе Шун М.С. написал на доске какой-то предел (lim), чтобы мы решали. Мы карпели над ним минут 30 и каким-то чудом кто-то его решил, на что Марк Соломонович сказал: «Вам всей группой нужно пойти и сфотографироваться по этому случаю, чтобы зафиксировать это чудо и память о нём останется на всю жизнь».
Люся Ламм обладала удивительной невосприимчивостью к точным наукам и технике.
К экзаменам готовила всегда кучу шпаргалок, всегда сдавала экзамен последней, оставаясь в аудитории тет-а-тет с преподавателем. О чем они говорили, трудно даже предположить, но вожделенную тройку она всегда получала. Но обладала приятным
голосом, музыкальным слухом. В студенческой институтской самодеятельности пела романс «Не брани меня, родная». На кафедре «Конструкция авиадвигателей» идут практические занятия — изучаем конструкцию форсунок. К Люсе подходит Витя Живило (его она уважала, он был старостой и к ней относился с пониманием), дает ей в руки рымболт и говорит: «Люся! Это форсунка от танка, нужно ее заэскизировать». Люся повертела болт в руке и начала выполнять его указание.
Майор Рябошлык был большим пессимистом и, вероятно, одиноким человеком, что и определило его дальнейшую трагическую участь. Он, глядя на нас, рассказывал о своем сыне. Сын говорит: «Папа, купи мне фотоаппарат». Я покупаю, он нащелкал целую пленку и забросил аппарат, не отпечатав ни одного снимка. Другой раз говорит: «Купи мне мотоцикл». Купил, он поездил на нем пока кончился бензин и тоже забросил. Майор говорил, что он бы был бесконечно счастлив, если бы сын занялся хотя бы голубями, но по-настоящему любил это дело. Чтобы бежал по Сумской, задрав голову в небо, при этом даже налетал на людей.
Особенно Рябошлык выделял в нашей группе Толю Лебедя. Вероятно из-за того,что Толя был большим скептиком, всегда имел мрачный вид, обладал черным юмором, чувствовал в нем, в какой-то мере, родственную душу. Идут занятия, изучаем гидросистему МИГа. Рябошлык спрашивает нас (а на предыдущем занятии он очень толково и добросовестно рассказывал). Поднял человек пять, все говорят «не знаю». Кто и знал, то не хотел отвечать, т.к. во-первых, все знали, что незнание конструкции МИГа на стипендию не повлияет, потому что добрые дяди — военные всегда поставят «4». Во-вторых, кому охота выглядеть дураком — водить указкой по гидросистеме, указывать, куда движется гидрожидкость, когда все остальные подремывают и блаженствуют. Майор вызывает Лебедя. Толя сидит возле окна, теплое солнышко пригрело его и он задремал. Я толкаю его в бок. Он громко: «Что?». Я: «Майор вызывает». Он очень злой, что его разбудили, долго одевает босоножки, которые снял раньше, с шумом двигает стол и наконец-то, извиваясь, поднимается, смотрит на Рябошлыка глазами полными ненависти и спрашивает: «Что надо?». Майор доволен, говорит: «Анатолий Иосифович (единственный человек на курсе, которого он называл по имени — отчеству), мы зашли в творческий тупик. В СССР существует самолет «МиГ-15», на этом самолете установлен двигатель ВК-1А и еще конструкторы Микоян и Гуревич зачем-то привинтили бустер-помпу. Не соизволите вы припомнить, зачем ее туда прилепили, а уж о том, как она работает, боже упаси, я не буду вас беспокоить». Толя буркнул естественно: «Не знаю» и с грохотом сел.
Майор доволен, это как писал американский писатель О’Генри «подтвердило его мысли, что весь мир мерзость, а человек в нем ходячее зло».
Идет сессия, в общежитии играют преферанс. Стук в дверь, заходит девушка, представилась — корреспондент «Комсомольской правды», поручили написать репортаж,
как студенты готовятся к сессии. «Садись, смотри, пиши и не задавай вопросов, т.к. игра на деньги». И начала она путешествовать по комнатам. Где-то на третий день сказала: «Вы все от меня требуете одного и того же, но никто не догадался меня покормить». Потом ее перевели в общежитие 1-ого факультета с сопроводительной — «братьям — самолетчикам от братьев — мотористов».
Практика в Рыбинске, выходной день, лежим, загораем у Волги. А в понедельник нужно идти на завод, а не хочется. Я токарил на допотопном расшатанном ДИПе, который абсолютно не держал размер, поэтому добрую половину деталей я благополучно загонял в брак. Саша Фейгельман говорит, что можно имитировать болезнь — будто бы в теле какая-то прострельная боль и никакой врач, будь он сам Гиппократ, не сможет определить симуляцию и даст больничный. Таким образом, три дня можно будет жариться на пляже, да еще за это что-то заплатят по больничному. На другой день со страдальческим выражением захожу в заводскую поликлинику и рассказываю о своих бедах. Врач выслушал меня, измерил температуру и давление и обнаружил только небольшое повышение давления (вероятно следствие перегрева на солнце). Тем не менее дал освобождение на этот день. Я пошатался по заводу, посидел в курилке, т.к. выйти с завода не мог — отбирали пропуск. А вечером я поступил так, как посоветовали добрые люди чтобы поднять давление. Пораньше, чтобы на другой день не было перегара, пошел в «поплавок» (ресторан на Волге) и заказал себе водки, вина и пива. На следующий день опять таки со страдальческим выражением на лице (притворяться не приходилось, т. к. похмелье) захожу к врачу. Он меня выслушал, измерил давление, облегченно вздохнул и сказал: «Слава богу, у вас все в порядке, можете смело идти в цех, вас можно в космос запускать».

