ШОВКОПЛЯС Александр, 3-й факультет, 1982 г.выпуска (Россия, Дзержинский Московской)

Шовкопляс Александр ХАИ

Вселялся в новую общагу.
Забавно было осваивать непростую планировку. Таскали тумбочки для кухни и книжные полки. Обживались.
Силился вспомнить в каких блоках жил, тяжело. Каждый курс на новом месте, а то и чаще.
На пятом в расширителе 503.
На шестом – выперли: поспорил с председателем студсовета. Жил нелегально. Когда злобствовал на входе оперотряд, заходил по крыше, подымаясь по темной торцевой лестнице длинного крыла.

Звезды и вид на Салтовку с крыши очень хороши – полный отрыв от поверхности.

 АРТЕМЕНКО Анатолий, 2-ой факультет, 1971 г.выпуска (Украина, Харьков)

Артеменко-Анатолий-ХАИ1965 год – мы поступили на первый курс ХАИ (ф-т №2). И сразу же были направлены на сельхозработы. Наша группа (№ 211) попала в с. Песчанка Красноградского р-на. Сначала работали в удовольствие: нас направили на бахчу собирать арбузы. Начало сентября – жара, можно выбирать самые красивые и спелые. И арбузы поглощались в огромных количествах. По этой причине на выходе из барака, в котором жили, стояли сапоги самого большого размера. И всю ночь слышался их топот (удобства были во дворе). Когда пресытились – арбузы пошли в наказание: проштрафился, проспорил, проиграл в карты – съешь арбуз!
И все же это была самая приятная работа. Дальше пошли другие.
На одну из них мне повезло попасть в числе троих добровольцев (еще в бригаду попали Гена Гребенюк и Жорик Курочкин). Мы копали колодец! Началось с деда-лозоходца. Он появился в поле зрения нашего барака длинный, худой, в брезентовом плаще до пят. Ходил взад-вперед, как потом стало ясно – вычислял место для колодца. А потом попросил помощников, которыми стали мы. Поначалу копали только мы, а он руководил. Копали все глубже, а по стенкам опускались бетонные кольца – стенки будущего колодца. Когда копка дошла до первой воды, дед отправил нас наверх и копал только сам в своем брезентовом плаще с капюшоном и резиновых сапогах. Грунт он грузил в огромную бадью. Наша задача была с помощью ворота поднимать груженую мокрой глиной тяжеленную бадью наверх, выгружать ее и опускать деду на дно. Все нужно было делать быстро: вода прибывала, колодец был уже метров 8-10 глубиной. И вот как-то раз из-за несогласованных действий мы не удержали груженую бадью. И она понеслась вниз, раскручивая до жутких оборотов ворот, который остановить было уже невозможно. Мы замерли от ужаса. Громкий бух-плюх со дна колодца и тишина. Ни звука! Понятно, мы – в шоке: прибили деда. И вдруг – бальзам на душу: со дна колодца отборные выражения, усиленные эхом! Дед был жив-здоров, матерился как мог и требовал поднять его наверх. Гребенюк говорит: «Пусть он лучше там поматерится!». И мы решили подождать. Дед не утихал минут десять. Словарный запас он нам сильно пополнил. Потом стал терять громкость. И когда пошли паузы, мы решили: пора тащить. Подняли его в бадье наверх, и к тому моменту все его красноречие свелось к тому, что «нельзя же так!». В итоге все были счастливы, особенно мы за деда.
Еще одна «эксклюзивная» работа – нас с Курочкиным направили на вывоз молока с ферм на Красноградский молокозавод. Вставали еще затемно и объезжали фермы, на которых мы загружали 40-литровыми бидонами грузовик. Как-то раз на заводе проникли в цех завода: мучила жажда. Нашли кран, открыли – а из него потекло молоко. Напились «от пуза», а тут идет работница и говорит: «Сынки, шо ж вы пьете, это ж обрат, его телятам дают». Мы: «А где молоко?» — она нам: «Та шо там молоко, вон за той дверью сметану делают, идите туда!». В тот день после обрата места в желудках уже не было, но мы приняли информацию к сведению. На следующий день взяли с собой под ватник каждый по полбуханки хлеба. А когда на заводе выгрузились, и водитель пошел оформлять документы, мы голодные рванули в цех сметаны. Там к заросшим парням в потертых ватниках проявили сочувствие: каждому выдали по миске сметаны, да какой! Сметана стояла горкой, ложка – торчком! Мы достали свои полбуханки и съели каждый свою порцию, в которой было не меньше килограмма. Пока ели, было хорошо. Но на обратной дороге мы поняли, что сильно погорячились. Каждый припал к своему борту на кузове. И, наверное, никогда больше красноградские поля не были так обильно покрыты сметаной. Лично я ее очень долго видеть не мог.

Конечно, с точки зрения здравого смысла привлекать к сельхозработам студентов, научных работников – это ненормально. Но зато сколько воспоминаний!