ПРИХОДЬКО ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ
Группа 214-254

Родился 21 мая 1938 года в селе Пасична, Остропольского района, Хмельницкой области.
Отец, Приходько Михаил Григорьевич, 1902 года рождения, украинец, член КПСС, был директором Хмелеводческого совхоза. Погиб в первый год Великой Отечественной войны.
Мать, Добровольская Наталья Андреевна, 1905 года рождения, украинка, последнее
время работала главврачом районной больницы.
Во время войны с матерью и сестрой жили в Казахстане в посёлке Казталовка,Северо-западного района, куда мать была переведена и работала в госпитале врачом.
После войны мать перевели в Черкасскую райбольницу, затем в Славянскую райбольницу.
На иждивении матери были мы с сестрой, два двоюродных брата и двоюродная сестра и все получили высшее образование.
В г. Славянске в 1946 году поступил в школу №15, которую окончил в 1956 году. В школе был принят в члены ВЛКСМ. Занимался авиамоделизмом и мечтал об авиации.
После окончания школы в 1956 году поступил в Харьковский Авиационный институт,
который окончил в 1962 году.
Сделал и защитил на отлично дипломную работу в г. Запорожье на п/я 18 по теме «Разработка испытательного стенда двигателя АИ-20».
От института по путёвке комсомола работал на поднятии целинных земель. От военной кафедры проходил военную подготовку с группой сокурсников в Калининградской
области в частях морской авиации.
После окончания института получил направление в гор. Запорожье на завод п/я 18 (впоследствии — моторостроительный завод , а ныне ОАО «Мотор Сич»), где работаю
до настоящего времени. В 1979 году был принят в члены КПСС. Женился в 1967 году, жена Приходько Людмила Ильинична, работает на ОАО «Мотор Сич» технологом.
Дочь Наталья 1967 года рождения, училась и закончила ХАИ, зять Саша тоже закончил
ХАИ, имеют 3-их детей, работали на ОАО «Мотор Сич», сейчас проживают и работают в городе Овидиополь Одесской области. Внуки: Андрюшка, Ванечка и Машенька.
В 2007 году Наташа подарила нам внучку Машеньку, которой в мае будет аж 5 лет!
Работал:
- в цехе валов винта, корпусов перебора и сателлитов и т. п. технологом, старшим технологом, мастером, старшим мастером;
- в ОМА (отделе механизации и автоматизации) начальником бюро по станкам с ЧПУ, заместителем начальника ОМА, начальником ОАТПП (отдела автоматизации технологической подготовки производства). Работая в ОМА был направлен с группой
от министерства авиационной промышленности в Австрию на фирму HEID по изучению
опыта применения станков с ЧПУ и автоматизации подготовки УП ЧПУ. Тесно сотрудничал со специалистами Москвы, Ленинграда, Уфы, Ташкента, Перми, Куйбышева,
Казани и др. по автоматизации ТПП. Работа была на износ, но хотя работа была тяжёлой,- 12-16 часов в сутки и зачастую без выходных, всё же приносила удовлетворение;
- в КТУ (конструкторско-технологическом управлении) — ведущий инженер конструктор с 01.01.1999 г., с 2009 года — машинистом компрессорной станции в испытательном цехе, — работающий пенсионер.
При непосредственном руководстве и участии разработаны и внедрены на предприятии
организационно – технические системы:
- система обеспечения управляющими программами станков с ЧПУ;
- система планирования и загрузки станков ЧПУ в серийном производстве;
- система планирования работ по запуску и эксплуатации станков с ЧПУ;
- система обеспечения рабочих мест станков с ЧПУ инструментом.
В рамках работ по автоматизации технологической подготовки производства в 1970-1990-х годах при непосредственном руководстве и участии разработаны системы
с использованием ЭВМ:
- система автоматизации подготовки УП станков с ЧПУ с помощью ЭВМ;
- первая версия информационно-поисковой системы «Инструмент», впоследствии совершенствованная и ставшая одним из звеньев интегрированной системы автоматизации технологической подготовки производства;
- САПР «Техпроцесс — ИП» для автоматизированного проектирования маршрутно
-операционных карт в инструментальном производстве на ЭВМ ВК-1033; разработа-
на совместно с инструментальным цехом Система стала естественной неотъемлемой
частью процесса разработки технологий в инструментальном цехе.
- система «Штамп». Разработана во время освоения двигателя Д-18Т (для самолётов
«Мрія», «Руслан» и т. п.) для ликвидации узкого места по разработке УП ЧПУ на лопаточные штампы и их изготовление. В этой системе впервые была решена проблема сквозной передачи больших объемов информации на машинных носителях от разработчика (ЗМКБ «Прогресс») до станков с ЧПУ серийных и инструментальных
цехов нашего предприятия. Был разработан комплекс программ, позволяющий с помощью ЭВМ с небольшой вводной информацией, автоматически запроектировать комплект управляющих программ для станков с ЧПУ для полной обработки штампов ковочных, чеканочных, рихтовочных и др., что позволило в жесткие сроки обеспечить подготовку производства для изготовления лопаток двигателя Д-18Т. За эту работу был включён в приказ Министерства за освоение двигателя Д-18 и премирован солидной премией;
- созданы участки станков с ЧПУ, управляемые от ЭВМ, в инструментальных и серийных цехах.
Перед пенсией два года занимался внедрением бензиномоторной пилы в серийное производство, это было чрезвычайно напряженная работа и мы победили, завод уже длительное время её производит и совершенствует.
Увлекался дрессировкой собаки. Прошел со своим медалистом эрдэлем Валдаем
общий курс дрессировки (ОКД) и защитно-караульную службу (ЗКС).
Занимался туризмом. С самодеятельными группами был в Карпатах, Саянах, на Алтае, в Крыму, горной Шории и др. Два похода 5-й категории сложности.
…Поступил бы в ХАИ снова?
ХАИ мне дало знания, духовный заряд и отправило в Запорожье, где я приобрёл работу, семью, детей, внуков, друзей, которые в тяжёлые моменты моей жизни приходили мне на помощь.
Как можно ответить нет?!
Но нужно вернуть и ту, могучую страну!

ТВЕРДОХЛЕБОВА (Мариненко) НЕОНИЛА ЯКОВЛЕВНА
Группа 215-255

Родилась в г. Харькове 11 августа 1939г. в украинской семье. Мама всю свою трудовую жизнь проработала в ХАИ. Папа работал в Харьковском аэроклубе, а потом больше 40 лет работал тоже в ХАИ. И в 80 лет мы его еле уговорили уйти на пенсию. У меня не было серьезных намерений поступать в ХАИ. Меня тянуло к цветам, природе и к романтической профессии геолога.
Но по настоянию моих авиационных родителей поступила в ХАИ.
Перед поступлением в институт ходила на подготовительные курсы. Там я познакомилась с Валентином Макаровым. Это был удивительный мальчик, — чуткий, скромный, трудолюбивый. Он уже работал на авиазаводе, жил в центре в заводском общежитии и пешком ходил и в институт, и на завод, и ко мне. Билет на трамвай стоил 3 коп, но он экономил деньги, чтобы купить мне подарок на день рождения — это был огромный плюшевый кот в шляпе. Нужно было готовиться к экзаменам, а у нас …Любовь!!! Любовь девочки и мальчика времен 50-х годов. Как все было романтично и красиво. Но потом обилие мужского внимания, а это были ребята старших курсов, как-то разъединила нас.
Очень хорошо помню нервомотание — вступительные экзамены. Физику принимала Галина Павловна Никишова. В билете вопрос о теплообмене. Это седьмой класс. Помню только сколько там формул, в каком месте страницы они расположены и больше ни гу-гу. Аудитория на первом этаже. В окно заглядывает какой-то парень. Я ему на пальцах показала, что мне нужен учебник за 7-й класс. Через то же окно учебник я получила, открыла, формулы переписала, а рассказать не могла, так как выкладки были на украинском языке. Но очень повезло, потому что посмотрев на формулы, Галина Павловна решила, что я все это хорошо знаю.
Экзамен по математике принимает Семенов. Плаваю. Где-то слабенькая троечка. Взяв мою зачетку и еще раз взглянув на мой унылый вид, дает мне три функции, чтобы построить графики. Он сам вел подготовительные курсы и это были его коронные вопросы. Здесь я управилась четко и быстро. И с замиранием сердца увидела в зачетке «хорошо», но в обмен на обещание относиться к математике серьезно.
Но увы! Идет лекция по математике, которую читает Софья Моисеевна Бронштейн. Все, кто, сейчас ее вспомнят, — улыбнутся. Рядом со мной сидит Димка Левчук. Он что-то внимательно писал или рисовал. Потом меня толкает под локоть и говорит: «Посмотри.». На листе со всеми ее округлостями нарисована обнаженная Софья Моисеевна. Я от неожиданности чмыхнула на всю аудиторию. Она подошла к Левчуку, забрала это произведение и удалила нас с лекции. Конечно, в течение всех последующих семестров экзамен по математике я ей сдать не могла. Убегала к другим преподавателям.
На четвертом курсе (на удивление многим сокурсникам) я вышла замуж за друга моего брата, который очень меня любил, был предан семье, веселый, умный. Но для нашей любви бог отвел мало времени. Отметили 20 лет совместной жизни, и он умер от инсульта. И в 40 лет я осталась с дочерью, которая к тому времени тоже поступила в ХАИ, окончила и там же трудится сейчас. У меня хороший зять и красивая внучка, которая в 2007 году закончила ХПИ.
Окончив институт, я попала на завод им. Т.Г. Шевченко в конструкторское бюро. Так как все было очень секретно, то много лет мы не знали для кого предназначены наши проекты. А это все был космос.
Продвигаться по служебной лестнице было очень трудно. Я не захотела вступать в партию. Два моих непосредственных начальника были алкоголиками. Правда, занялась общественной работой. Была культмассовым организатором отдела. Тогда очень модно было ходить коллективомв театр, кино. Устраивали в кабинете главного технолога репетиции хора.
Участвовали в смотрах художественной самодеятельности за что имею кучу грамот и приятных записей в трудовой книжке. В летний период работала воспитателем в заводском пионерском лагере. Имею много красненьких наград- грамот.
Самым любимым преподавателем был Юрий Васильевич Яковлев. Да и у него была какая-то симпатия ко мне. В то время до меня это не доходило. Сдаю ему экзамен. Конечно, умудрилась все списать с конспекта. Времени на подготовку к экзамену не было, т.к. еще только вчера сдала последний зачет. С умным видом сажусь и читаю списанное, слабо в нем разбираясь. Он берет из рук листок и говорит: «Милочка, я эту ахинею чи-
таю каждый год и все уже выучил. Расскажите мне лучше, где вы были вчера со своим парнем?» Юрий Васильевич был человеком, который умел любить жизнь: волейбол, теннис, горные лыжи, рыбалка, турпоходы. Однажды, когда я отдыхала в спортивном лагере, он приехал туда, и мы сделали заплыв по Донцу. И так увлеклись, что не знаю сколько времени и километров мы плыли по течению, потому что обратно шли по берегу
больше часа.
Всем преподавателям ХАИ большое спасибо! И хотя у меня нет званий и степеней, но я уверенно чувствовала себя на работе. Знания мне дали преподаватели ХАИ.
Гигантская машина времени, двигаясь вперед, не может стереть из нашей памяти те благодарные чувства к преподавателям, которые мы унесли из ХАИ. Время унесло мелкие недоразумения. В памяти осталось все хорошее: дружба, любовь, колхозы, практики. Когда перезваниваемся с Люсей Поляковой, вспоминаем всех наших однокурсников и однокурсниц. С теплотой вспоминаем нашу подготовку к экзаменам лежа на диване: она читает — я сплю, я читаю — она спит. Потом ее мама нас кормит и угощает домашней наливкой. Ой, как было вкусно! А какая была вкусная кабачковая икра с корочкой хлеба, когда я занималась с девочками в общежитии! К 55 моим годам начали болеть родители и я ушла на пенсию.
Раньше мне казалось, что на пенсии будет самая счастливая, беззаботная жизнь. Но это не так. Самая счастливая она была в ХАИ.
У меня есть дача. Мы построили хороший дом, и я вспоминаю свою юношескую мечту — занимаюсь цветами.
Очень хочется увидеться со всеми моими однокурсниками на полувековом юбилее. Ребята, до скорой встречи!