***

После окончания первого курса шло распределение по стройотрядам. Большинство стремилось на стройки в Сибирь (незнакомые места + тайга + романтика + высокие заработки).
Но в те времена ХАИ имел средства и активно строился (институт серьезно финансировался сразу по нескольким ведомствам). К 1966 году на большой территории ХАИ были только главный, моторный и самолетный корпуса – и все. И администрация вместе с комсомолом (теперь уже не все знают, что это за организация) призывала студентов не гнаться за заработком, проявить сознательность и поучаствовать в строительстве родного института. Многие, в том числе, Леша Олейник и я оказались «бойцами» стройотряда ХАИ-66. Я думаю, мы не прогадали. Конечно, заработать удалось гораздо меньше тех, кто уехал в Сибирь. Но сегодня заработки забыты, а когда проходишь мимо спорткомплекса с бассейном (которых не было), радиокорпуса, импульсного корпуса, корпуса военной кафедры (которые тогда только начинались с фундамента) и вспоминаешь, что в них есть доля нашего труда, это согревает душу.
Работа в хаевском стройотряде была, наверное, не легче, чем в Сибири. Работа была разная: копали фундаменты и будущий бассейн, закладывали фундаменты будущих корпусов, месили раствор, делали кладку. Леша работал и стал квалифицированным стропальщиком. Мне выпало работать на растворном узле. Работали с полной самоотдачей, уставали. Но были молодыми, здоровыми, веселыми и час перерыва с бутылкой холодного молока в это жаркое лето восстанавливали силы.
Ничто – ни долгие беседы, ни дискотеки или, как сегодня говорят, «тусовки» – не сближают так людей, как дружная слаженная работа. В том стройотряде мы стали ближе со многими одногруппниками и однокурсниками.

***

АН-2
После окончания 3-го курса в 1968 году наша группа проходила производственную практику в Запорожье в ЗМКБ «Прогресс». Все работали на металлорежущих станках, реально участвуя в выпуске деталей для авиадвигателей. Трудились полный рабочий день, и условия были хорошими: жили в заводском общежитии, питались задешево в заводской столовой, а кроме стипендии, нам еще начисляли зарплату на рабочих местах.
Но многих тянуло в Харьков: к друзьям, к подругам. И вот, не помню, кто обнаружил эту возможность, но ею стали широко пользоваться: до Харькова в то время летал биплан АН-2. Целых 4 рейса в день, цена билета порядка 10 руб. (при стипендии 82 руб.). Почему бы не воспользоваться?
Правда, удобств никаких, только две скамейки вдоль бортов на 12 пассажиров, да еще болтанка при каждом дуновении ветра. Но зато два часа – и на месте. А в выходные каждый час на счету!
С билетами не было никаких проблем. Но нет правил без исключения. В очередной раз решили лететь вместе с Юрой Белоусовым (1-й факультет, тоже был в ЗМКБ на практике).
Приезжаем в пятницу в аэропорт – билетов нет. На следующий рейс – тоже. А уже на вечер свиданья успели назначить. Остается последний рейс, на который тоже аншлаг. Что делать? По залу аэропорта идет мужчина в летной форме. Обратились наудачу к нему со своей проблемой. Он посоветовал нам подойти к девушке-регистратору на посадку. Подошли, и я выдал экспромт, который, как мне казалось, на женщину не мог не произвести впечатление: «Девушка, помогите, срочно нужно в Харьков, жена рожает!». Сработало! Девушка предложила подойти попозже после всех пассажиров. Подходим вдвоем, но девушка говорит: «Ну, вот у него (показывает на меня) жена рожает. А у вас (Белоусову) что – тоже?». Белоусов выдает: «Понимаете, жена его, а ребенок – мой!». Девушка рассмеялась и провела нас обоих. С пилотами договорились рассчитаться в Харькове. Усесться проблем не было, если все на скамейке немного подвинутся. Так я единственный раз в жизни летел зайцем.
С полетами на АН-2 из Запорожья связана еще пара эпизодов.
Как-то летел я в очередную пятницу (на это раз — с билетом). Место оказалось у переборки с кабиной пилотов. Рядом со мной сел парень, за ним его девушка. Полетели. А погода оказалась неважной, болтало сильно. Парень меня толкает: «Передай, пожалуйста, пакет» (пакеты находились в стаканчике, закрепленном на переборке). Передаю, он отдает его девушке. Через 15 минут та же просьба. Снова передает пакет девушке. Вскорости, пошел в ход третий пакет. А парень мне на ухо с досадой: «Только что в ресторан сводил!». Я не рассмеялся только из жалости к бедной девушке.
О другом эпизоде рассказывал Сергей Шмараев. Ему довелось лететь в АН-2 одному в салоне. Как ни ждали, больше пассажиров не было. А полеты тогда шли строго по расписанию. Вытянулся он на скамейке и заснул. Проснулся от испуга: кто-то его расталкивает, хотя он в салоне один! Оказалось, второй пилот искал компанию: «Выпить хочешь? Первому нельзя, я один не пью, а больше не с кем!». Достал бутылку, выпили они с Сергеем и легли спать на соседних лавках до Харькова. Вот это сервис!

***

Был у нас на курсе студент по фамилии Торгало. Вроде, фамилия как фамилия. Но журналы групп старостами заполнялись вручную, а рукописное «г» не очень отличается от «ч». И вот на перекличках одна и та же история. Преподаватель: «Торчало!» — тишина… «Торчало!!» — тишина. «Где Торчало???!!!» Ответ: «Нигде не торчало. Я – Торгало!»

***

В 1969 г., после 4-го курса студенты ФДЛА со специальности ЖРД (жидкостно-ракетные двигатели) проходили технологическую практику в Днепропетровске на заводе «Южмаш». Практика была интересной: завод, относившийся к ведущим в отрасли, был оснащен самыми современными оборудованием и технологиями для производства ракетных двигателей (хотя по официальной версии выпускал трактора ЮМЗ).
Поначалу практика шла отлично во всех отношениях. После завода – на Днепр, погода летняя. Вечера – в заводском общежитии со всем стандартным набором студенческих развлечений. Но настал день, когда у всех кончились деньги, а стипендию, на которую все рассчитывали, не везли. Староста звонил в деканат — по телефону обещали со дня на день. Благо, в общежитии был буфет, где на столах всегда стоял нарезанный хлеб, сахар и соль, и чай из самовара можно было пить бесплатно. Так продержались пару дней.
Как-то вечером мы пошли прогуляться вдвоем с Борисом Станковым. И на прогулке случайно встретили его пассию, за которой он ухаживал в Харькове. Она была родом из Днепропетровска, а училась в Харьковском мединституте. Все были рады встрече. Но особенно мы обрадовались, когда она сообщила, что у нее завтра день рождения и она нас обоих приглашает (я был тоже приглашен, т.к. одновременно с Борей встречался с ее подругой из мединститута). Это известие воодушевило не только нас, но и наших одногруппников, которым мы, придя в общежитие, сообщили о завтрашнем застолье. В подарок имениннице мы нарвали цветов в соседнем скверике. Нас провожали с надеждой и наказом принести чего-нибудь побольше и повкуснее.
На дне рождения нам трудно было себя сдерживать после трех дней на хлебе и чае. Но мы старались! До первого перерыва желудок успокоился и перестал о себе напоминать. Пора было вспомнить о голодных товарищах. Но рассказать имениннице о нашей беде мы тогда постеснялись. А она как раз подсела к Боре и завела долгий разговор. Я сидел рядом и шнырял глазами по столу, оценивая, что можно прихватить. А прихватить хоть чего-нибудь было непросто: ну, не положишь же в карман пиджака холодец или салат! Близился первый перерыв и со стола стали убирать самое вкусное. Начались танцы, во время которых, как водится, пригасили свет. Хозяйка повела Борю танцевать. Я понял: настало самое время! И начал жменями метать в карманы, все что мог. Правда «все» свелось к конфетам и печенью (не положишь же в карман торт!). Карманы были полными, и когда хозяйка пригласила потанцевать и меня, я снял пиджак – якобы жарко! И попросил Борю его стеречь. Вечер закончился, мы попрощались и пошли в общагу. В 11-00 дежурный закрывал двери, мы к этому времени не успевали. Но подходя, увидели, что свет в наших окнах горит (мы жили на высоком первом этаже). Нас ждали, оказалось, чуть не вся группа! Мы постучали в стекло, рамы распахнулись и нас мигом втащили в окно. «Ну что, принесли?». Я выгреб все из карманов. В тот момент на нас, от которых пахло спиртным и едой, на фоне горки печенья и конфет голодные однокашники смотрели как на врагов народа. Чай с печеньем и конфетами немного скрасил, но, конечно, не насытил. Нам было стыдно!
А на следующий день приехал зам.декана А.П. Моторненко и привез долгожданную стипендию. Был устроен всенародный праздник со всем вытекающим. Мне было проще: я «оторвался» еще вчера и уже «догуливал». Под вечер одногруппник Валера Жданов пригласил меня походить и на прогулке рассказал, что еще во время голодухи он присмотрел в соседнем магазине шикарный торт. Мы его купили и принесли в общагу. Торт был большой, высокий, с жирным кремом. Ели мы вдвоем, но, как ни старались, уговорили меньше половины. Решили пойти догулять, а на торте оставили записку для жившего с нами Леши Гончаренко: «Можешь есть!». Пришли с намерением выпить чая с тортом. Но его не было. Растолкали уже спящего Лешу: «Где торт?» — «Я его съел». «Ты что, гостей наприглашал?» — «Да нет, сам справился!». Знай наших!