ВОЛЫНЕЦ ВЛАДИМИР СЕМЕНОВИЧ
Группа 240а- 260а

Образование: Харьковский авиационный институт (1962), 1Й Московский государственный педагогический институт им. Мориса Тореза (1967), Московский областной институт патентоведения (1969); Всероссийский институт промышленной собственности и инноватики (1994)
Род деятельности и профессии:
(в хронологической последовательности) поэт, инженер, патентовед,
переводчик, изобретатель, руководитель отдела, учитель, публицист,
лектор общества «Знание», председатель первичной организации
ВДОЛК, патентный поверенный, индивидуальный предприниматель, водитель категории В, конферансье, коллекционер, священнослужитель.
«Счастье» продвижения по служебной лестнице, пожалуй, никого из нас не миновало. Не миновало оно и меня, грешного. Как же я потом сожалел, что – по молодости, по глупости – ступил на эту неблагодарную стезю, долгие годы находясь между административным молотом и масс-наковальней ИТРовского состава «вверенного» мне отдела! Как же я тяготился тем, что приходилось свыше 40 человек подчинённых каждый день уговаривать работать, не имея в своём распоряжении практически никаких эффективных рычагов! (Жёстко действовала система уравниловки, активно поддерживаемая структурами КПСС. О предприятии, на котором я работал, подробнее см. в очерке С. Шушпана.)
Собираясь писать этот очерк для нашего юбилейного альманаха, я поднял свои архивы и не без удивления обнаружил массу стихотворений собственного сочинения. Оказывается, всю жизнь, начиная с подросткового возраста, меня сопровождали стихи, которые я сначала писал для школьной стенгазеты и школьной же художественной самодеятельности, а затем, на производстве, на потребу комсомольского прожектора и заводской художественной самодеятельности. Но чаще всё же для себя, чисто по вдохновению, как говорится, «в стол», ибо сознавал, что всё это цензура (которая представлялась нам вечной) в печать никогда не пропустит, тем более, что не было среди них дифирамбов ни в адрес вождей, ни в адрес властей, ни в адрес «славного ЦК КПСС во главе с мудрым …». Да и сами стихи не ахти какие.
Просто почти все эпизоды своей жизни я почему-то сопровождал
стихами – это было потребностью души. Просто так, для себя.
Вот почему, если брать в хронологическом порядке, первая моя профессия – поэт. Кое-что из этой сферы моей деятельности хотелось бы здесь привести, чтобы разбавить скуку технических отчётов рифмами наших «великих и могучих» славянских языков…
И сегодня, оглядываясь с высоты моего нынешнего возраста на отшумевшую вереницу лет, не перестаю удивляться: откуда у меня, деревенского мальчишки, пятого в семье, с полуграмотным отцом (два класса церковно-приходской школы) и совершенно безграмотной матерью появился этот поэтический дар, эта жажда рифмовать? И не только это, но и непреодолимая тяга к познанию окружающего мира, самозабвенная любовь к математике, к иностранным языкам? Так что, окончив школу, заколебался, куда пойти учиться – в технический вуз или в иняз. В итоге окончил оба. Откуда? Став священнослужителем в 90-е, нашёл ответ в Библии: «Всё, что есть доброго на земле, и всякий дар во всей его полноте даруются свыше, нисходят от Отца светов …» (Иак. 1:17). Но не отвеченным остаётся вопрос: зачем?
Итак, что касается образования: пройдя через шесть институтов, окон-
чил четыре из них. Вот как это было в отношении ХАИ (стихотворение
1960-го года):
Баллада о трёх институтах
(или: Как мы* попали в ХАИ)

Ивкин:
Поступал я, братцы, в КПИ**.
Рассказать вам, что это за штука?
Люди там все русские, свои:
Им сдавать экзамен просто мука!
С горем пополам я поступил,
Не набрав, однако, нужных баллов,
Потому-то, даже не спросив,
С радио на горный отослали.
Там Василь Иванович для нас
Говорил, что шахты рыть почётно.
Ездить стали мы тогда в Донбасс
И писать о практике отчёты.
Научил нас водку пить Донбасс
И любить тот труд шахтёрский горький.
Таяла стипендия подчас,
Как весною тает снег на горке!

Волынец:
Я на горный поступал охотно:
Классная стипендия была;
Жил почти три курса беззаботно,
Но внезапно, вдруг беда пришла:
Вдруг закрыли нашу специальность,
СГП**, сказали, не нужна.
Вот такую жуткую реальность
Нам преподнесла тогда страна.

Гусак:
Да, тогда Хрущёв отдал приказ
(СГП стал глаз ему мозолить):
«Нет углю! – Давайте нефть и газ;
Вместо шахт – дома-де нужно строить».
***
Плакать? – Что вы! В мире нет чудес.
КПИ мы бросили все вызов
И ушли КИСИ** на ПГС**,
Свой патриотизм как раз повысив.
Зам. декана нам в КИСИ сказал:
«Вас большая строгость ожидает».
И тогда один из наших встал
И спросил, что это означает.
«Это значит, нам ответил тот, –
За трояк стипендии не будет,
Запросто закроют вам тут рот,
Всякому, кто старшего осудит!»
Мрачные настали вскоре дни,
Головы поникли, как под грузом,
Потому что лучше КПИ
Нет нигде демократичней вуза.
Вспоминая песню «Коногон»
И шахтёрский труд, большой, почётный,
Про раствор и железобетон
Стали мы писать тогда отчёты.
За проектом делая проект,
Забывали мы, что жизнь проходит
И что нам всего лишь 20 лет –
Для любви отведенные годы.
И от скудной жизни вот такой
Было нам то холодно, то жарко.
И сказали мы: «КИСИ долой!
И да здравствует товарищ Харьков!»
***
Нам открыл объятия ХАИ,
Где не будет железобетона.
Будем вспоминать мы КПИ,
Забывать КИСИ определённо .
Слышен нам теперь ракеты звон,
Спутников чудесных голос звонкий.
Про раствор и железобетон
Ты прощай, последний мой отчётик!
Часто глядя в небо над ХАИ,
Мы всегда на то имеем право,
Чтобы помнить, что в поту, в пыли
Ползают шахтёры где-то в лаве.
1960 год.
*«мы» – это Б. Гусак, В. Ивкин и я.
**КИСИ – Киевский инженерно-строительный;
КПИ – Киевский политехнический;
ПГС – специальность «Промышленное и гражданское строительство»;
СГП – специальность «Строительство горных предприятий»