***

Февраль 1968 г., 3-й курс.

    Еще до зимней сессии наши однокурсники из разных групп решили во время каникул пойти в лыжный поход в Карпаты (Ясиня – Рахов, с подъемом на г. Говерла). Инициатором был Леша Олейник.

   До похода тренировались на лыжах в Лесопарке (благо, в тот год в Харькове была снежная зима).

   В Карпатах начиналось все неплохо. Поездом, автобусом доехали до Ясиней, зима, снег, все соответствует планам. Из Ясиней приехали в Рахов. Там остановились на ночлег. Поразило то, что в отличие от Львова и Ясеней, где говорят по-украински, здесь можно услышать и венгерский, и румынский языки: пограничный край.

   В первые дни дошли до приюта перед Говерлой. И тут погода подвела: начались осадки. Вначале повалил снег, перешедший в метель. Вначале решили переждать в приюте. Там было тепло, спали на двухэтажных нарах, варили глинтвейн, пели песни, особенно хорошо – Валя Чигрин, который много их знал, хорошо пел и владел гитарой. Когда метель стихла, пошли дальше. Снега намело много. Позади группы всегда шел замыкающий, которому поручалось нести привязанную поверх рюкзака запасную пару лыж. Ему было тяжелее всех: как-то раз, будучи замыкающим, я упал, руки с палками и ноги с лыжами ушли в глубокий снег, рюкзак придавил голову, запасные лыжи не дают повернуться, звать на помощь в снег – никто не услышит, нужно барахтаться, пока не выберешься. Зато у замыкающего и впечатлений было больше: впереди вся команда, спускающаяся по живописному склону (снег, сосны) длиной в километры, и видно, как лыжники, поочередно падая, постепенно «рассыпаются» по склону.

   В походе отметили два дня рождения: Леши Олейника и Юры Козырева. Ритуал «разработал» Олейник. Именинников пропускали вдоль строя с ударами рюкзаками по пятой точке. Каждый поздравляющий старался вкладывать все силы в свое «поздравление», так что к концу строя поздравляемый набирал заметную скорость.

   Как-то раз шли в метель по гребню. Кто-то прокладывал лыжню. Остальные – за ним. Остановились, решили обсудить маршрут. А когда отошли подальше и обернулись, поняли, что топтались на снежном козырьке, нависшем над склоном. Повезло, однако!

Готовили, конечно, сами. Останавливались в приютах, которые тогда были абсолютно доступными за условную плату, варили себе кулеш, кашу. Дежурили по два кашевара в сутки. Настала и наша очередь: мы кашеварили вдвоем с Олейником. Это было на высокогорной (1400 м) турбазе «Эдельвейс». Дежурные вставали раньше на час, чтобы успеть приготовить. Все вставали к 8.00. Соответственно дежурные – до 7.00. На этой турбазе кухня была в виде отдельно стоящего круглого сруба без окон. В ней печь, которая топилась дровами и никакого освещения, только блики от топки. Задача была – сварить пшенную кашу с маслом. Не видно даже собственных рук. Да и кашевары начинающие. Набрали воды, принесли крупу, соль, специи и ведро, в котором варить. Но как не ошибиться в пропорциях? Олейник закатывает рукав по локоть, опускает руку в ведро и говорит: «Сыпь крупу. Хватит! Теперь лей воду. Хватит! Соль и специи побросали на ощупь и потом на огне долго мешали. Вроде сварилось. Сами попробовали – жуть, клейстер для лыж! Но команда уже просыпается, завтрак нужно нести. А Олейником же с самого начала была установлена жесткая, но справедливая традиция: нравится – не нравится, а дежурных — только хвалить (сегодня ты, завтра – я, надо быть взаимно вежливыми!). И вот приносим мы в проснувшуюся голодную студенческую компанию нашу кашу. Разбросали по мискам. Начали есть. Наступила полная тишина, только стук ложек по мискам. И вдруг голос кого-то, вспомнившего о традиции: «Спасибо дежурным, вкусную кашу сотворили!». Реакция Олейника: «Еще кто слово скажет – убью!».

   В этом приюте погода снова подвела. Но еще хуже, чем в первый раз: потеплело, и пошел затяжной дождь. Несмотря на потоки воды по склонам, надо спускаться: срок каникул заканчивается. Никакого транспорта нет. Спускались на лыжах иногда по щиколотку в воде, местами по снегу, местами по грунту или щебню. Но опять падать нежелательно: раньше из-за глубокого снега, а теперь, если упадешь, сразу промок до нитки. Если кто-то впереди упал – сразу видно по фонтану брызг. Тем не менее, все падали, и не раз. Внизу после спуска – все мокрые с головы до ног. И у всех нижняя поверхность лыж – как неструганная доска.

   Но хотя погода нас не баловала, вернулись отдохнувшими, в приподнятом настроении благодаря атмосфере, царившей в команде. И за этот поход и эту атмосферу я, в первую очередь, вспоминаю Лешу Олейника.

***

В общежитиях ХАИ студенческая жизнь била ключом. Здесь готовились к занятиям, чертили курсовые, здесь же пели, пили (не можешь петь – не пей!), отмечали праздники. В общежитиях жили иногородние, но сюда стремились и харьковчане. Почти все наши жили в «двойке».
Одним из вкусных поводов для встреч было получение посылок из дома. Это было праздником для получателя, а если он был щедрым, праздник распространялся и на приглашенных. Из разных концов Союза присылали домашние консервы и соления. Из Украины шли посылки с салом.
Самые необычные посылки получал в нашей группе Юра Козырев. Он был родом с Амура, из г.Вяземский, где для местных жителей не ограничивалась добыча лососевой (красной) икры. В посылке родители обычно присылали Козыреву 3-х литровую банку с икрой. А Юра, будучи человеком радушным, по такому поводу приглашал друзей. Друзья, естественно, шли не с пустыми руками. Кто нес водку, кто «Біле Міцне» = «Биомицин». Из закуски были икра и хлеб. Способ употребления икры был подобен тому, что использовал Верещагин в «Белом солнце…» — столовой ложкой. В общем, мероприятие вообще уникальное, а для студенческой общаги — особенно. И конечно, кто-нибудь превышал норму по спиртному и удалялся в туалет. В один из перекуров выходим из комнаты и слышим возмущенный разговор из туалета: «Смотри, буржуи гуляют – вся кабинка в красной икре!»

***

После 5-го курса в 1970 г. мужскому составу нашего курса предстояли военные сборы в авиационных частях. Группы = взводы из ХАИ разослали по авиачастям по всей Украине.
А в этом же году ХАИ отмечал свое 40-летие. В программе юбилея был и праздничный концерт. И участников концерта, независимо от места военных сборов их групп, отправили в Чугуевское училище летчиков – поближе к Харькову, чтобы в день концерта всех привезти в ХАИ.
Концентрация юмористов из КВН и талантов из самодеятельности повлияла на весь ход этих сборов.
Командиром нашего взвода был определен старшина Леусенко. Могучий хохол, олицетворение выражения: «Сила есть – ума не надо!». Нас, без пяти минут инженеров (и лейтенантов!) он взялся учить тому, что умел: ходить в ногу, петь строевые песни, завязывать портянки.
Он не оценил с самого начала, какой контингент ему достался: не просто хаевцы, а еще и КВН-щики. Первый прокол случился у него со строевой песней. Он ожидал что-нибудь военно-патриотическое. Но на первый прогон взвод вышел с песней «В гареме нежится султан…» (для тех, кто не знает:
«В гареме нежится Султан, да Султан –
Ему счастливый жребий дан, жребий дан:
Он может жен своих ласкать.
Хотел бы я Султаном стать, Султаном стать!
Но он несчастный человек, человек –
Вина не пьет он целый век, целый век.
Так запретил ему Коран…
Вот почему я не Султан, не Султан!
А Папе в Риме сладко жить, сладко жить:
Вино, как воду можно пить, можно пить,
И денег целая казна –
Хотел бы Папой стать и я, стать и я!
Но он несчастный человек, человек –
Любви не знает целый век, целый век.
Так запретил ему закон!
Пускай же Папой будет он, а не я!
А я запретов не терплю, не терплю!
Вино и девушек люблю, ох, люблю!
И чтобы это совместить,
В ХАИ студентом надо быть, надо быть!
Твой поцелуй, душа моя, душа моя,
Султаном делает меня, да, меня,
А если я вина напьюсь –
Так Папой Римским становлюсь, становлюсь!
В одной руке держу бокал, держу бокал,
Покрепче, чтобы не упал, не упал!
Другою обнял нежный стан.
Теперь я Папа и Султан!»)