И вот наша первая зима в ХАИ. Мы приняты на четвёртый курс ХАИ.
Общежитие пока ещё не было готово, и нам (а это Б. Гусак, С. Шушпан и я; В. Ивкин устроился где-то у родственников) пришлось где-то до середины зимы снимать, как там говорили, «уголок» в посёлке Померки. Уголок мы нашли в каком-то ещё не достроенном частном доме, плохо застеклённом и плохо отапливаемом. Возникло вот такое стихотворное описание нашей студенческой «житухи».
Уголок
(или: Первая зима в ХАИ)
Комнатушка в девять метров,
Три кровати – буквой П, –
По соседству с буйным ветром
Мы живём втроём в избе.
Поселились не от скуки
И совсем не в добрый час:
Уголками эти штуки
Называют тут у нас.
(Раз студент какой-то в шутку
Предложил – без лишних слов –,
Чтоб «общагу» в виде будки
Строить круглой, без «углов»).
Стол-малютка, чуть заметный,
Под кроватью – чемодан
На стене – ковёр бесцветный,
Не пригодный никуда.
Карта нашего Союза
Занимает полстены,
Чуть в сторонке, в рамке, – муза,
Не тревожащая сны.
Вместо шкафа – гвозди в стенке
(Их штук семь, забиты вряд),
Столик – вместо этажерки –
Превратился в книжный склад.
Плотны иль открыты двери.
Нам, пожалуй, всё ровно:
Холодина прётся через
Одинарное окно.
Милостиво институтом
Нам отпущена постель:
Не на холод зимний лютый,
А едва ли на апрель.
Тоненькое одеяло
Создаёт уюта вид,
Но под ним не то, что дьявол,
Сам студент не улежит.
И поскольку вот такая
Обстановка создалась,
Порешили мы: до мая,
Так и быть, позакаляйсь.
И когда часы в услугу
Поднимали нас к семи,
Говорили мы друг другу:
«Закаляйся, чёрт возьми!»
В быстром темпе шла зарядка,
Взмахи рук, сгибанья ног.
Сын хозяйкин, шельма Сашка,
Насмеяться вволю мог.
Вскоре сам он стал пытаться
Сделать мостик, приседать.
Ну, а чаще лез он драться,
Вопрошая: «В рожу дать?»
Славу к йоговству тянуло:
Он зарядку делать мог
То желудком, а то скулой,
Иногда с участьем ног.
1960 год.

Казалось бы, чего ради такие лишения? Но романтика причастности к чему-то великому и значительному, к космонавтике (мы поступили на моторостроительный факультет в группу ЖРД) горела у нас в глазах и согревала нас, молодых и полных мечтаний. В воздухе уже вовсю витала идея полёта человека в космос. Мы с упоением конспектировали лекции по новым для нас наукам: газодинамика! теплотехника! металловедение! ГТД! ЖРД! Упоительное было время!
…Перед окончанием ХАИ мы с С. Шушпаном распределились в Опытно-конструкторское бюро МАП подмосковного города Ступино. Пройдя преддипломную практику и защиту дипломных работ в г. Куйбышеве в ОКБ Генерального конструктора Н. К. Кузнецова (нас было там человек восемь из ХАИ), мы с С. Шушпаном неожиданно получили уведомление из нашего родного института, что наше распределение в г. Ступино было ошибочным, нашей специальности там нет, кадровик что-то напутал. Это был 1962-й год. Нам было предложено на выбор: Куйбышев, Днепропетровск или всё-таки Ступино (намекнули, что перспектива появления нашей тематики в Ступине всё-таки есть). Мы согласились на Ступино. Так мы оказались в Подмосковье. И хотя наша тематика в этом ОКБ так и не появилась, особых сожалений у нас не возникло, особенно с учётом советских неурядиц с продовольственным снабжением городов. После полуголодного Куйбышева мы много лет наслаждались близостью относительно хорошо снабжаемой столицы нашей родины Москвы. А работа в Ступинском ОКБ оказалась интересной, творческой. В 1967 году я возглавил здесь вновь организованную патентную службу и таким образом окунулся в увлекательную сферу изобретательского творчества. Поскольку с того времени я всё время имел дело с изобретателями, и особенно с начальствующими изобретателями, своё наблюдение человеческих отношений в этой сфере я сформулировал в следующем стихотворении и басне.
Я славлю изобретателя
В духе У. Уитмена
Я славлю изобретателя, ищущего и дотошного,
способного преодолеть любые преграды,
мешающие ему доказать свою правоту.
О, друг мой, читаючий эти строки!
Не сомневайся – ты тоже изобретатель.
Ищи неустанно, не верь никому, что идея твоя
нелепа, смешна, безумна.
Размышляй над нею день и ночь и не сдавайся!
Ты помнишь, как тот бытовой прибор, который
был куплен торжественно (или, быть может,
в обычной будничной суматохе, – неважно),
Вдруг через некоторое время, выйдя из строя,
поставил перед тобою немой вопрос?
Ты помнишь, как ты блестяще, под
восхищёнными виглядами младших в семье,
решил тот вопрос, нашёл несовершенную
деталь?
Ты помнишь ещё, как внезапно возникло
желание тут же сообщить на завод-
изготовитель о своей находе (ты даже
набросал эскиз более совершенной детали)?
Дер-зай!
18.09.1976

В начале 1990-х, как известно, с распадом СССР в стране всё стало разваливаться, патентные службы (у неумных руководителей) стали расформировываться.
Я срочно окончил ещё один вуз – Всероссийский институт промышленной собственности и инноватики – и в 1994 г. сдал организованные при нём квалификационные экзамены на новую («буржуазную») профессию – патентного поверенного. Так я стал 211-м Патентным поверенным Российской Федерации, официально зарегистрированным в Государственном реестре патентных поверенных РФ. А чтобы открыть своё дело в сфере охраны интеллектуальной собственности, в 1996 г. приобрёл статус индивидуального предпринимателя. За два года до пенсии я, рассчитавшись из разваливающегося ОКБ, с головой ушёл в эту сферу деятельности и успешно работаю в ней до настоящего времени. Благодаря знанию языков, недостатка в клиентах не испытываю; по большей части, это зарубежные клиенты, от Перу (в направлении Европы) до Тайваня.