Вначале старшина Леусенко взорвался-возмутился, мол, что это вы себе петь позволяете! Надо петь «Путь далек у нас с тобою», а вы что себе поете! Но со второго-третьего прослушивания одобрил, услышал что-то близкое и для себя. Так мы и маршировали. Правда, только на генеральском строевом смотре все же спели «Путь далек у нас с тобою».
Портянки – отдельная тема. Ну, не давались они многим! И для этих многих команда «Подъем!!!» с 30 секундами на одевание, включая портянки, была реальным стрессом. Но только в первые дни. Дальше инженерная мысль нашла выход. Умники посещали туалет до подъема, а при команде «Подъем!!!» прыгали в сапоги (портянки – в карманы) и – первые в строю. А когда всех приводили в туалет (типа сортир) на 15 мин., они, уже облегченные, садились на травку и спокойно накручивали амуницию. Старшина зверел, но придраться было не к чему.
Но как-то раз старшина все же отыгрался по полной. Выпала ему удача. Мы периодически сбегали (в самоволку, естественно) на близлежащий пруд поотдыхать, позагорать, поплавать. И вот как-то раз хаевская компания, расположившись на отдых, с пивом, разговорилась про старшину Леусенко. Понятно, хороших слов было мало. Конец разговора был неожиданным: оказалось, что рядом на подстилке загорал старшина и иезуитски выслушал все, чтобы набрать полный состав преступления для нарядов вне очереди.
Хаевцы в Чугуевском училище были каждый год, их уровень подготовки, ответственности был известен. И этим пользовались. Каждый — по-разному.
День начинался у взвода в 5-00 (полеты – с 6.00). Наша задача была подготовить самолеты (это были МИГ-19) к полету: заправить топливом, сжатым воздухом, кислородом и т.п. Нами руководил капитан в солидном возрасте (похоже, капитаном в своей карьере он становился неоднократно). После инструктажа и нескольких заправок под его контролем он перестал нас проверять. И только заправка противооблединительной системы спиртом оставалась строго за ним. В итоге взлет-посадка МИГ-19 проходили по одному сценарию. Мы все готовим самолет к взлету. До взлета капитан уходит покемарить за отбойную ж/б плиту. Когда самолет уходит на рулежку, он перебирался на наружную сторону плиты (она теплая после прогрева двигателей) и крепко засыпал (тепло, свежий утренний воздух + наркоз), но с требованием разбудить его при посадке нашего МИГа. Тогда он снова перебирался за плиту. После взлета – на наружную. И так шла его служба. И наши сборы.
Нас оценили и курсанты. Мы жили рядом с ними, в одной казарме, только питались в разных столовых. После того, как мы помогли курсантам в заданиях по математике, теормеху и другим техническим дисциплинам, нам стало жить легче. Во-первых, нас по очереди водили в летную столовую. В сравнении с нашей – солдатской, с гороховой и пшенной кашей, там давали борщ, мясо и даже шоколад! Во-вторых, мы были впущены в их летные номера с телевизорами и смогли смотреть матчи чемпионата мира по футболу 1970 г. в Мексике с легендарными Пеле, Жаирзиньо, Мюллером. Было трудно: матчи до 2-3 часов ночи, подъем в 4.30, но ничего пропустить было нельзя!
Ну и не обходилось без розыгрышей. Кто-то сумел достать сырые яйца и подложить их перед подъемом в сапоги соседу, который мотал портянки на дворе. Запомнился прикол с пакетом воды под простыней. Его неосмотрительно подложил один из наших соседу на второй ярус (мы спали на двухэтажных кроватях). Сосед, конечно, «обмочился». Но после этого перевернул матрас сухой стороной и улегся спать, а на приколиста закапала вода. Не рой другому яму!
А еще запомнилось, как устав летно-аэродромной службы взялись прокомментировать КВНщики, а проиллюстрировал его гениальный художник-карикатурист Володя Ермолаев. После выпуска посвященной этому уставу стенгазеты нашу казарму посетили все офицеры училища. Судя по их реакции, газета удалась!
В юбилейном концерте мы, конечно, поучаствовали, но Чугуевские сборы запомнились больше.