ИРЖИ ИРОУШ
Группа 245 – 255

Уважаемые сокурсники и другие сопутники!
К Вам обращается Иржи Ироуш, родившийся в городе Брно, в центре Моравии, которая вместе с Чехией (Прага) и Силезией (Острава) образует чешско-моравскую часть бывшей Чехословакии, сейчас – с 31.12.1992 г. Чешской республики.
Экзамены на аттестат зрелости я сдал в военной школе авиации офицерского состава в центре Словакии в г. Кремница в 1956 году. Как гражданское лицо поступил на факультет машиностроения Чешского высшего технического училища в Праге.
После 3-го курса меня выбрали на учебу в СССР – в Московский авиационный институт, специальность «ракетные двигатели и воздушные винты». Когда поезд Карловы Вары – Москва медленно двигался по Белорусскому вокзалу, кто-то из группы наших 114 студентов закричал: «На перроне вызывают твою фамилию». Автор поиска, работник отдела образования чешского посольства мне говорит: «МАИ для иностранцев закрыт.
Через 3 часа поезд едет обратно в ЧССР или же можешь выбрать другой институт». Вернуться с чемоданами в деревню под городком Баков-на Йизере через неделю после отъезда, — ни в коем случае.
Я сказал, что выбираю вариант присоединиться к землякам – Соучеку Йозефу и Гееру Яну, будущим «жестянщикам», которые ехали в Союз с назначением Харьков – ХАИ, на специальность поршневые двигатели. К 30 рублям мне добавили еще 20 руб. карманных денег как для всех, кто ехал учиться не в Москву, погуляли мы парочку дней в Москве, узнали, что бумага в туалетах бросается в корзину а не в унитаз, и поняли, какой языковый барьер (language barrier) нас ожидает. Когда в поезде нас спрашивали, куда мы едем, и мы отвечали в Charkov, – они – куда?? в Charkov!,.. наконец, кто-то из русскоязычных сказал Харьков, но гораздо мягче, чем говорили мы (т. е. с мягким знаком!). Этот барьер языка, произношения, способность слуха воспроизводить все звуки и умно и быстро их связать со знаниями, полученными дома на протяжении нашей 14 – летней учебы русского языка, — все это мы преодолели с великолепной помощью
Веры Ивановны Криженко с кафедры иностранных языков. Прием в Харькове был великолепный, — на вокзале нас ожидал студент Виталий Чех с водителем и автомашиной Волгой. Поселились в общежитие, договорились, что будем жить пополам в комнатах с русскими.
Для хорошего старта в новую жизнь появилась бутылочка горилки за 2,87 руб., если не ошибаюсь, что на четырех (или на 5-х чуть-чуть) около 10 часов соответствовало стандарту, как мы узнали позже. Показали нам студенческую столовую, где мы удивились ценам отдельных блюд по сравнению с Чехословакией. Целый обед: суп, второе, сладкое – стоил 26 копеек (2.60 czk).
С руководством факультета договорились о дополнительных экзаменах. У меня вышла одна газовая динамика у профессора Мундштукова. Пражский четверокурсник Соучек на пятый курс не попал из-за десяти экзаменов за счет различия программ.
Первые 2-3 месяца нам было очень тяжело слушать лекции. Сидели мы в первых рядах аудиторий, спрашивали друг друга: что сказал, какое число, какая скорость и т.д. Постепенно наши уши привыкли к русской интонации. После полугода оказалось, что все ясно, проблем с языком нет, за что и хотим поблагодарить за обучение русскому языку. Сейчас нам ясно, что освоить любую человеческую деятельность – означает ежедневную сосредоточенную работу с материалом. Изучение негуманитарных дисциплин и предметов оставило во мне массу огромных впечатлений и воспоминаний, за исключением, может быть, лекции проф. ????? «Киса?» (Иванов В. Д. — пояснение ред.) по технике безопасности труда с характерным описанием ситуации: «Володя сверлит отверстие и стружка от сверла попадает проходящей Наташе прямо в глаз». Затем — спецподготовка, запуск двигателя РД45ФА на самолетах МИГ15(17), и что важно – запускает беременная сокурсница на 6-8 месяце беременности.
Время отпусков для нас – четырех чехов представляло, благодаря усилиям и опыту соответствующих заместителей директоров института, огромное количество незабываемых впечатлений по истории и настоящему европейской части Советского Союза и Закавказья. Города Киев, Минск, Могилев, Гомель, Вильнюс, Каунас, Клайпеда, Рига, Таллинн, Ленинград, Зеленогорск, Москва, Шахты, Цимлянск, Калач на Дону, Сталинград, Астрахань, Баку, Тбилиси, Ереван, Эчмиадзин, Батуми, Ингури, Местия, Зугдиди, Гагра, Сухуми, Сочи, Краснодар, Пятигорск, Домбай, Минводы, Орджоникидзе, Военно-грузинская дорога, Метеостанция под Казбеком (4200 м над уровнем моря), Сванетия, Цинандали, Боржоми, Ялта, Алушта, Симферополь, Запорожье, Карпаты, Рахов, Ясиня и другие памятные места и народы, жившие в них, навсегда нашли свое место в наших сердцах.
А еще — история о том, как мы вместе с Иржи Каняком досрочно? Сдали экзамен по электротехнике и отправили контейнер с нашими мотороллерами, радиолами, книгами, личными вещами и т.д..
В Праге мы встретились в Министерстве общего машиностроения определить место нашей предстоящей работы: Авиамоторный завод Вальтер (Моторлет) в Йинонице или Научно-исследовательский институт Прага-Летняны. Учитывая уровень коллектива и перспективы научной работы, мы выбрали институт 10 апреля 1962 года. Через месяц-другой мы с Иржи обсудили наши рабочие впечатления, и сошлись на не очень хорошей их оценке.Общего приоритетного проекта нет, научный состав занимался испытаниями
на своих полусекретных делах. И отвечающая тому зарплата, по закону – 115-119 рублей. В то время в институте проходил набор на работу в шахты под Остравой. Для предприятия имени ХII съезда партии нужно было найти 5 человек, нашлось 7 человек, в том числе, два инженера. Директор обещал освободить для этой работы любого желающего доктора технических наук или инженера. Было сложно, сначала я только спал и работал, но в конечном итоге это была очень полезная школа жизни. За сверлением — за-
правка динамитом, взрыв, погрузка угля и камня в 1-тонную вагонетку, затем — закрепление 2-х метров прохода стальными обручами и обшивка деревянными или полуфабрикатными досками. Годовая зарплата была почти в 4 раза выше зарплаты научного сотрудника в нашем институте.
В день 15-го февраля меня призвали в армию отслужить своих положенных 6 месяцев. Это было в городе Чешские Будеевицы в 130 км южнее Праги, лежащем на реках Влтава и Малше. Из Остравы друзья привезли мотороллер и разборную байдарку, что обеспечивало спортивный характер использования свободного времени.
Из меня сделали заместителя командира роты, 49 человек, большинство из Праги, многие из них — с проблемами поведения в армии после военных судов и тюрьмы. В этом составе мы обслуживали стоянки вдоль ВПП с МИГ-19 и ТОП01 (техотдел полка). Я в ТОПЕ вместе с офицерами проверял качество регламентных работ после 50 и 100 часов, в том числе, замены двигателей РД9Б, если не ошибаюсь. Отрегулировать два двигателя в
самолете иногда требовало хороших нервов, двух дней и немножко керосина. С капитаном Чупром мы обслуживали кабину и коробку регулирования при сопле левого двигателя.
А сейчас – момент, где родилась судьба.
Прощаясь со мной после 9 месяцев службы (+ 3 месяца за счет кубинского или берлинского кризиса) капитан сказал: «Будучи в твоем положении, — холостым без семьи, я бы взял работу за рубежом, где министерству внешних дел требуются авиатехники». И когда по пути к родителям, живущим недалеко от города Млада-Болеслав я проезжал через Прагу, 2.10.1963 притормозил у Министерства Внешней Торговли, то уже 14.10 то-
го же года начал работу в Главном техническом управлении Министерства Внешней Торговли (Омнипол), откуда меня направили на пенсию 31.12.1999, т.е. после 36 лет работы.
Служба в армии на юге Чехии с прекрасной природой и горами Шумава до 1300 метров над уровнем моря – самый интересный период жизни.В городе Чешский Крумлов в одно прекрасное летнее воскресное утро 1963 года я на своем мотороллере въехал в центр города, нарушив одностороннее движение. Площадь пустая, только милиционер. Проверка документов обнаружила, что у водителя отсутствуют права (в армии у рядовых их отбирали, чтобы ребята не попадали в аварию и не покалечили себя и других). Однако самая большая проблема была в том, что номер на мотороллере ХАБ 32-28 (харьковский) не соответствовал чешскому номеру АС1 26-47, который я возил 1 год и 3 дня с собой с отговоркой, что не заменил номер из-за несовпадения отверстий . Милиционер требовал на месте номера заменить, хотя бы на одном винте, и ругал меня за то, что я был не в состоянии за 3 дня поменять номера. Хорошо еще, что он плохо прочитал год (на
самом же деле это был 1962 – двойка попала на сгиб бумаги, подтверждаю-
щей выдачу номера в 1962 году).
Вот так и пришлось закончить поездки «Вятки» с харьковским номером, что обеспечивало более терпимый подход милиции к моим нарушениям правил дорожного движения.
В Омниполе я сначала чувствовал себя очень плохо — горы бумаг, счетов, упаковочных листов, рекламационных протоколов и т.д., принадлежащих к экспорту запчастей для МИГ-15, МИГ-17, Л-29, Л-39, ИЛ-14, симуляторов, тренажеров и т.д. – в СССР, Болгарию, Венгрию, ГДР, СФРЮ, Вьетнам.
В 1963 году на работе стал Председателем Чехословацкого союза молодежи, в 1968 — передал (этот пост) младшему коллеге.
В день 21 августа 1968 года в ЧССР вошли военные силы Варшавского договора, что сильно усложнило и без того уже достаточно сложную политическую ситуацию в стране. Дубчека заменил Гусак в апреле 1969 года и вся Чехословакия была вынуждена постоянно изучать и понимать ситуацию, возникшую из кризисного состояния в партии и обществе после ХIII-го съезда компартии ЧССР, по документам, одобренным ЦК КП ЧССР 11.12.1970 года. Переговоры почти со всеми членами компартии начались весной 1970
года, обычно комиссией из трех членов по основному вопросу: — согласен ли с вводом войск? Мне очень помогла газета Комсомольская правда за 28.08.1968 г., которую я получил от солдат, дежуривших при автотранспортном тоннеле, с которыми я вел дискуссии ежедневно, когда ехал с работы на мотороллере Вятка домой.
В том же году я стал заведующим отделом экспорта самолетов Л-39. В 1975 году меня с семьей выслали в Багдад на 5 лет со словами: «…исправляй то, что подписью контракта с иракскими ВВС натворил». Оценить надо народ и землю с прекрасной природой, отличные контакты с работниками советского посольства и торгпредства. В 1980 году я стал заведующим отделения экспорта Т72, БВП1 и БВП2 и других тяжелых изделий и не
только в Союз.
В 1978 году мы подписали контракт с Алжиром на поставку Л-39, Z142, Z143 и Т72. Жизнь в Джезайру (Алжир) очень похожа на Ирак с добавкой Средиземного моря и наступающего развода. В сентябре 1991 года я вернулся домой, на работе и в личной жизни все прошло «замшевой» революцией, включая брак (1993). Омнипол очень уменьшил экспорт, который обеспечивали заводы или спецагентства и фирмы, пришлось заниматься лизингом автомашин. С удовольствием принял предложение по работе в
Ливии в 1996-1999 и в 2001-2002 годах, уже как холостяк. С 2000 года я пенсионер. Три года советовал, как делать бизнес с Африкой. Сейчас мотаюсь по врачам, больницам и ресторанам с друзьями.
Слушал (недавно) двухнедельный курс для ультралайт. Но бумаги (документа) мне не дадут из-за 4-х кратного байпаса (коронарное шунтирование , — пояснение ред .) , а это «дисквалифицирующий фактор». В сопровождении моего друга я налетал 14 часов на 2-х местном самолете Eurostar EV97. Один час полета стоит 100 Евро.
В период работы и в связи с работой посетил ряд стран, таких как Индонезия, Сирия, Ливан, Египет, Пакистан, Афганистан, Нигер, Нигерия, Эфиопия, Гвинея. Там в Конакри в гостинице я встретил сокурсника. Он блондин, имя и фамилию я потерял, — он там обучал экипажи в связи я поставкой самолетов АН-24 и АН-26 как представитель большого азиатского завода (из Фрунзе, Ташкента или Душанбе). Он очень помог моей группе, принимающей назад самолеты ИЛ-14, с питанием с советской кухни.
О детях.
Дочь Тереза – 43 года, не замужем, 4 года была в США, 1 год в Англии, 1 год в ФРГ, зубной врач.
Сын Иржи, 42 года, женат, имеет сына 5 лет и дочку 3 года. Учился 2 года на спортивном факультете Пражского университета, зам. директора фирмы, выпускающей пластиковые окна.
Жду встречи в Харькове 15-20 мая 2012 года.
Сейчас, когда пишу эти строки, я 3-й день нахожусь в клинической Виноградской больнице в одном из 5-ти крупнейших учреждений Чехии в Праге, на 2-м этаже, 10-я палата, павильон S с так называемой диабетической ногой. Конкретно – у меня почти красные ноги по коленки, а на правой стопе под пальцами язвочка, которую я настойчиво лечу, побывал в прошлом году в 3-х больницах, а в этой (где сейчас) уже второй раз, — ча-
ще всего 10 дней.

ФЕДЬКО ЕВГЕНИЙ МАКАРОВИЧ
Группа 212- 252

Родился 19 мая 1932 года в городе Кривой Рог.
Мать – учительница в школе, отец – бухгалтер в какой-то конторе.
В этот голодный год мать и отец, как государственные служащие, получали паек, на меня – тоже. Голодная смерть нам не угрожала. Но, когда мне исполнилось два месяца, к нам пришли с обыском. Искали какие-то бумаги, искали везде, даже меня из люльки выкидывали. Не нашли ничего, но отца арестовали. Все выяснилась позже. Оказывается, друг отца был членом «Союза инженерных организаций» (Промпартия). Значит, отец об
этом знал, но не доложил об этом куда следует. В 1930 году руководители Промпартии были арестованы и осуждены. Но членов партии еще вылавливали. Отца осудили на 10 лет. Если учесть, что руководителей Промпартии осудили на 10 лет ( а некоторых расстреляли), то отец, который даже не был членом партии, получил 10 лет, можно сказать, ни за что. Как в анекдоте.
Два зэка:
- Сколько сидишь?
- Пять лет.
- За что?
- Ни за что.
- Врешь. Ни за что дают 10 лет, а тебе дали пять.
Сидел отец на Кольском полуострове. Он не был «врагом народа», поскольку определение «враг народа» появилось только после убийства Кирова. Он был просто «политическим». Писал письма. В 1941 году ожидали его домой. Но тут — «Вставай страна огромная». Опасаясь прорыва немцев на Кольский полуостров, зэков надо было эвакуировать. Посадили их на брандер (старое судно, подлежащее затоплению) и повезли в Архангельск. Брандер до Архангельска не дошел…
Во время войны мы с мамой жили в Кривом Роге. И что интересно. В оккупированном городе была вода, было электричество. Но поскольку жить было не за что, то мы уехали к маминым родственникам в город Апостолово, что в 40 км от Кривого Рога. Там я и прожил все время оккупации. Поскольку зона степная, партизан не было. Украина была поделена на рейхскомиссариаты (типа областей) с военной и гражданской администра-
цией. Нас убеждали, что война уже закончилась. Дети пошли в школу. Колхозы были сохранены с их управленческой структурой. Чтобы женщины работали, были организованы детские ясли и детсады, даже были открыты больницы. Но в селе всегда находились военные немцы.
Видел я войска — немецкие, румынские, итальянские, венгерские и …калмыцкие. Это была кавалерия, но с обозом. В обозе были дети, женщины, старики, старухи со своим барахлом и коровы — детишкам на молочишко.
Выживали мы как могли. Мама работала нянькой в яслях, тетя работала на мельнице, другая тетя работала на элеваторе – грузила пшеницу в вагоны для отправки в Германию. Я проникал на элеватор, тетя давала мне мешочек с пшеницей, я подвязывал его между ног и свободно выходил из элеватора. Во дворе у нас была конюшня. Наш военнопленный возил воду немцам на кухню и колбасу с бойни. Я уезжал с ним на бойню. На проход-
ной немцы проверяли груз. Бегло осматривали облучок. Меня не обыскивали. Подумаешь – пацан катается. А ведь у меня была подвязана палка колбасы… там же. Сильно рисковал наш пленный солдат, но помогал, как мог.
В свободное время мы, пацаны, выходили на базар для встречи с немецкими пацанами. Поразительно то, что они хорошо говорили на украинском языке. Мирные разговоры заканчивались дракой. Чаще побеждали немцы, но мы, отступая, забрасывали их камнями. На следующий день встречались, как ни в чем не бывало. Так проходили дни в оккупации…
В феврале 1944 года город Апостолово был освобожден. В оккупации я находился 2,5 года. После освобождения города маму арестовали и обвинили в том, что она, будучи учительницей, не эвакуировалась. Под арестом ее держали неделю. Я носил ей в КПЗ еду. Обвинение потом сняли. По направлению мама получила место учительницы в селе Апостоловского района. Так совпало, что это село было родиной отца. Пришлось скрывать, чьей женой была моя мама.
В 1951 году я окончил среднюю школу с золотой медалью и, как медалист, поступил в ХАИ без экзаменов на факультет ГВФ. Проучился 1 год, и на меня напала хандра. Я уволился, забрал аттестат и завербовался на рыбные промыслы Дальнего востока. Сначала работал на Сахалине, потом на Камчатке. «Холодное лето 53-его» я работал в Рыбкомбинате на западном побережье Камчатки – в поселке Кихчик. Осенью рыболовы покинули Кихчик. Остались бывшие зэки и немного таких как я, вербованных. Среди
бывших зэков я был уважаемым человеком. У меня было отличное немецкое ружье Simson 12 калибра. Я стрелял чаек и подкармливал бывших бандитов, так как зарплату они пропивали мгновенно.
После амнистии политические разъехались по домам, а вся криминальная банда через Иркутск рассыпалась вдоль железной дороги от Хабаровска до Урала. Поэтому Иркутск был особенно криминогенным. Из Иркутска можно было убежать по железной дороге на восток или на запад. А с Камчатки, особенно из её западного побережья, никуда не убежишь. Там нет ни одного порта, нет даже причала. Поэтому бывшие зэки вели себя более или менее спокойно, хотя все равно безобразия хватало. Жили в специальных
утеплённых палатках на 20-ть кроватей с буржуйкой из двухсотлитровой бочки. Каждый вечер там разыгрывались спектакли – драки с поножовщиной.
В октябре я заключил договор с Леспромхозом на три года. Добираться туда нужно было из Усть-Камчатска по льду реки Камчатки. Так как река в тот год плохо замерзла, я остался в Усть- Камчатске на, так называемом, рейде морской сплотки. Занимались подготовкой к летнему приему леса, который подходил молевым сплавом, — огромные бревна пускали по реке, чтобы они сами доплывали до нужного места.
Такая работа меня не устроила, и когда запахло весной, я, не расторгнув договора и не забрав трудовую книжку, смылся в Петропавловск.
Как зэки съезжались в Иркутск, так бывшие вербованные съезжались в Петропавловск. Тут я и встретил людей, с которыми ехал в 1952 году в эшелоне от Харькова до Владивостока сразу после вербовки в Рыбкомбинат. Тогда мы ехали 30 дней не в поезде, а именно в эшелоне — в телятниках. Собрали совет и решили плыть на север. А как? Без договоров капитаны на судно не брали. На трапе стоят двое – пограничник – проверяет паспорта и покупатель – проверяет договора. С большим трудом проникли мы на судно – нашли капитана катера, который нас подвез к судну с обратной стороны, и мы, человек 10, залезли на пароход через борт. А там все твиндеки (своего рода казармы для перевоза солдат и вербованных) с трехэтажными нарами забиты до предела. Уплыли.
Высадился я на острове Карагинском. А другие поплыли дальше на север. Осенью все рыболовы покинули остров. Уплыли во Владивосток. С ними, по воле печального случая, уплыл и мой чемодан вместе с аттестатом зрелости и моим ружьем. Аттестат зрелости «выловил» я через три года, находясь при этом уже в Харькове. Мне его из Тикси прислали по почте. А ружье «плавает» до сих пор.