 КУЦ Анатолий, 2-ой факультет, 1971 г.выпуска (Украина, Кременчуг)

Куц Анатолий ХАИ

Второй факультет. Специальность – плазменные двигатели.

До плазменного двигателя пока далеко, а макет ракеты запустить – дело чести.

Я один раз присутствовал на «отработке».
Олейник и компания подбирали пропорцию сахара, селитры и чего-то.
Поздно ночью залазили на плоскую крышу общежития № 8. Всюду была тишина. Запускали алюминиевые трубки, заполненные этим «топливом». В тишине ждали, когда звякнет трубка, падая на асфальт. При этом засекали время между пуском и падением. Чем больше время, тем выше поднималась трубка, а значит лучше «топливо». После подбора состава «топлива» сделали ракету по всем правилам.
Запуск был неудачным: ракета пробила крышу частного дома, по-моему, в поселке Жуковском.
Чтобы замять скандал, творческий коллектив отдал хозяину фотоаппарат.

 БОГДАНОВ Виктор, 2-ой факультет, 1961г. выпуска (Украина, Харьков)

Богданов Виктор ХАИ В начале октября 1979 г. ударили заморозки. Харьковское радио сообщило, что на полях совхоза «Маяк» с. Коробочкино гибнет урожай. Привлеченные к его уборке студенты ХИМЭСХа возлагавшихся на них надежд не оправдали» пробайдыкували» и даже не отработали потраченное на них питание.
В экстренном порядке был снят с занятий и направлен на спасение урожая 1-й курс факультета №2 ХАИ (старшие курсы были на сельхозработах в сентябре). Руководили группами В.Г. Волков, А.Я. Азаревич, В.М. Рашкован, А.Я. Ниценко, Л. Круг и др. Я, Богданов В.Г., был назначен старшим от факультета. Напутствовал нас от парткома тогда еще совсем молодой будущий ректор В.С. Кривцов.
Совхоз «Маяк» встретил подмогу вышедшим из строя котла системы отопления общежитий. После размещения остаток дня студенты всеми подручными средствами утепляли помещения (конопатили щели, занавешивали окна и двери одеялами), получали дополнительные одеяла в спальные комплекты.
Первые дня три руководители подразделений совхоза, стремясь «заткнуть» прорехи на своих участках, старались заполучить в свое распоряжение хотя бы по 5-10 студентов, направляя их то на железнодорожную станцию Граково для погрузочно-разгрузочных работ, то в подвалы и кладовые на сортировку овощей, в поле заняли студентов то уборкой столовой свеклы с площади около 2 га, то уборкой около 5 га моркови. А так как наши первокурсники в основном несовершелетние, то на все раздробленные бригады мы вынуждены были отвлекать руководителей групп, ослабляя присмотр за студентами в поле.
На 3-4 день из ХАИ на смену Волкову В.Г. прибыл Олейник Алексей, сопровождая машину с собранными на кафедрах ватниками и сапогами для нуждающихся в них студентов. К этому времени уже удалось починить котел и восстановит подачу тепла в общежития.
С прибытием Олейника мы решили перестроить организацию использования наших студентов. Алексей взял на себя координацию работ в поле, а мне тем временем удалось убедить руководство совхоза отдать нам одно большое поле на аккордный подряд, чтобы все наши студенты были вместе, усилить и без того их отличное питание, добавив к рациону по их заявке сметану и мясо (совхоз был молочно-овощеводческий), и обеспечить для студентов ежедневно после работы в холодном поле горячую ванну (для местных жителей баня обычно работала только по субботам и воскресеньям). Объем работы определили, исходя из дневных норм выработки на оставшиеся до ноябрьских праздников 3 недели, рассчитывая за счет ударной работы уложиться в 2 недели, тем самым «выкроив» для студентов время на поездку домой для смены одежды. Еще одним условием было – убрать за горизонт с поля зрения наших студентов вяло передвигающуюся по полям группу студентов 4-го курса ХИИТа. И пошло дело…
Все наши студенты (почти три сотни) выстраивались руководителями групп в шеренгу и по команде Олейника: «В борозду!» бросались рубить капусту, стараясь не отстать от соседа справа, от соседа слева… По окончании рабочего дня возглавляемые Олейником «полевые командиры» проводили в группах «разбор полетов», а от местных жителей в бане было слышно: «О! Студенты роблять, як звірі!». Не было ни одного случая простудного заболевания или сколько-нибудь существенной травмы у наших подопечных. За неделю поле было покрыто буртами капусты и уже было видно завершение рубки, пошли машины с капустой в харьковские кагаты. Районная газета извещала об отличной работе студентов ХАИ в совхозе «Маяк!
И тут, как гром среди ясного неба, руководство совхоза буквально повергло в панику распоряжение: завтра студентов вернуть в ХАИ. После ужина руководством совхоза для руководителей групп был дан небольшой банкет с изъявлением благодарности за отличную работу и сожаления, что раньше не знали ХАИ, с уговорами задержаться еще хотя бы на 3 дня… Звонки руководства совхоза в обком КПУ, облисполком и ХАИ желаемого результата не дали. А назавтра, как по заказу, с утра мелкий осенний дождь начал развозить грунтовые дороги.
Приехав через неделю за расчетом, никого в конторе не застал: все были на погрузке, вывозе и укрытии нарубленной студентами ХАИ капусты. Заработанных за 2 недели денег хватило на компенсацию затрат на питание, утерю инвентаря и имущества (в основном – наматрасников, в которых студенты везли овощи в общежитие) и выдачу студентам зарплаты в размере месячной стипендии.

 ЛИТВИНЕНКО Сергей, 4-й факультет, 1986г.выпуска (Украина, Харьков)