Нужно было добираться до Петропавловска, куда опять на зиму съедутся рыболовы. Подходят суда за рыбой, постоят, погудят и уходят – сильно штормит. И вот появляется приблудная шхуна, которая держит курс на Петропавловск. Уговорили капитана, он взял троих с условием, что будем себя хорошо вести, и при необходимости будем колоть лед с такелажа. Двадцать долгих холодных дней болтались мы в море до Петропавловска,
хотя пути для нормального парохода было два дня. А что там? Впереди зима…
Устроился на судно кочегаром. Сделали небольшой рейс в Жупаново. Старпом мною был доволен. Осталась небольшая формальность – стать на воинский учет. Вот тут-то я и попался. Несмотря на то, что для кочегаров была броня, меня в течение двух дней помыли, побрили, одели, обули и отправили на Сахалин сначала в Корсаков, а потом в Южносахалинск. Через три месяца был отправлен на северный Сахалин в часть, где нужен
был грамотный солдат на должность писаря. Так я писарем и отслужил свой армейский срок.
После армии прибыл я в Харьков, чтобы восстановиться в ХАИ. Декан посоветовал мне поработать год, чтобы заработать на одежду и не ходить на лекции в солдатской робе.
Какое-то время жил на вокзале как бомж. Меня взяли на завод им. Малышева с условием прописать в общежитии, если я пойду работать обрубщиком в сталелитейный цех.
Это то, что мне было нужно. К этому времени уже «приплыл» мой аттестат. Приняли меня на второй курс моторного факультета в группу 212. Зачли год учебы на факультете ГВФ.
Началась новая история. Я увлекся альпинизмом и горным туризмом. Упал. Месяц пролежал в больнице, потом в течение полугода лекции слушал стоя – сидеть не мог.
Альпинизм – это всё! Дело дошло до того, что будучи на пятом курсе в феврале я уехал в зимний альплагерь. Пока я совершал восхождения и катался на лыжах мои друзья Василенко Виталий и Миненко Николай рассказывали в деканате, что мне дала знать травма позвоночника, и что лежу я в железнодорожной больнице и выздоравливаю.
Но ведь был совершен прогул в тридцать дней! Нужен был документ о болезни. Конечно, документ был представлен. Была только одна неприятность. Под влиянием февральского солнца и снега да еще на высокогорье лицо было черное, как у негра. Долго мы репетировали, как я буду заходить в кабинет к декану, но как ни крути – черная физиономия говорила сама за себя. Из-за этого потерял одну стипендию. Много хороших и теплых воспоминаний осталось об институтских годах.
При выполнении дипломного проекта у меня был конфликт с консультантом. Дело закончилось тем, что при защите дипломного проекта мне сказали: «Этот двигатель не полетит». Защиту перенесли на будущий год и обязали спроектировать двигатель так, чтобы он «мог полететь». Поэтому в институте я числился выпускником 1963 года. В дипломе написано: «Поступил в 1951г., закончил в 1963г.» – как будто я учился по два года на каждом курсе.
После института получил направление на завод п/я 201, что рядом с институтом. Отработав там год, я перешел на завод «ФЭД» в эксплуатационно-ремонтный отдел — ЭРО. Это была моя стихия. Когда в Свердловске я прочитал в управлении технического обучения лекцию по топливной автоматике и регулированию двигателей, мне предложили там преподавательскую работу. Я отказался, я был заражен поездками по стране. Так было до тех пор, пока я не женился. Жена запротестовала против моих поездок. Нужно было искать новую работу.
Я узнал, что на Харьковском авиационном заводе требуются постоянные представители от Пермского моторного завода и предложил свои услуги. Был принят на моторный завод и стал жить дома, находясь в командировке. Родились дети, старшая дочь Юлия 1973г. и младший сын Максим 1974г. Часто брал детей на работу в АТБ. До сих пор эти поездки в аэропорт остаются для детей яркими воспоминаниями. Когда харьковский аэропорт получил самолеты ТУ-134, я перешел работать с авиационного завода в аэропорт и осуществлял в эксплуатации техническое сопровождение двигателей Пермского моторного завода.
По указанию завода я набрал бригаду из харьковчан и мне подключили для сопровождения аэропорты Сухуми, Батуми, Минеральных Вод и Еревана. Кроме того, часто приходилось вылетать и в другие города. В те времена летать на самолетах было просто. Ситуации были разные. Иной раз подойдешь к командиру экипажа: «Подбрось до Харькова… Иркутска… Якутска!» «А ты откуда?» Предъявляю документ: «Командирован для восстановления авиационной техники». «Ну, так садись! Своих мы всегда подбросим!»
Нельзя сказать, что на работе все было гладко. Особый случай был в Джезказгане, когда на взлете оторвался лабиринт первого каскада компрессора. Десять ступеней второго каскада и жаровые трубы, как корова языком слизала. Сначала обвинили меня, но я смог доказать свою невиновность, хотя, частично и был виноват. Меня и наказали частично: послали работать на полгода в Сыктывкар. Оторвали от семьи. Фактически не меня
наказали, а мою жену, которая с двумя малолетними детьми 6-ти и 7-ми лет, осталась одна без моей поддержки и родных.
За время пребывания в Сыктывкаре я облетал почти весь север, побывал там, где раньше не был.
Когда сыну исполнилось 12 лет, я решил показать ему страну. Брал его с собой в командировки. Показал ему Львов, Ригу, Пермь, Сухуми, Батуми, Ереван. Свозил на озеро Севан. Сейчас в такое путешествие вряд ли съездишь.
Началась перестройка. Перестраивались, кто как мог. Перестраивался и я. Завод три года не выплачивал зарплату. Пришлось организовать небольшой швейный цех. Шили и стояли на базаре всей семьей, потом наняли помощников – постигали рыночные отношения и рыночную экономику на собственном опыте. Этот цех и вывел нас из комы.
Когда мне было 76 лет, поехал с семьей на Азов. Тяга к приключениям и острым ощущениям еще не иссякла. Мы с дочкой поднялись на парашюте на высоту более 150 метров, полюбовались закатом солнца над Сивашем и приземлились прямо в море. Владельцы парашюта сказали, что в их истории работы я был самым старшим клиентом.
В настоящее время занимаюсь дачей, огородом, воспитываю внуков и в свободное время вспоминаю минувшие дни.
Пройдясь по коридорам института, многое вспоминаешь – друзей, преподавателей, однокурсников. Конечно, институт уже не тот, не те студенты, не та жизнь, и страна уже не та. Другие ценности, другие принципы, другие мечты. С большим теплом вспоминаю своих ровесников. Разбросала нас жизнь кого куда, но навсегда мы останемся
«хаёвцами» – выпускниками моторостроительного факультета ХАИ.

ШУШПАН СТАНИСЛАВ МИХАЙЛОВИЧ
Группа 240а — 260а

Родился 8 января 1938г. в селе с названием, сохранившимся из крепостных времён – Дыкивка, что недалеко от Кировограда (бывший Елисаветград) в районе, где добывали (и добывают сейчас) бурый уголь.
Это обстоятельство и определило начало самостоятельной жизни 14- лет-него пацана: после окончания 7-го класса в 1952 г. родители отвезли меня в славный город Киев и отдали на учебу в Горный техникум, в котором, к тому же, была хорошая стипендия, что было важно: в семье было трое сыновей-подростков, отец работал плотником, жили бедно. Главным содержимым небольших посылок, присылаемых мне из дому, было сало, иногда присылали деньги, т. к. надо было оплачивать снимаемый угол в коммуналке.
Учился легко с увлечением юности, жаждой познания. А какие были преподаватели! С какой самоотдачей и любовью они учили нас! Лучшая система образования в мире… А столица открыла нам двери музеев, театров, храмов.
Приобщались мы к высокой культуре организованно – культпоходами.
Было всё, что полагается в юности: и первая любовь, и безрассудные поступки, и пресекаемые друзьями порывы к драке – в ответ на оскорбление…
После окончания техникума воспользовался правом поступления в институт и выбрал КИСИ – Киевский инженерно-строительный, факультет промышленного и гражданского строительства.
Перед началом учебы убирали урожай на целине, на необъятных просторах Казахстана, в совхозе. Я там работал помощником комбайнера. Запомнился случай: в беседе с местным пожилым казахом, который пас небольшую отару овец и к которому мы, столичные студенты, по молодости и недостатку ума, относились с иронией, услышали от него: «Русский человек – плохой человек…пришел… распахал наши пастбища, не спросив нас, и мы, казахи, порезали много овец…их негде больше пасти…а овцы веками были нашей
жизнью». Это был первый урок истинного, а не книжного политобразования. Был и второй урок – по экономике: комбайны часто ломались, а запчастей в совхозе не было. Комбайнеры по ночам проникали на охраняемую стоянку новых комбайнов (через замаскированные дыры в заборе) и снимали с них нужные детали. В такой операции со своим комбайнером принял участие и я. Воспринималось это нами, молодыми, очень романтично, а комбайнеру просто надо было зарабатывать деньги на уборке хлеба. Об этих «рейдах» знали и сторож, и руководство совхоза, но план по уборке был незыблемым законом.
В конце 3-го курса в КИСИ, как и в других вузах Киева, появились объявления: «Харьковский авиационный институт производит дополнительный набор студентов из других вузов…». Будучи по натуре несерьёзным, т. е., романтиком, я не раздумывая, накануне предстоящей практики, рванул в Харьков и не один, среди беглецов были однокурсники, будущие студенты ХАИ: Волынец В., Гусак Б., Ивкин В.
Так мы стали студентами прославленного авиационного института, ура!
Вспоминается, как мой лучший друг по группе в КИСИ, сын большого начальника в строительной отрасли Киева, узнав о моем решении перейти в Харьков, сказал: «Зря ты это… я тебе ведь говорил, что после окончания КИСИ мой отец обеспечит наше с тобой распределение в одну из киевских контор…будешь киевлянином! Это ведь мечта многих иногородних студентов». Но напрасны были его взывания. Небо манило меня, небо!
Так я выбрал судьбу (или она меня…), совершив постепенный «подъём» из подземных штолен к летающим опознаваемым объектам.
Далее – учеба в ХАИ на втором факультете в группе № 250А. Об этом периоде можно много не распространяться – это мы прошли вместе, и имевшие место тогда события – наша общая биография.
Отметить хочется лишь преддипломную практику в тогдашнем Куйбышеве (Управленческий городок) в ОКБ легендарного Генерального конструктора Н.Д. Кузнецова, который был председателем комиссии по защите дипломных проектов и который задавал всем соискателям звания авиационного инженера-механика нелегкие технические вопросы. А рядом с фирмой – Волга-матушка и Жигули…есть что вспомнить.
Завершающее событие поры учений – распределение в 1962 году в город Ступино Московской области в единственное в отрасли ОКБ по воздушным винтам, где Главным конструктором был Жданов К. И. Все самолеты периода Великой Отечественной войны и последующих лет до начала применения ТРД были оснащены воздушными винтами разработки этого КБ.
Но приехали сюда я и Волынец Володя – мой хаевский друг и одногруппник – заниматься не винтами, а авиационными газотурбинными двигателями… с приставкой «вспомогательные», которыми с тех пор и по настоящее время оснащаются все самолеты и многие вертолеты. Такая тематика появилась на этой фирме незадолго до нашего распределения.
Начал конструктором в бригаде компрессоров, затем стал камеристом, а после образования бригады по топливопитанию и системам автоматического управления и запуска двигателей был назначен её бригадиром. Работа была очень интересной и насыщенной: проектирование, работа со смежниками, участие в испытаниях двигателей в термобарокамере ЦИАМ, в лётных испытаниях в условиях жары совместно с ГОСНИИ ГА на самолётах ТУ, Ил, Як, в процессе которых облетал южные края страны по имени СССР: Тбилиси, Ереван, Ашхабад, Ташкент… Масса новых впечатлений, экскурсии, организованные руководством аэропортов, в том числе, на озеро Севан.
Особая статья – изобретательство, которое в ОКБ было хорошо организовано, особенно после того, как патентный отдел возглавил Володя Волынец.
Получил несколько десятков авторских свидетельств, на некоторые из которых были получены зарубежные патенты.
Но в жизни не бывает, чтобы хорошее длилось слишком долго. Мировой топливный кризис 80-х годов вызвал огромный всплеск интереса к многолопастным турбовентиляторным двигателям, и эта тематика стала одной из приоритетных как в мировой авиации, так и в советской.
Наше предприятие оказалось в центре этого технического водоворота, и по решению министерства двигательная тематика была передана в Уфу. Так освобождались мощности и кадры для развёртывания работ по винтовентиляторам. Была проделана огромная работа вместе с институтами, но затухший топливный кризис и наступившая горбачёвская перестройка … в общем, двигательная тематика была возвращена на исходные позиции и
получила новое развитие в нашем ОКБ, которое было переименовано в ОАО НПП «Аэросила».
Первая, антидвигательная волна перебросила меня на винтовую тематику в отдел регуляторов и систем управления, где работаю до настоящего времени ведущим конструктором, начальником бригады. Доводим сложный регулятор винтовентилятора для украинско-российского самолёта Ан-70.
Скоро ГСИ.
В личном плане: две дочери, внуки. Новые интересы, новые заботы. Жизнь не выходит из моды – какие наши годы!

2012 год, 50 лет нашему выпуску

Я рад приветствовать отважных
Полвековых выпускников,
Простых, как я, и очень важных,
Кто выпить рюмочку готов.
За Альма-матер – лучший ВУЗ
Большой страны, ушедшей в лету,
За на себя взваливших груз
Учить сачкующих студентов:
За ассистентов, лаборантов,
Профессоров и докторов,
Кто спуску не давал вагантам,
Чтоб не наломали они дров.
В итоге — кадровый задел
Для уникальной техносферы,
Ракетно-самолётных дел,
Советских космодромов эры.
От Запорожья до Перми,
От Киева до Комсомольска –
Везде выпускники ХАИ,
Каждый шестой в Днепропетровске.
Крепили мы страны престиж
И имидж ВУЗа дорогого.
Встань, выпускник, и поклонись
Ты трижды Альма-матер в ноги.
06.05.2012 г. В.И. Бондаренко

МЫ ИЗ ХАИ обложка

Комментарий от Приходько В.М.: на последнем листе форзаца гордость наших Воронежцев