Литвиненко Сергей ХАИЛитвиненко Сергей ХАИ

ПРОГУЛКИ ПО КРЫШЕ ПОД ТРЕЛИ СОЛОВЬЕВ ШЕРВУД

Эта история произошла в далёком 1981 году, когда социалистическая мораль была ещё на должном уровне. И не то что остаться ночевать у подруги в общежитии, но даже находиться в гостях не в своём общежитии после 23 часов было «страшным преступлением».
Я же, будучи студентом, жил в 10-ке, а будущая жена – в 11-ке. Если, идя в гости, пропуск на вахте оставил, выходить надо было не позже 23 часов, иначе ГООПовцы заберут со всеми вытекающими. Короче, достали радетели морали!
Ну, естественно, пытливый ум хаёвца, да ещё отслужившего до поступления в ВУЗ в славных Воздушно-десантных войсках, о которых поётся, что … «нет задач невыполнимых!», постоянно напрягался в поисках безопасной пролонгации времени наших свиданий. Сначала девчонки из блока суженой одарили меня пропуском, якобы утерянным ранее, но счастливо нашедшимся уже после получения хозяйкой дубликата. Переклеить фотографию и дорисовать синим фломастером треугольную печать было делом нескольких секунд. И вот я, счастливый обладатель пропуска с большим красным 11 на развороте, спокойно прохожу мимо вахтёрш, которые по причине своего почтенного возраста совсем не замечают, что фамилия в пропуске под моей фотографией вовсе даже женская. Ну, а эвакуация вечером – это было совсем просто: невеста обитала в блоке на втором этаже, а рядом строилась двенадцатка, и я, пройдя снаружи по трубам всего каких-то трёх балконных перил, благополучно спрыгивал на ж.б. плиты, складируемые около стены для последующего монтажа краном. За месяц подобных свиданий я примелькался вахтёршам и уже настолько расслабился, что совсем потерял бдительность. А зря!
Однажды, проходя мимо вахты, услышал грозный окрик от какой-то незнакомой тётки довольно моложавого вида и требование дать ей пропуск для детального ознакомления. Я, конечно, тётку проигнорировал и двинулся к лестнице, как обычно. Но тётка оказалась комендантом 11 общаги и на зрение не жаловалась пока. Она с невиданной резвостью выскочила из каморки вахты и понеслась за мною вслед, грозя всеми мыслимыми и немыслимыми карами, когда догонит. Я прибавил ходу и побежал вверх по лестнице, чтобы рьяная комендантша не засекла в какой блок на втором этаже я заскочу. Так мы и мчались: я и орущая комендантша двумя пролётами ниже. Но куда там угнаться хоть и молодой, но уже поднаевшей жирку и не тренированной женщине за длинноногим, совсем ещё недавно гвардейцем, ежеутренне пробегавшем по 10 км… В районе пятого этажа мадам стала сдавать, мучаясь одышкой, а на подходе к седьмому совсем остановилась и потихоньку почапала вниз ругаясь распоследними словами, но пообещала, что будет лично сидеть на вахте до полуночи и всё-таки выловит меня при выходе из общаги (со всеми вытекающими, соответственно). Я решил переждать некоторое время, а, заодно и сходить выше, изучить обстановку. Добрался до технического этажа, открыл дверь, ведущую туда, которая держалась на честном слове. На техэтаже было много всякого ненужного хлама и ещё одна хлипкая зарешёченная дверь, которая вела в лифтовую шахту. Дверь была на замке, но решётку при желании можно было отогнуть.
И тут меня осенило! Я успешно отогнул решётку лифтовой шахты, выбрался на крышу, потом по перекрытию галереи на крышу десятки. Какая прекрасная картина открылась моему взору! А главное, вот она безопасная дорога как к дому, так и в обратном направлении! Спасибо дорогой комендантше за то, что помогла мне так просто решить эту непростую задачу. С этого дня я беспрепятственно в любое время суток входил и выходил в общагу. И время свиданий с любимой стало ничем не ограниченным. А ночью выйдешь на крышу, — небо вокруг звёздное, бездонное; в Шервуде соловьи –отпад, такие рулады выводят! Наслушаешься и через шахту лифта домой-баиньки. Правда, иногда перед дождём лягушки Даниловские весь кайф обламывали – орали, как дурные и забивали трели соловьёв…
Наконец соловьи свили гнёзда, перестали петь и занялись выведением потомства.
А мы в августе поженились и переехали жить на квартиру. Через год у нас родился сын. А к диплому и второй сынишка родиться подоспел! Соловьи вдохновили!
Я распределился на работу в Alma mater, где и тружусь по сей день, правда, с небольшими перерывами. Но всегда, проходя мимо этих общаг: десятки и одиннадцатки, с улыбкой вспоминаю ночные прогулки по их крышам.
Кстати, все участники вышеописанных событий (кроме вахтёрш, естественно) живы и здоровы. Комендантшу ту, правда, вскоре уволили за какие-то финансовые прегрешения. А сыновьям нашим уже 28 и 26 лет. Оба получили по два высших образования (дипломы с отличием, правда не в ХАИ) и успешно работают.
Вот такая романтика!

 БОЙЧУК Мария, 6-ой факультет, 2004 г.выпуска (Украина, Харьков)

Бойчук Мария ХАИ

А мы вот после защиты диплома решили сходить в магазинчик «Север» за скатертью самобранкой.

Ребята все красивые – в костюмчиках, солидные…

Поразила реакция продавщиц! Гул пошёл по магазину: «Налоговая!!!» Какие-то тетрадки стали прятать, таблички стали дергать с надписью «переучёт».

Повеселили нас малость!

  • Страница 2 из 3
  • <
  • 1
  • 2
  • 3
  • >